Лицо Иштвана Колошди, хотя и исхудавшее и чрезвычайно бледное, было все таким же суровым. Джордж неотрывно смотрел на него и думал: это и есть тот демон, которого я боялся всю свою жизнь. Посмотри на него. Он такой маленький и хрупкий.

Он слышал, с каким трудом дышит отец.

— Дьюри, у тебя есть дети? — спросил он.

— Нет, отец.

— Кто же тогда придет и утешит тебя, когда ты будешь лежать перед смертью, как я?

— Я скоро собираюсь жениться, — ответил Джордж.

И задал себе вопрос: может, поэтому он и захотел увидеть меня — убедиться, что я нашел себе жену?

Наступило неловкое молчание.

— Как ты себя чувствуешь, отец?

— Не так хорошо, как буду потом, когда все закончится, — ответил старик, рассмеявшись, и тут же поморщился от боли. — Послушай, Дьюри, — продолжил он, — я рад возможности поговорить с тобой. Я хотел кое-что сказать тебе…

Он умолк, чтобы перевести дыхание и набраться сил.

— Впрочем, нет, я передумал. Мне не нужно ничего говорить. Просто выдвини тот ящик.

Он показал на серую прикроватную тумбочку.

— Выдвини его, Дьюри.

Джордж наклонился, чтобы выполнить приказ отца.

Внутри ящика он обнаружил сваленные в кучу всевозможные вырезки из газет на разных языках. Некоторые из них пожелтели, некоторые обтрепались.

— Посмотри. Посмотри на это, — взывал к нему старик.

Это были статьи из различных зарубежных изданий. О нем. О Джордже. Он увидел среди них даже публикацию из прошлогодней «Интернэшнл геральд трибьюн» с его биографией — одному богу известно, как она здесь оказалась. Это потрясло его до глубины души.

— Что ты видишь? — спросил глава семьи.

— Я вижу кучу старого хлама, отец, — ответил Джордж, всем своим видом показывая, что не относится к этому серьезно. — А ты что видишь?

С огромным трудом старик приподнялся на локте и потянулся к Джорджу.

— А я вижу тебя, Дьюри. Я вижу твое лицо во всех газетах мира. Знаешь, что ты сделал со мной?

Джордж ждал этого мучительного вопроса.

— Отец, я… я…

— Нет, — перебил его старик. — Ты совсем не понимаешь. Ты теперь такая важная персона в этом мире.

— Но не на той стороне, — словно извиняясь, сказал Джордж.

— Мой мальчик, в политике нет той или другой стороны. Есть только выигравшая сторона. У тебя все задатки стать настоящим политиком, Дьюри. Киссинджер когда-нибудь оступится, и ты станешь государственным секретарем!

— Что ж, мечтать не вредно, — улыбнулся Джордж, стараясь вернуть себе присутствие духа.

Ему с трудом верилось, что Иштван Колошди впервые в жизни его похвалил.

— Ты умнее Киссинджера в два раза, — настаивал старик. — И потом, ты не еврей. Как жаль, что меня уже не будет на свете, чтобы увидеть это.

Джордж почувствовал, что глаза его наполняются слезами. В попытке их сдержать он решил беззаботно подшутить над отцом.

— Я-то думал, ты убежденный социалист, — сказал он с улыбкой.

Старик скрипуче засмеялся.

— Эх, Дьюри, есть только одна философия, которая правит миром, — это успех.

Он посмотрел на Джорджа долгим и пристальным взглядом и произнес, просияв:

— Добро пожаловать домой, сын мой.

Через двадцать минут Джордж Келлер вышел из больничной палаты отца, тихо закрыв за собой дверь. Марика все так же сидела в коридоре с отрешенным видом. Он присел рядом с ней.

— Знаешь, у тебя есть все основания сердиться на меня, — сказал он, волнуясь. — Мне так многое надо объяснить. Я должен был хотя бы написать тебе…

— Ты многое должен был сделать, — сказала она машинально.

— Я знаю. Я знаю.

— Неужели, Дьюри? Ты вообще подумал о чем-нибудь, когда бросал нас? Ты хоть когда-нибудь пытался узнать, что с отцом? Или со мной? Или даже с Аникой?

