На этотъ разъ Гольцъ явился ловко и мастерски заключить тонко придуманную имъ интригу. Усѣвшись на стулѣ противъ государя, получивъ тотчасъ же глиняную трубку съ кнастеромъ и кружку портеру, онъ съ озабоченнымъ видомъ спросилъ государя, что онъ думаетъ о вчерашней выходкѣ господъ иностранныхъ резидентовъ.
Государь вытаращилъ глаза: онъ ничего не зналъ.
— Вы изволили передъ Свѣтлымъ Праздникомъ приказать господамъ посламъ явиться послѣ васъ съ поздравленіемъ къ принцу Георгу.
— Ну да, ну да! воскликнулъ Петръ Ѳедоровичъ.
Голосъ его, вообще тонкій, при усиленіи, при восклицаніяхъ становился всегда рѣзко-визгливымъ.
— Но вѣдь они не поѣхали! Никто! Кромѣ англійскаго министра, г. Кейта.
Петръ Ѳедоровичъ вскочилъ съ мѣста и мгновенно лицо его побагровѣло и пошло пятнами, какъ у человѣка, болѣвшаго оспой.
— Успокойтесь, ваше величество, гнѣваться нечего, но надо тотчасъ же принять мѣры, рѣшить что нибудь. Не могутъ же резиденты европейскіе, при вашей особѣ состоящіе, васъ ослушаться.
— Я ихъ всѣхъ тотчасъ попрошу отозвать и прислать другихъ, гнѣвно взвизгнулъ Петръ Ѳедоровичъ.
— О, нѣтъ, ваше величество. Развѣ это можно? Вы можете навлечь на себя, на имперію…. цѣлый союзъ и дѣло можетъ дойти до войны. Позвольте мнѣ посовѣтовать вамъ. Объявите господамъ резидентамъ, что вы не примете ихъ до тѣхъ поръ, покуда они не сдѣлаютъ оффиціальнаго визита съ поздравленіемъ въ его высочеству. И не давайте ни одному изъ нихъ ни единой, хотя бы и краткой, аудіенціи, покуда они не исполнятъ вашего приказанія.
— Отлично! воскликнулъ государь, — именно такъ. Вы говорите: одинъ Кейтъ былъ. Ну и отлично! Мы съ Англіей можемъ всему міру перчатку бросить.
— Только Кейтъ и былъ, ваше величество. И то я его уговорилъ ѣхать со мной.
— Благодарю васъ, вдругъ съ чувствомъ выговорилъ государь, и, протянувъ обѣ руки Гольцу, крѣпко пожалъ его руку. — Вы не можете себѣ представить, баронъ, какъ я благодаренъ королю, что онъ прислалъ васъ сюда, именно васъ. Мы съ вами вполнѣ сошлись… Въ насъ двухъ ужасно какъ много общаго. Вашъ умъ, ваши познанія, ваши привычки, ваши склонности, всѣ они совершенно тѣ же, что и во мнѣ. Мнѣ кажется иной разъ, что мы съ вами родные братья. Мнѣ говорила сегодня, т. е. вчера, Романовна, т. е. Воронцова, что между нами есть даже маленькое сходство въ лицѣ и походкѣ, хотя вы выше меня.
Дипломатъ любезно наклонился, какъ бы благодарилъ, а внутренно онъ не могъ не смѣяться: онъ былъ чуть не въ полтора раза выше государя, плотно, но стройно сложенъ и если не вполнѣ красавецъ лицомъ, то во всякомъ случаѣ съ правильными чертами лица и великолѣпными умными глазами. Между нимъ и государемъ во внѣшности не было тѣни общаго.
Черезъ нѣсколько минутъ апартаменты дворца, а затѣмъ и кабинетъ начали наполняться съѣзжавшимися сановниками. Въ кабинетѣ появились генералъ-адьютантъ государя Гудовичъ, старикъ фельдмаршалъ Трубецкой, Минихъ, Корфъ, Волковъ; остальные ждали въ другихъ комнатахъ… Въ числѣ первыхъ, конечно, явился и принцъ Жоржъ и тотчасъ узналъ о рѣшеніи государя. Когда государь заговорилъ съ полицмейстеромъ, принцъ отвелъ Гольца въ сторону, съ окну, и сталъ просить разубѣдить государя, не дѣлать того, что онъ задумалъ относительно иностранныхъ пословъ. Жоржъ и не подозрѣвалъ тонкой игры Гольца.
— Не могутъ послы ко мнѣ такъ ѣхать, — вразумительно и убѣдительно говорилъ Жоржъ. — Вы это лучше меня понимаете. Наконецъ, покуда они будутъ переписываться съ своими кабинетами и просить о разрѣшеніи простого вопроса дипломатическаго этикета, пройдетъ много времени. Мало ли что можетъ случиться!
Гольцъ сталъ успокоивать принца, увѣряя его, что если кому изъ резидентовъ непремѣнно понадобится аудіенція у государя, то онъ явится примирителемъ обѣихъ сторонъ.
— Это все уладится, сказалъ Гольцъ. — Вѣдь это все одно упрямство. Вѣдь я же поѣхалъ къ вамъ, англійскій посолъ тоже поѣхалъ. Неужели же Пруссія или Англія державы третьяго разряда, ниже стоящія, чѣмъ Данія или Франція?..
