Поздней ночью патруль из пяти человек — все украшенные эмблемой Кулак Ракка — пришел к причалам порта и начал поиски. Они искали двоих незнакомцев, двоих иностранцев, двоих, которые могли быть и шпионами. Эти два пришельца, согласно мнению тех, кто их видел, не были людьми — в лучшем случае они могли оказаться вражескими агентами, а в худшем — врагами бога. Жрецам Ракки следовало бы допросить их, а уж кто–кто, а жрецы Ракки слыли большими умельцами в вытягивании ответов из строптивцев и упрямцев. Разве не получили они уже нужных сведений, помахав раскаленными щипцами перед носом дрожащего от страха торговца хлопком? Торговца, который продал свое судно чужестранцу с синими глазами, безбожнику, которого они сейчас ищут.

Когда патруль Кулака прибыл в порт, судна уже не было на месте его обычной стоянки, но они могли просто перешвартоваться. После долгих и безрезультатных поисков среди судов, стоящих у различных причалов, патрульные вновь пришли туда, где прежде стояло судно, и стали пристально всматриваться в освещенную лунным светом гладь реки, но так и не заметили ничего имеющего отношение к проклятым чужестранцам и их кораблю. Если эти безбожники и шпионы и вправду уже отплыли, жрецам необходимо послать в погоню корабль. Но на данный момент чужестранцы выскользнули из их рук. Скрипя зубами от бессильной ярости, взбешенные служители Гифона пошли прочь из порта, и горе было тому, кто попадался им на пути.

Араван и Бэйр между тем плыли на восток, вниз по реке Нар Шарки. Попутный ветер и течение быстро несли корабль. Время от времени река сужалась, и течение в таких местах становилось сильным и капризным; затем берега вновь расступались, иногда на значительное расстояние, и река в местах разлива мелела, течение становилось слабее, но ветер, наоборот, крепчал и быстро нес их вперед. Река протекала по плодородной долине; на прибрежных полях росли хлопок и злаки, дыни и различные овощи; часто встречались фруктовые сады и ореховые рощи; большие отары овец паслись на лугах, а ночью отдыхали, лежа под звездным небом, — земля здесь была щедрой и изобильной, и никаких признаков зимы не наблюдалось в этих широтах.

Бэйр, задумчиво глядя на берега, освещенные лунным светом, спросил:

— Почему такая страна, как Кхем, где земля так изобильна и все само просится в руки, почему такая страна вообще собирается воевать? Нет, я не имею в виду оборону, защиту от нападения — я говорю о вторжении, которое принесет смерть и беды другому государству.

— Это все Ракка — Гифон — и его жрецы. Они толкают людей на подобные дела, — ответил эльф, — ведь он и его жрецы хотят править миром. — Араван посмотрел на залитое лунным светом чистое безоблачное небо. — Ладно, Бэйр, берись за румпель, мне надо поспать.

— Браться за?.. Но, дядя, я же ничего не смыслю в парусах!

Араван посмотрел на вымпелы, развевающиеся над мачтами:

— Паруса не трогай, держись середины реки; при таком ветре и течении мы будем двигаться с нормальной скоростью.

— Но река ведь извивается. Вдруг встретится крутой поворот? Ведь тогда и ветер будет дуть в паруса под другим углом.

— Да нет, до утра крутых поворотов не будет. Так по крайней мере показано на моей карте.

Бэйр скептически поднял брови:

— Просто я хочу предупредить тебя, Араван, что могу разбудить тебя ночью, если мне покажется, что что–то не так, ведь матрос–то я аховый.

Араван развернул свою походную постель и, расстелив ее прямо на палубе, улегся и дал Бэйру последние указания:

— Не бойся, Бэйр, пока ветер гонит нас быстрее течения, ты сможешь управлять румпелем. Если же ветер ослабнет, тогда нам придется вести судно с помощью кормового весла — оно практически превратится в плот. А что касается твоих талантов морехода, то с утра я начну обучать тебя, и, когда мы придем в Адрас, ты будешь прекрасным матросом.

