ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ * Занимается письмоводством. Отметка в паспорте Позвольте представиться: Васин. Несложен и ясен, как дрозд. В России подобных орясин, Как в небе полуночном звезд. С лица я не очень приятен: Нос толстый, усы, как порей, Большое количество пятен, А также немало угрей… Но если постричься, побриться И спрыснуться майским амбре — Любая не прочь бы влюбиться И вместе пойти в кабаре. К политике я равнодушен. Кадеты, эсдеки — к чему-с? Бухгалтеру буду послушен И к Пасхе прибавки добьюсь. На службе у нас лотереи… Люблю, но, увы, не везет: Раз выиграл баночку клею, В другой — перебитый фагот. Слежу иногда за культурой: Бальмонт, например, и Дюма, Андреев… с такой шевелюрой — Мужчины большого ума!.. Видали меня на Литейном? Пейзаж! Перед каждым стеклом Торчу по часам ротозейно: Манишечки, пряничный лом… Тут мятный, там вяземский пряник, Здесь выпуски «Ужас таверн», Там дивный фраже-подстаканник С русалкою в стиле модерн. Зайдешь и возьмешь полендвицы И кетовой (четверть) икры, Привяжешься к толстой девице, Проводишь, предложишь дары. Чаек. Заведешь на гитаре Чарующий вальс «На волнах» И глазом скользишь по Тамаре… Невредно-с! Удастся иль швах? Частенько уходишь без толку: С идеями или глупа. На Невском бобры, треуголки, Чиновники, шубы… Толпа! Нырнешь и потонешь бесследно. Ах, черт, сослуживец… «Балда!» «Гуляешь?» — «Гуляю». — «Не вредно!» «Со мною?» — «С тобою». — «Айда!» <1911> ДВЕ БАСНИ *
I Гуляя в городском саду, Икс влопался в беду: Навстречу шел бифштекс в нарядном женском платье. Посторонившись с тонким удальством, Икс у забора — о проклятье! За гвоздик зацепился рукавом. Трах! Вдребезги сукно, Скрежещет полотно — И локоть обнажился. От жгучего стыда Икс пурпуром покрылся: «Что делать? Боже мой!» Прикрыв рукою тело, Бегом к извозчику, вскочил, как очумелый, И рысью, марш домой!.. Последний штрих, — и кончена картина: Сей Икс имел лицо кретина И сорок с лишним лет позорил им Творца, — Но никогда, Сгорая от стыда, Ничем не прикрывал он голого лица. II Мудрейший индивид, Враг всех условных человеческих вериг, Пожравший сорок тысяч книг И даже Ницше величающий буржуем, Однажды был судьбою испытуем Ужасней, чем Кандид: Придя на симфонический концерт И взором холодно блуждая по партеру, Заметил, что сосед, какой-то пошлый ферт, Косится на него, как на пантеру. Потом другой, и третий, и четвертый — И через пять минут почти вся зала, Впивая остроту нежданного скандала, Смотрела на него, как сонм святых на черта. Спокойно индивид В складное зеркальце взглянул в недоуменье: О, страшный вид! «В зобу дыханье сперло!» Растерянно закрыв программой горло, Во все лопатки, Бежал он из театра,— Краснел, Бледнел И дома принял три облатки Бромистого натра. Зачем же индивид удрал с концерта вспять? Забыл в рассеянности галстук повязать. <1910> СТИЛИСТЫ * На последние полушки Покупая безделушки, Чтоб свалить их в Петербурге В ящик старого стола,— У поддельных ваз этрусских Я нашел двух бравых русских, Зычно спорящих друг с другом, Тыча в бронзу пятерней: «Эти вазы, милый Филя, Ионического стиля!» — «Брось, Петруша! Стиль дорийский Слишком явно в них сквозит…» Я взглянул: лицо у Фили Было пробкового стиля, А из галстука Петруши Бил в глаза армейский стиль. <1910> Флоренция КОЛУМБОВО ЯЙЦО *
Дворник, охапку поленьев обрушивши с грохотом на пол, Шибко и тяжко дыша, пот растирал по лицу. Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек, Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил. «Этот чужой человек с неизвестной фамильей и жизнью Мне не отец и не сын — что ж он принес мне дрова? Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петре не подумал И не принес ему дров в дворницкий затхлый подвал». Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек, Смутно искал он в душе старых напетых цитат: «Дворник, мол, создан для дров, а жилец есть объект для услуги. Взять его в комнату жить? Дать ему галстук и „Речь“?» Вдруг осенило его и, гордынею кроткой сияя, Сунул он в руку Петра новеньких двадцать монет, Тронул ногою дрова, благодарность с достоинством принял. И в мышеловку кусок свежего сала вложил. <1911> |
