В КАРЦЕРЕ * За сверхформенно отросшие волосья Третий день валяюсь здесь во тьме. В теле зуд. Прическа, как колосья. Пыль во рту и вялый гнев в уме. Неуютно в черном помещенье… Доски жестки и скамья узка, А шинель скользит, как привиденье,— Только дразнит сонные бока. Отобрали ремешок мой брючный И табак (ложись и умирай!),— Чтобы я в минуты мути скучной Не курил и не стремился в рай. Запою ль вполголоса, лютея, Щелкнет в дверце крошечный квадрат И, светясь, покажется, как фея, Тыкволицый каменный солдат. «Арестованному петь не дозволятца», Ротный, друг мой, Бурлюков-мурло! За тебя, осинового братца, Мало ль писем я писал в село?.. Оторвал зубами клок краюхи И жую противный кислый ком. По лицу ползут, скучая, мухи, Отогнал — и двинул в дверь носком. «Черт, Бурлюк! Гнусит „не дозволятца!“, Ишь, завел, псковской гиппопотам»… Замолчал. А в караульной святцы Стал доить ефрейтор по складам. Спать? От сна распухло переносье… Мураши в коленях и в спине… О, зачем я не носил волосьев По казенной форменной длине! Время стало. В ноздри бьет опойкой… Воздух сперт, как в чреве у кита! Крыса точит дерево под койкой. Для чего я обращен в скота? Во дворе березки и прохлада. В горле ходит жесткое бревно… «Эй, Бурлюк! Веди скорее… Надо!» Эту хитрость я постиг давно. Скрип задвижки. Контрабасный ропот: «Не успел прийтить, опять веди!» Лязг ружья. Слоноподобный топот И сочувственно-угрюмое: «Иди!» <1911> НОВАЯ ИГРА * Чахлый классный надзиратель Репетирует ребят: Бабкин, черт, стоишь, как дятел! Грудь вперед, живот назад… Смирно! Смирррна!! Не сморкайся, Индюки, ослиный фарш! Ряды вздвой! Не на-кло-няйся. Бег на месте. Бегом… аррш!! Спасский, пояса не щупай! Кто на правом фланге ржет? За-пи-шу! В строю, как трупы, — Морду выше, гррудь вперред! Ать-два, ать-два, ать-два… Лише! Заморился… Ать-два, ать! Сундуков — коленки выше, Бабкин — задом не вилять! Не пыхтеть, дыши ровнее, Опускайся на носки, Локти к телу, прямо шеи… Не сбивайся там с доски! Ать-два, ать… Набей мозоли! Что?! Устал? Не приставай… Молодчаги! Грянем, что ли… Запевала, запевай: «Три деревни, два села, Восемь девок — один я, Куды де-эвки, туды я!» <1910> ПРАЗДНИК *
(«Гиацинты ярки, гиацинты пряны…») Гиацинты ярки, гиацинты пряны. В ласковой лампаде нежный изумруд. Тишина. Бокалы, рюмки и стаканы Стерегут бутылки и гирлянды блюд. Бледный поросенок, словно труп ребенка, Кротко ждет гостей, с петрушкою во рту. Жареный гусак уткнулся в поросенка Парою обрубков и грозит посту. Крашеные яйца, смазанные лаком, И на них узором — буквы X и В. Царственный индюк румян и томно-лаком, Розовый редис купается в траве. Бабы и сыры навалены возами, В водочных графинах спит шальной угар, Окорок исходит жирными слезами, Радостный портвейн играет, как пожар… Снова кавалеры, наливая водку, Будут целовать чужих супруг взасос И, глотая яйца, пасху и селедку, Вежливо мычать и осаждать поднос. Будут выбирать неспешно и любовно Чем бы понежней набить пустой живот, Сочно хохотать и с масок полнокровных Отирать батистом добродушный пот. Локоны и фраки, плеши и проборы Будут наклоняться, мокнуть и блестеть, Наливать мадеру, раздвигать приборы, Тихо шелестеть и чинно соловеть. После разберут, играя селезенкой, Выставки, награды, жизнь и красоту… Бледный поросенок, словно труп ребенка, Кротко ждет гостей, с петрушкою во рту. <1910> РУССКОЕ * «Руси есть веселие пити». Не умеют пить в России! Спиртом что-то разбудив, Тянут сиплые витии Патетический мотив О наследственности шведа, О началах естества, О бездарности соседа И о целях Божества. Пальцы тискают селедку… Водка капает с усов, И сосед соседям кротко Отпускает «подлецов». (Те дают ему по морде, Так как лиц у пьяных нет.) И летят в одном аккорде Люди, рюмки и обед. Благородные лакеи (Помесь фрака с мужиком) Молча гнут хребты и шеи, Издеваясь шепотком… Под столом гудят рыданья, Кто-то пьет чужой ликер. Примиренные лобзанья, Брудершафты, спор и вздор… Анекдоты, словоблудье, Злая грязь циничных слов… Кто-то плачет о безлюдье, Кто-то врет: «Люблю жидов!» Откровенность гнойным бредом Густо хлещет из души… Людоеды ль за обедом Или просто апаши? Где хмельная мощь момента? В головах угарный шиш, Сутенера от доцента В этот миг не отличишь! Не умеют пить в России!.. Под прибой пустых минут, Как взлохмаченные Вии, Одиночки— молча пьют. Усмехаясь, вызывают Все легенды прошлых лет И, глумясь, их растлевают, Словно тешась словом: «Нет!» В перехваченную глотку, Содрогаясь и давясь, Льют безрадостную водку И надежды топчут в грязь. Сатанеют равнодушно, Разговаривают с псом, А в душе пестро и скучно Черти ходят колесом. Цель одна: скорей напиться… Чтоб смотреть угрюмо в пол, И, качаясь, колотиться Головой о мокрый стол. Не умеют пить в России! Ну а как же надо пить? Ах, взлохмаченные Вии… Так же точно, — как любить! <1911> |