На второй день путешествия по реке они проходили через глубокий каньон, ярко–красные отвесные берега которого тянулись не меньше чем на лье. В теснине между высокими, скрытыми в вечной тени красными скалами путешественников сопровождали высеченные на карминных стенах громадные фигуры богов или монархов прошлых веков с лицами, черты которых стали неразличимыми из–за влияния времени и погоды. Их имена сейчас не были ведомы никому, поскольку надписи, выполненные орнаментной вязью, также стали неразличимы.

— Кто изваял все это и для чего? — спросил Бэйр, глядя на возвышающихся каменных великанов.

Араван пожал плечами:

— Что касается вопроса «кто?», так это каменотесы, камнерезы, скульпторы и прочие. А что касается «для чего?», то, возможно, статуи и барельефы богов были сделаны по приказанию жрецов; что же до изображений монархов, то они были изваяны для того, чтобы укрепить властелинов в мысли о собственном величии и постоянно напоминать подданным о том, кем они были. Но даже камень не вечен — он медленно, но постоянно разрушается водой и ветром.

— Стало быть, эти статуи стоят здесь уже давно, — заключил Бэйр, — черты их лиц рассмотреть невозможно.

Араван кивнул:

— Очень давно. Возможно даже, до прихода сюда лаэнов.

Глаза Бэйра расширились от удивления.

— До прихода эльфов? Я всегда думал, что лаэны были первыми, кто пришел в этот мир.

Араван, словно вспоминая что–то, наморщил лоб, затем помахал ладонью из стороны в сторону:

— Это не совсем так, Бэйр, поскольку лаэны, придя сюда, обнаружили свидетельства, хотя и немногочисленные, того, что до них здесь уже побывали другие: Колоре ан э Рамна — Яма Пропавших — одно из таких напоминаний.

— А–а–а… Да,— сказал Бэйр,— водоем между Арденской долиной и Угрюмым лесом. А кому–нибудь известно, кем они были?

Араван пожал плечами:

— Возможно, только богам, если они вообще существуют.

Бэйр, услышав это, нахмурился:

— Ты сомневаешься в существовании богов?

— Бэйр, всегда надо сомневаться, чтобы постичь истину. — Араван поднял голову и посмотрел на изваяния. — Здесь изображены позабытые боги, боги, которые никогда не существовали, но которым поклонялись верующие.

— Вера утрачена?

Прежде чем ответить, Араван подал Бэйру конец веревки, идущей от грот–гика [14], потом скорректировал положение румпеля, объясняя юноше, зачем он это делает.

Бэйр понимающе кивнул и, указав на громадные барельефы, спросил:

— Ты говоришь, что это боги, которые никогда не существовали, и поэтому вера утратилась?

— Возможно, — ответил Араван, разводя руками. — Это слабое место веры — принимать что–то, чего нельзя увидеть, за истину. Но тем не менее принимают. Некоторые говорят, что именно в этом и состоит счастье, которое дает вера. Эти каменные изваяния могут быть не чем иным, как желанием людей найти объяснение своему собственному существованию.

— Неужели и наши боги однажды превратятся в такие же разрушенные временем изваяния?

— Возможно,— ответил Араван.

Бэйр устремил взгляд на воды реки, как будто хотел увидеть там ответ на терзавшие его вопросы:

— Как это может быть, Араван? Я хочу спросить, есть ли другие объяснения появления всего, что нас окружает, кроме того, что это создано богами?

Араван пожал плечами:

— Не исключено, что все управляется внутренними силами, силами, понять природу и принцип действия которых мы не состоянии. Но эти силы тем не менее имеют естественное начало. Некоторые говорят, что все окружающее нас самостоятельно плывет по волнам моря жизни. — Араван показал рукой на реку. — Вода течет, все вокруг растет, птицы летают, вздымающиеся над землей скалы в конце концов падают на землю — все в мире меняется, и для этого не нужно вмешательства богов. Жизнь движется вперед, и все живое, как кажется, способно развиваться без помощи богов.

Бэйр нахмурился:

— Я что–то не понимаю. Ты имеешь в виду, что все происходящее вокруг нас управляется своими внутренними силами, а не богами? Что богам совершенно не обязательно создавать новые виды живого, на это хватит собственных сил природы?