Уже в начале XVI в. обозначилась специфика германской экономической модернизации, которая сохранялась до конца XVII в.: 1) консервация экономических привилегий феодального сословия, в первую очередь князей, использование феодалами регальных прав и рентных механизмов для обогащения; 2) отсутствие политического и экономического единства германских земель, наличие внутренних таможенных барьеров; 3) замедленный процесс отделения производителя от средств производства; 4) длительность переориентации сознания на рыночную систему ценностей, где главным становится получение прибыли и превращение ее в капитал; 5) ведущая роль в раннекапиталистической модернизации торгового капитала; 6) существенный разрыв между регионами по степени развития раннекапиталистических отношений (очаги раннего капитализма наиболее динамично развивались в Швабии, в бассейне Рейна и Майна, северо-западных районах Германии), тяготение отдельных территорий к переходному типу хозяйства (в восточногерманских землях) и традиционной (особенно аграрной) экономике (центральные и часть южных районов Германии), удельный вес которой был по-прежнему очень высоким; 7) обратимость модернизационных процессов, быстрое восстановление традиционных и переходных экономических структур.

К началу XVI в. католическая церковь играла огромную политическую и экономическую роль в германских землях. Здесь она обладала колоссальными земельными богатствами и материальными ресурсами (на рейхстаге в 1521 г. церковь представляли 3 курфюрста, 4 архиепископа, 46 епископов, 83 аббата, аббатисы и главы духовных орденов). Архиепископы Трира, Кёльна и Майнца участвовали в выборах императора. Во многих областях Германии, особенно в бассейне Рейна, где концентрировались владения духовных князей, церковь осуществляла функции территориального господства. Однако в конце XV — начале XVI в. все явственнее проявлялся кризис католицизма, который выражался в состоянии церковного учения, культа и обрядов. Набирал темп процесс обмирщения церкви, деньги все заметнее подчиняли себе духовную власть. Церковные иерархи, стремясь пополнить свои доходы, брали пример со светских феодалов и год от года повышали суммы поборов. Получила распространение продажа церковных должностей. Невежество и безнравственность в среде клира, вопиющие противоречия между тем, что проповедовалось на словах и совершалось на деле вызывали нарастание антиклерикальных настроений во всех слоях общества.

Особенно возмущали попытки удовлетворить свою страсть к наживе за счет распространения «божьей милости» — индульгенций. Индульгенция — письмо, которое удостоверяло, что его обладателя церковь, располагавшая запасом «божественной благодати», освобождала от епитимьи (наказание, которое назначал священник грешнику после исповеди) на определенное количество лет. Востребованность индульгенций была связана с тем, что люди боялись умереть, не исполнив все наказания за грехи, а индульгенция давала гарантии отпущения грехов и тем самым надежду на попадание в рай. С увеличением доходности индульгенций резко расширился их ассортимент. Появились разрешения не соблюдать пост. Папа Сикст IV в 1476 г. ввел отпущение грехов бедным душам в чистилище. Оно позволяло либо вообще освободить души умерших от пребывания в чистилище, либо в зависимости от финансовых возможностей значительно сократить время их страданий. В итоге получение бумажной «милости» превратилось в откровенную покупку «отпущения грехов».

В Германии папы и высшее немецкое духовенство из-за отсутствия сильной центральной власти могли действовать совершенно безнаказанно. В 1514 г. Альбрехт Бранденбургский, используя поддержку папы и финансовую помощь Фуггеров, приобрел сан архиепископа Майнцского. Естественно, что Альбрехт должен был оплатить услуги и Фуггеров, и римской курии. В 1515 г. папа Лев X выпустил буллу о распространении индульгенций в церковных провинциях Майнца, Магдебурга и Бранденбурга. Половина платы за эти индульгенции шла архиепископу Майнцскому, а другая половина — папе, для строительства собора св. Петра. Ежегодно доминиканские монахи везли индульгенции из Рима в Германию, где уже существовала широкая сеть «продавцов». Многие считали индульгенции обманом, но по-прежнему покупали их из-за страха не достичь спасения. Церковь, которой нужны были деньги, запугивала мирян ужасами Страшного суда и ада. Откровенное «торгашество» священников порождало в умах верующих сомнение: способна ли была католическая церковь выполнять свою главную функцию — помощь в спасении души.

