Фриц, смешная мартышка!

              Ты маленький немец,

              Шепелявый и толстый мальчишка.

              А я иноземец —

              Слов твоих мне не понять.

              Будем молча гулять,

              Фриц, мой маленький Фриц!

Фриц, давай помолчим.

Ты будешь большим,

Солидным и толстым купцом,

Счастливым отцом

(Не бей меня по щеке)

Нового Фрица

И на том языке,

Который в моей голове сейчас рассуждает сурово,

Никогда не скажешь ни слова…

Фриц, мой маленький Фриц.

Фриц, без слов мы скорей

Поймем друг друга.

Вон елка, мак и порей.

Вон пчелка полезла под кисть винограда…

Чего еще надо?

А мы — мы пара ленивых зверей.

Слышишь, какой в орешнике гул?

Это ветер запутался в листьях.

Уснул.

Ну, ладно — пойду отнесу к мамаше

(Вон вяжет под грушей гамаши),

А я погуляю один.

Фриц, мой маленький Фриц!..

Бледно-жирные общипанные утки

Шеи свесили с лотков.

Говор, смех, приветствия и шутки

И жужжанье полевых жуков.

Свежесть утра. Розовые ласки

Первых, робких солнечных лучей.

Пухлых немок ситцевые глазки

И спокойствие размеренных речей.

Груды лилий, васильков и маков

Вянут медленно в корзинах без воды,

Вперемежку рыба, горы раков,

Зелень, овощи и сочные плоды.

В центре площади какой-то вождь чугунный

Мирно дремлет на раскормленном коне.

Вырастает говор многострунный

И дрожит в нагретой вышине.

Маргариты, Марты, Фриды, Минны —

Все с цветами и корзинками в руках.

Скромный взгляд, кокетливые мины —

О, мужчины вечно в дураках!

Я купил гусиную печенку

И пучок росистых васильков.

А по небу мчались вперегонку

Золотые перья облаков…

              Профессор Виндельбанд

              Введенье в философию читал…

                         Какой талант!

              Набив огромный зал,

Студенты слушали не упуская слова,

Полны такого понимания живого,

Что Кант на небесах сердечно умилялся.

              И сладко улыбался.

              Вдруг, оборвав рассказ

(Должно быть, опасаясь, что забудет), —

Профессор заявил, что в следующий раз

              Он им читать не будет,

Затем, что приглашен в ученое собранье

                       На заседанье.

              Вмиг крики поднялись

              И топот ног и ржанье —

Философы как с цепи сорвались:

«Hoch! Hoch! [31]Благодарим! Отлично! Браво!»

Профессор посмотрел налево и направо,

              Недоуменно поднял плечи

И, улыбаясь, перешел к дальнейшей речи.

Бульдоговидные дворяне,

Склонив изрубленные лбы,

Мычат над пивом в ресторане,

Набив свининою зобы.

Кто сцапал кельнершу под жабры

И жмет под общий смех стола,

Другой бросает в канделябры

Окурки, с важностью посла.

Подпивший дылда, залихватски

На темя сдвинув свой колпак,

Фиксирует глазами штатских

И багровеет, как бурак.

В углу игрушечное знамя,

Эмблема пьянства, ссор и драк,

Над ним кронпринц с семейством в раме,

Кабанья морда и чепрак.

Мордатый бурш, в видах рекламы,

Двум желторотым червякам,

Сопя, показывает шрамы —

Те робко жмутся по бокам.

Качаясь, председатель с кружкой

Встает и бьет себя в жилет:

«Собравшись… грозно… за пирушкой,

Мы шлем… отечеству… привет…»

Блестит на рожах черный пластырь.

Клубится дым, ревут ослы,

И ресторатор, добрый пастырь,

Обходит, кланяясь, столы.

Рудой гранит каменоломни

Раскрыл изломы и зубцы.

Под пышной липой так тепло мне

Смотреть, пьянясь, во все концы.

Неумолкая свищут птицы.

Присело небо на обрыв.

Как гул далекой колесницы,

Загрохотал протяжный взрыв…

Томится сладкий ладан липы,

Кишит жужжаньем желтый цвет.

Лесного матового скрипа

Напьюсь, как зверь, на много лет!

Сквозь зелень сосен в пасти дола

Краснеют пятна черепиц:

Костел… театр… больница… школа…

Я там живу? У фрейлейн Тиц?

Но глупый вензель на скамейке

(В пузатом сердце со стрелой),

Запел из-под улитки клейкой:

«Долой иллюзии, долой!»

Я там живу? «А ты не знаешь?

Спеши, брат, вниз; Чрез час обед.

На две минуты опоздаешь —

Ни габерсупа, ни котлет!»