Он внезапно похолодел. На него вдруг дохнуло морозом — как в тот зимний день много лет тому назад. Все эти годы, как только он начинал думать о тех событиях — или когда сны заставляли его вспоминать о них, — он испытывал жгучий стыд. И утешался лишь тем, что это его личная тайна. Но теперь он понял, что другие тоже знают об этом. Но откуда?

— Я пытался найти ее, — беспомощно возразил Джордж.

— Ты бросил ее! Ты бросил ее, истекающую кровью, умирать.

— Где… где она похоронена?

— В одной убогой муниципальной квартире.

Джорджа словно оглушило ударом, он не верил своим ушам.

— Ты хочешь сказать, она жива?

— Едва, Дьюри. Едва жива.

— Чем она занимается?

— Сидит в инвалидном кресле, — ответила Марика — Это все, чем она может заниматься.

— Как ее найти?

— Нет, Дьюри, ты и так сделал ее несчастной. И я больше не позволю тебе причинять ей боль.

— Пожалуйста, Марика, я должен увидеть ее. Я должен. Я хочу ей помочь.

Сестра покачала головой и тихим голосом завершила их разговор:

— Ты должен был сделать это восемнадцать лет назад. Она отвернулась от него и больше не стала с ним разговаривать.

Когда на следующее утро Джордж Келлер прибыл в больницу, ему сообщили, что его отец скончался ночью, во сне.

Первым же рейсом он вылетел в Париж. Никогда в жизни ему не было так одиноко.

Едва пройдя таможню в вашингтонском международном аэропорту Даллеса, Джордж Келлер нашел телефонную будку и позвонил Кэтрин Фицджеральд в офис Нейдера.

— Привет, как съездил? Газеты сообщают, вы хорошо поработали в Москве.

— Долго рассказывать, — ответил он. — А сейчас мне нужно, чтобы ты безотлагательно оказала мне одну любезность.

— Подобные речи меня беспокоят, доктор Келлер. Ты никогда ничего не делаешь без тайного умысла. Что же тебе требуется на этот раз?

— Жена, — ответил Джордж.

На другом конце провода внезапно замолчали.

— Это что, такая шутка?

— Ты же знаешь, у меня нет чувства юмора. Итак — ты выйдешь за меня замуж?

— Я не скажу «да», пока ты мне не сообщишь — когда и где.

— Может, в эту пятницу, в полдень, в загсе муниципального центра на И-стрит?

— Если опоздаешь хотя бы на одну минуту, — игриво предупредила она, — обещаю тебе, я уйду.

— А если ты опоздаешь, — нашелся он, — обещаю тебе, что буду ждать. Ну, договорились?

— Будем считать, что мы провели успешные переговоры, — ответила она.

И перед тем, как повесить трубку, она добавила с внезапно нахлынувшей нежностью:

— Джордж, я тебя очень люблю.

После бракосочетания Кэти позволила своим родителям устроить небольшой прием в их честь в фамильном гнезде в Маклине, штат Виргиния. На нем присутствовали старинные школьные друзья и подруги Кэти, ее коллеги из организации Нейдера, несколько деловых партнеров отца невесты с женами. Джордж пригласил со своей стороны только одну супружескую пару — Генри и Нэнси Киссинджер.

Государственный секретарь произнес остроумнейший тост, чем совершенно обезоружил и очаровал новобрачную, которая не спала накануне ночь, трепеща при мысли, что ей предстоит увидеться со своим заклятым врагом.

— Надеюсь, мы теперь друзья, — улыбнулся Генри, целуя Кэти.

— Черт возьми, ведь правду о вас говорят, Генри, — ответила она, светясь от счастья. — Вашему обаянию противостоять невозможно.

— Надеюсь, ты слышишь это, Нэнси, — обратился с усмешкой госсекретарь к собственной новобрачной.

Для республиканца, работающего в Вашингтоне, округ Колумбия, конец июля 1974 года стал неподходящим временем для медового месяца. И хотя Кэти сразу же после свадьбы переехала в квартиру Джорджа, она виделась с ним очень редко. И то поздно ночью.

А все потому, что теперь со всей очевидностью становилось ясно: в связи с Уотергейтским скандалом Никсону вот-вот придется уйти в отставку.

Пока Генри Киссинджер, образно говоря (а иногда и в буквальном смысле), поддерживал измученного президента под руку, Джордж помогал Алу Хейгу приводить Белый дом в порядок.