Анализируя обстановку в Германии в конце XV — начале XVI в., можно выделить и другие, более материальные поводы для недовольства церковью. У крестьян наибольший протест вызывала ежегодная практика взимания десятины, которая фактически состояла из нескольких видов: «большая» десятина — с зерна; «малая» — с огородных культур; «десятина крови» — со скота. Нещадной была эксплуатация крестьянства в церковных имениях. В начале XVI в. расширились и различные поборы (аннаты) с городского населения.

Церковь не была заинтересована в централизации империи и тем более в создании единого немецкого государства. Опыт Франции и Англии показывал, что сильная королевская власть стремится к ограничению влиянию папы в своем государстве, к контролю за финансовыми ресурсами духовных владений. Вследствие этого политика римской курии в Германии была направлена на столкновение интересов князей, на недопущение создания центральных правительственных органов и усиления императорской власти. Таким образом, деятельность католической церкви в начале XVI в. в Германии противоречила политическим и экономическим интересам немцев и не соответствовала представлениям значительной части верующих о той духовной миссии, которую она должна была выполнять.

Общие контуры ментальных изменений обозначились еще во второй половине XV в. и получили развитие в духовно-ментальном мире немцев рубежа XV-XVI вв. Новое миропонимание синтезировали средневековые, гуманистические и рыночные ценности. Соотношение традиционных и модернизационных ментальных пластов у различных социальных слоев и тем более у отдельных людей было далеко не одинаковым. Вероятно, преобладали переходные формы сознания, сочетавшие, например, сверхрелигиозность и более рационалистический взгляд на жизнь. Осознавалась необходимость обновления церкви в раннехристианском духе, распространились представления о возможности добиться большего соответствия общественного устройства новозаветным канонам. Постепенно утверждаются гуманистические ценности, не отрицавшие полностью средневековую «модель мира», но побуждавшие критически относиться к действительности и призывавшие к тому, чтобы с помощью образовательной деятельности способствовать формированию более гармоничного общества. Получившие образование в гуманистическом духе немцы хотели «верить осмысленно», а церковь с ее догматами и низким уровнем образования священников отставала от новых запросов общества.

Сохранение довольно значительного комплекса традиционной экономики, особенно в аграрной сфере, оказывало адаптирующее влияние на население, оставляло своеобразные социальные ниши для носителей средневековых ценностей. В среде крестьянства бытовали представления, свойственные так называемому «народному христианству», включавшему элементы «магического» сознания. Сохранению традиционной для крестьян «картины мира» способствовала включенность этого класса в неизменные природные циклы и общинные структуры. Разумеется, для крестьянства в период зарождения буржуазных отношений было характерно не только следование традиции. Новые условия производственной деятельности, усиление социальной борьбы, развитие книжной культуры — все это не оставалось без последствий для духовной жизни крестьянства, оно становится неоднородным, в его среде формируются разные социальные микрогруппы.

В крупных торговых и производственных центрах изменения происходили более динамично, существенно меняя модель поведения человека. Нормой стали не только традиционные для бюргерства бережливость и расчетливость, но и стремление преодолеть сословные рамки, изменить качество своей жизни, что было невозможно без особой философии успеха. Доходность торгового дела и рентабельность мастерской или мануфактуры теперь зависели не от четкого соблюдения норм цеховых статутов, а от самого человека, от предприимчивости, умения наладить выгодные связи, идти на оправданный риск. Городская среда сформировала характерный для эпохи раннего Нового времени новый тип личности — «делового человека», бюргера-предпринимателя, участника надрегиональной и заморской торговли, коммерсанта, главы торговой компании, финансиста подобно Якобу Фуггеру из Аугсбурга.