Снова стали слышны голоса тех, кто предвещал скорый приход Мессии — спасителя еврейского народа. Они и их сторонники стремились приблизить его появление праведной жизнью, путем строжайшего, бескомпромиссного соблюдения религиозных предписаний, основанного на глубоком духовном их переживании. Таких людей стали называть «хасидами» (благочестивыми). Обычно они принадлежали к числу выпускников ишеботов, не сумевших устроиться в жизни и находившихся в духовной, а то и личной оппозиции к более практичным и удачливым представителям раввината. Они собирались в группы ученых-книгочеев, представители которых, часто будучи людьми неприкаянными и экзальтированными, переходили из общины в общину, выступая с проповедями и поучениями перед народом.
В такой социально-культурной среде и начинал свою деятельность прославленный еврейский мистик и богослов рабби Исраэль бен Элизер, которого его последователи звали Баал-Шем-Това — «добрый чудотворец» (сокращенная форма — Бешт, как его тоже нередко называли). С его именем связывают становление хасидизма как определенного направления мистического иудаизма, имеющего многочисленных последователей и в наши дни во многих странах мира.
Личность этого человека, как и большинства других основателей религиозных учений, была овеяна легендами уже при его жизни, потому исследователям последующих поколений не так-то легко выявить в многочисленных рассказах о нем крупицы достоверных сведений. К тому же Баал-Шем-Това почти не оставил после себя литературных произведений, за исключением нескольких сохранившихся писем-посланий.
Трудно даже определить, что же, собственно, было новым в проповедях Бешта по сравнению с тем, что проповедовали близкие ему по духу другие иудейские праведники того времени (называвшиеся «цадиками»). Своей популярностью и последующей жизнью в памяти народа Баал-Шем-Това был, судя по всему, обязан не оригинальности своего учения, а высоким моральным качествам и редкому обаянию личности.
Меджибожская крепость.
Родился наш герой около 1700 года в одном из местечек Подолии в бедной семье. Получив полагавшееся еврейскому мальчику религиозное образование в хедере, сухая талмудическая наука которого мало соответствовала его мечтательной душе, он стал пробовать свои силы в различных видах занятий. Сменил несколько профессий — был некоторое время сторожем в синагоге, резником и корчмарем. При этом с юных лет Бешт приобщился к каббалистической премудрости, к которой официальный раввинат относился с подозрительностью, но в общем достаточно терпимо. Он внимательно изучал заумные «рукописи Ари» и осваивал искусство «творить чудеса» при помощи каббалистических заклинаний.
Каббалистика была неразрывно связана с магией и целительством, так что молодой человек, до того, как открыться еврейскому народу в качестве пророка, примерно с тридцатилетнего возраста практиковал как «баал-шем» — каббалист-знахарь, исцелявший недуги при помощи всевозможных заговоров, заклинаний, амулетов и прочих магических средств. Эту практику, соответствующую современному понятию «психотерапия», он не оставлял и в последующие годы, когда уже выступал в роли религиозного учителя.
Переходя из общины в общину по небольшим городкам Украины, наш герой общался со многими каббалистами-книжниками, которые часто вели благочестивую аскетическую жизнь. В их среде Баал-Шем-Това и формировался как проповедник и мыслитель. Но после женитьбы он поселился в глухом селе среди Карпатских гор, где его все чаще стали посещать мистические прозрения. Затем некоторое время он с семьей провел в галицком городке Тлусте, где, по преданиям его последователей, начал готовиться к проповеднической миссии.
По мере того, как Бешт становился все более самостоятельным и утверждался в собственном религиозном предназначении, наметилось расхождение его позиции с представлениями большинства хасидов старшего поколения. В отличие от них, молодой человек не связывал благочестие с аскетическим образом жизни, но, напротив, полагал, что высшая праведность должна непосредственно присутствовать в повседневной жизни людей. Благочестивый человек должен не уклоняться от мирских проблем, а как бы просвечивать и преображать обыденность, ежеминутно способствовать приближению людей к Богу, чем бы они в данный момент ни занимались.
