Если низко склониться к воде

И смотреть по волнам на закат —

Нет ни неба, ни гор, ни людей,

Только красных валов перекат…

Мертвый отблеск… Холодная жуть,

Тускло смотрит Со дна глубина…

Где же лодка моя и гребец?

Где же руки, и ноги, и грудь?

О, как любо, отпрянув назад,

Милый берег глазами схватить,

Фонарей ярко-желтую нить

И пустынного мола черту!

Если летом по бору кружить,

Слышать свист неведомых птиц,

Наклоняться к зеленой стоячей воде,

Вдыхать остро-свежую сырость и терпкие смолы

И бездумно смотреть на вершины,

Где ветер дремотно шумит,—

            Так все ясно и просто…

Если наглухо шторы спустить

И сидеть у стола, освещенного мирною лампой,

Отдаваясь глубоким страницам любимых поэтов,

И потом, оторвавшись от букв,

Удивленному сердцу дать полную волю,—

            Так все ясно и близко…

Если слушать, закрывши глаза,

Как в притихшем наполненном зале

Томительно-сдержанно скрипки вздыхают,

И расплавить, далекому зову вверяясь,

Железную горечь в туманную боль,—

            Так все ясно и свято…

Гигантские спички,

Стволы без коры,

Легли к перекличке

На склоне горы.

Визжат лесопилки

И ночью, и днем,

И брызжут опилки

Янтарным дождем.

Колеса кружатся.

Под запах смолы

Покорно ложатся

Сухие стволы.

Пахучи и плоски

Не мало уж лет

Веселые доски

Родятся на свет…

Изжарились крыши,

Сверкает ручей,

А солнце все выше

И все горячей.

У старого моста

В одежде простой

Огромного роста

Кирпичный святой.

Сжимает распятье

В сладчайшей тоске.

Вон пестрые платья

Мелькнули в леске:

Три пасторских дочки

Ушли от жары

И вяжут веночки

Под склоном горы.

По пыльной дороге,

Согнувшись, как хлыст,

И скорчивши ноги,

Несется циклист.

Полощатся утки,

Теленок мычит,

Сквозят незабудки

И солнце горит.

Как в беклиновских картинах

Краски странны…

Мрачны ели на стремнинах

И платаны.

В фантастичном беспорядке

Перспективы —

То пологие площадки,

То обрывы.

Лес растет стеной, взбираясь

Вверх по кручам,

Беспокойно порываясь

К дальним тучам.

Желтый фон из листьев павших

Ярче сказки,

На деревьях задремавших

Все окраски.

Зелень, золото, багрянец

Словно пятна…

Их игра, как дикий танец,

Непонятна.

В вакханалии нестройной

И без линий,

Только неба цвет спокойный

Густо-синий.

Однотонный, и прозрачный,

И глубокий,

И ликующий, и брачный,

И далекий.

Облаков плывут к вершине

Караваны…

Как в беклиновской картине

Краски странны.

Яркий цвет лесной гвоздики.

Пряный запах горьких трав.

Пали солнечные блики,

Иглы сосен пронизав.

Душно. Скалы накалились,

Смольный воздух недвижим,

Облака остановились

И расходятся, как дым…

Вся в пыли торчит щетина

Придорожного хвоща,

Над листвой гудит пустынно

Пенье майского хруща.

Сброшен с плеч мешок тяжелый,

Взор уходит далеко…

И плечо о камень голый

Опирается легко.

В глубине сырого леса

Так прохладно и темно.

Тень зеленого навеса

Тайну бросила на дно.

В тишине непереходной

Чуть шуршат жуки травой.

Хорошо на мох холодный

Лечь усталой головой!

И, закрыв глаза, блаженно

Уходить в лесную тишь

И понять, что все забвенно,

Все, что в памяти таишь.