Я знаком по последней версии

С настроением Англии в Персии

        И не менее точно знаком

С настроеньем поэта Кубышкина,

С каждой новой статьей Кочерыжкина

        И с газетно-журнальным песком.

Словом, чтенья всегда в изобилии —

Недосуг прочитать лишь Вергилия,

        А поэт, говорят, золотой.

Да еще не мешало б Горация —

Тоже был, говорят, не без грации…

        А Платон, а Вольтер… а Толстой?

Утешаюсь одним лишь — к приятелям

(Чрезвычайно усердным читателям)

        Как-то в клубе на днях я пристал:

«Кто читал Ювенала, Вергилия?»

Но, увы (умолчу о фамилиях),

        Оказалось — никто не читал!

Перебрал и иных для забавы я:

Кто припомнил обложку, заглавие,

        Кто цитату, а кто анекдот,

Имена переводчиков, критику…

Перешли вообще на пиитику

        И поехали. Пылкий народ!

Разобрали детально Кубышкина,

Том шестой и восьмой Кочерыжкина,

        Альманах «Обгорелый фитиль»,

Поворот к реализму Поплавкина

И значенье статьи Бородавкина

        «О влиянье желудка на стиль»…

Утешенье, конечно, большущее…

Но в душе есть сознанье сосущее,

        Что я сам до кончины моей,

Объедаясь трухой в изобилии,

Ни строки не прочту из Вергилия

        В суете моих пестреньких дней!

              Метранпаж октавой низкой

              Оглушил ученика:

              «Васька, дьявол, тискай, тискай!

              Что валяешь дурака?

Рифмачу для корректуры надо оттиск отослать…»

Васька брюхом навалился на стальную рукоять.

              У фальцовщиц тоже гонка —

              Влажный лист шипит по швам.

              Сочно-белые колонки

              Набухают по столам.

Пальцы мчатся, локти ходят, тараторят языки,

Непрерывные движенья равномерны и легки.

              А машины мягко мажут

              Шрифт о вал и вал о вал,

              Рычаги бесшумно вяжут

              За овалами овал.

«Пуф, устала, пуф, шалею, наглоталась белых кип!»

Маховик жужжит и гонит однотонный, тонкий скрип.

              У наборных касс молчанье.

              Свисли груши-огоньки,

              И свинец с тупым мерцаньем

              Спорко скачет из руки.

Прейскуранты, проза, вирши, каталоги и счета

Свеют нежную невинность белоснежного листа…

              В грязных ботиках и шубе

              Арендатор фон-дер-Фалл,

              Оттопыривая губы,

              Глазки выпучил на вал.

Кто-то выдумал машины, народил для них людей.

Вылил буквы, сделал стены, окна, двери, пол.

                                                                                       Владей!

              Пахнет терпким терпентином.

              Под машинное туше

              С липким чмоканьем змеиным

              Ходят жирные клише,

Шрифт, штрихи, заказы, сказки, ложь и правда, бред

                                                                                               и гнус.

Мастер вдумчиво и грустно краску пробует на вкус.

              В мертво-бешеной погоне

              Лист ныряет за листом.

              Ток гудит, машина стонет —

              Слышишь в воздухе густом:

«Пуф, устала, пуф, шалею. Слишком много белых кип!»

Маховик жужжит и гонит однотонный тонкий скрип.

Все мозольные операторы,

Прогоревшие рестораторы, Остряки-паспортисты,

Шато-куплетисты и биллиард-оптимисты

Валом пошли в юмористы.

Сторонись!

Заказали обложки с макаками,

Начинили их сорными злаками:

Анекдотами длинно-зевотными,

Остротами скотными,

Зубоскальством

И просто нахальством.

Здравствуй, юмор российский,

Суррогат под-английский!

Галерка похлопает,

Улица слопает…

Остальное — не важно.

Раз-раз!

В четыре странички рассказ —

Пожалуйста, смейтесь:

Сюжет из пальца,

Немножко сальца,

Психология рачья,

Радость телячья,

Штандарт скачет,

Лейкин в могиле плачет:

Обокрали, канальи!

Самое время для ржанья!

Небо, песок и вода,

Посреди — улюлюканье травли…

Опостыли исканья,

Павлы полезли в Савлы,

Страданье прокисло в нытье,

Безрыбье — в безрачье…

Положенье собачье!

Чем наполнить житье?

Средним давно надоели

Какие-то (черта ль в них!) цели —

Нельзя ли попроще: театр в балаган,

Литературу в канкан.

Рынок требует смеха!

С пылу, с жару,

Своя реклама,

Побольше гама

(Вдруг спрос упадет!),

Пятак за пару —

Держись за живот:

Самоубийство и Дума,

Пародии на пародии,

Чревоугодие,

Комический случай в Батуме,

Самоубийство и Дума,

Случай в спальне

Во вкусе армейской швальни,

Случай с пьяным в Калуге,

Измена супруги,

Самоубийство и Дума…

А жалко: юмор прекрасен —

Крыловских ли басен,

Иль Чеховских «Пестрых рассказов»,

Где строки, как нити алмазов,

Где нет искусства смешить

До потери мысли и чувства,

Где есть… просто искусство

В драгоценной оправе из смеха.

Акулы успеха!

Осмелюсь спросить —

Что вы нанизали на нить?

Картонных паяцев. Потянешь — смешно,

Потом надоест — за окно.

Ах, скоро будет тошнить

От самого слова «юмор»!..