Такая установка в чем-то перекликается с отношением к миру японских дзен-буддистов, причем духовный параллелизм между хасидскими притчами, проанализированными в XX веке выдающимся еврейским религиозным философом Мартином Бубером, и дзеновскими коанами вполне очевиден.
Когда Бешту исполнилось 36 лет, он, осознав свое религиозное призвание и, будучи уже достаточно известным в еврейских общинах Подолии и других украинских земель, «открылся миру» как пророк и учитель жизни, самобытный и цельный проповедник хасидской веры иудейских праведников. Странствуя по Галиции, Подолии и Волыни, он одновременно проповедовал и чудотворным образом лечил, используя для этого страстные молитвы. Прославился он и как предсказатель. Когда к нему обращались с просьбой поведать будущее, он раскрывал наугад каббалистическую книгу «Зогар» и начинал толковать первый попавшийся на глаза отрывок, отталкиваясь от которого сообщал, что ожидает его собеседника. Согласно легендам, предсказания были точны и правдивы, но если будущее предвещало недоброе, Бешт всегда умел утешить человека.
Поселившись в местечке Меджибож (теперь Хмельницкой области), он приобрел в середине XVIII века огромную популярность среди самых широких слоев украинского еврейства, сочетая в себе целителя, каббалиста-книгочея и учителя праведности. К нему отовсюду стекались многочисленные последователи, число которых к концу его жизни достигало уже 40 тысяч. Бешт говорил, что истинное спасение — не в талмудической учености, а в сердечной преданности Богу, в непосредственной и искренней вере в Него.
Сам Исраэль бен Элизер верил в свое высокое призвание. Около 1750 года он направил в Палестину тамошним религиозным авторитетам послание, в котором сообщал о явленном ему чудесном видении. Его душа была вознесена на небо и видела там Мессию в окружении душ праведников. Бешт спросил Мессию: «Скажи мне, господин мой, когда же явишься ты на землю?» И услышал ответ: «Вот тебе знак: когда станет известным учение твое и когда прочие люди будут совершать такие же таинства, как ты, тогда настанет время великого благоволения и спасения».
Сам Бешт прямо не выступал против раввината и исповедуемого им сухого, «буквоедского» талмудического иудаизма. Однако всем духом своих непосредственных, обращенных к бедам и заботам простых людей проповедей он противоречил окостенелой ортодоксальности, чем наживал многих явных и тайных врагов.
Последователи Баал-Шем-Товы, вместе с другими евреями продолжали посещать синагоги и участвовать в религиозной жизни своего народа. Однако параллельно вокруг него и наиболее авторитетных из его учеников стали образовываться своеобразные кружки. Раввинат начал усматривать в хасидах, признавших Бешта своим пророком, идейных оппонентов. Однако о каких-либо преследованиях Баал-Шем-Товы и его сторонников при жизни учителя сведений нет. Неприкрытая борьба ортодоксального раввината с проповедниками хасидизма развернулась лишь с 1772 года, правда, не столько в Украине, сколько в Литве и Белоруссии.
В проповедях, наставлениях и посланиях Бешта хасидизм как мистическое, духовно-возвышенное умонастроение нашел свое классическое выражение. По своему духу он во многом перекликался с популярным тогда в среде немецких протестантов пиетизмом и имел много общего с учением мыслителя Г. С. Сковороды. Хасидизм, как и философия Г. С. Сковороды, обращался к людям незамысловатым, но ярким и образным языком притч, намеков и иносказаний. Он отличался органическим соединением знаний о природе Бога и бытия с повседневной жизнью обычных людей. Опираясь на каббалистическую традицию, его последователи и прежде всего сам Баал-Шем-Това, понимали мир как проявление, самораскрытие разума, сил и энергий Божества.