Въ эту минуту веселый, раскатистый хохотъ государя заставилъ обоихъ собесѣдниковъ обернуться къ нему. Петръ Ѳедоровичъ долго смѣялся и, наконецъ, обратился ко всѣмъ объяснить въ чемъ дѣло.
Полицмейстеръ Корфъ сообщилъ ему о странномъ случаѣ на площади передъ дворцемъ. Поутру въ полицію донесли, что около дворца, подъ окнами государя, нашли цѣлую кучу какихъ-то книгъ, неизвѣстно кому принадлежащихъ и неизвѣстными литерами. Потерять ихъ при перевозкѣ не могли, такъ какъ онѣ были, очевидно, разбросаны умышленно и нѣкоторыя даже порваны. Теперь оказывалось, что всѣ эти книги принадлежатъ государю и что онъ самъ съ вечера пошвырялъ ихъ въ окошко, устраивая свою библіотеку.
— Это все латинскія книги, сказалъ государь, смѣясь. — Я про нихъ забылъ, а то бы я давно порвалъ ихъ и пошвырялъ. Мнѣ этотъ проклятый языкъ слишкомъ дорого дался. Вспомнить не могу, какъ меня еще въ Голштиніи мой учитель, господинъ Юль, мучилъ латынью, и я еще тогда клялся, что всю мою жизнь буду преслѣдовать латинскій языкъ и всѣхъ латинистовъ. Я какъ теперь помню, какъ этотъ проклятый Юль приходилъ ко мнѣ. Только-что проснусь, не успѣю позавтракать, лѣзетъ ко мнѣ Юль; сложитъ вотъ такъ свои толстыя ручищи, какъ бревна, на груди крестообразно, кланяется съ порога и говоритъ на распѣвъ гнусливыхъ голосовъ: «Bonum diem, tibi, opto, serenissime princeps!» Потомъ спроситъ всегда о здоровьѣ и опять запоетъ: «Si vales, princeps, bene est!..»
Такъ какъ Петръ Ѳедоровичъ отличался замѣчательнымъ искусствомъ подражать голосамъ, передразнивать и представлять другихъ, то всѣ бывшіе въ кабинетѣ невольно начали смѣяться. Принцъ Жоржъ хохоталъ безъ конца и даже опустился на диванъ, чуть-чуть не раздавивъ скрипку и чуть не напоровшись на палашъ.
Петръ Ѳедоровичъ, видя эффектъ, произведенный изображеніемъ Юля, сталъ среди комнаты, поднялъ руки съ двумя вмѣстѣ сложенными пальцами и началъ длинную рѣчь по-латыни, стараясь какъ можно больше гнусить. Принцъ Жоржъ, видавшій когда-то этого бывшаго воспитателя Юля, хохоталъ до слезъ. Когда государь кончилъ, онъ всталъ и вымолвилъ:
— Замѣчательно, замѣчательно! Вы не можете себѣ представить, господа! Это живой Юль!
Петръ Ѳедоровичъ вдругъ перемѣнилъ позу, какъ-то странно вывернулъ ноги и, выпятивши грудь, подошелъ къ принцу и началъ ему говорить по-французски быстро и граселируя:
— Choiseul et madame de Pompadour, à eux deux, vous savez, ont plus d'esprit que tous les souveraine et tous les ministres!.. Quant au résident Wan-der-Hoffen, il peut bien sentir la bassecour, puisqu'il est le représentant des «Pays-Bas!.. Saperlotte! Altesse! Vous avez Pair de ne pas le saisir…
Всѣ присутствующіе тотчасъ узнали общаго знакомаго, французскаго посла Бретеля, который отличался тѣмъ, что обращался со всѣми фамильярно, постоянно острилъ и всегда превозносилъ до небесъ и свое отечество, и въ особенности покровителя своего министра Шуазеля.
Черезъ минуту Корфъ, воспользовавшись паузой, рѣшился напомнить государю, что уже второй часъ, а онъ еще въ двѣнадцать обѣщался быть въ манежѣ его, Корфова кирасирскаго полка для испытанія учениковъ Котцау въ экзерциціи на эспадронахъ.
Фехтмейстеръ прусскій, не смотря на случившуюся съ нимъ непріятность, началъ давно прилежно и усердно давать уроки и теперь хотѣлъ похвастать и представить государю лучшихъ своихъ учениковъ, изъ которыхъ нѣкоторымъ было уже по пяти десяти лѣтъ.
Кромѣ того, въ этотъ второй день праздника государь обѣщалъ быть въ церкви святого Сампсонія на Выборгской еще до полудня на богослуженіи, но послалъ сказать по утру, что будетъ въ два часа. И тамъ послѣ обѣдни съ утра ожидали его теперь первенствующій членъ синода Сѣченовъ съ другими высшими членами столичнаго и синодальнаго духовенства.
Теперь государь не зналъ, что дѣлать и куда ѣхать прежде. Хотѣлось скорѣе въ манежъ, а приличіе и необходимость заставляли ѣхать въ церковь.
Петръ Ѳедоровичъ вышелъ въ спальню одѣваться и когда вернулся въ кабинетъ, то нашелъ въ немъ пріѣхавшаго старшаго графа Разумовскаго, Алексѣя Григорьевича.
