— Брось, Джейсон, ты же замерзнешь до смерти, пока дойдешь до общаги в таком виде.

— Ну ладно, — уступил он.

Все те несколько минут, пока они ехали по Маунт-Оберн-стрит, проктор пытался найти для себя оправдание.

— Послушай, — объяснял он с рационалистической точки зрения, — это и есть Гарвард: либо пойдешь ко дну, либо выплывешь.

— Да уж, — чуть слышно пробормотал Джейсон, — но ведь вы-то считаетесь спасателем на этих водах.

Перед следующим светофором он вылез из машины Линдена и в сердцах хлопнул дверцей.

Его переполняла злость, и он опять забыл о собачьем холоде.

Он пошел в сторону площади. В «Элси» заказал себе двойную порцию ростбифа, дабы возместить ужин, который пропустил, а потом отправился в «Кронин» — там он заглянул во все деревянные кабинки, в надежде увидеть хоть одно дружелюбное лицо, чтобы можно было присесть рядом и напиться.

Наутро Джейсона разбудил громкий стук в дверь, от которого у него еще больше разболелась голова. Пошатываясь, он пошел открывать и только тогда заметил, что спал, в чем был вчера вечером, не раздеваясь. Впрочем, душа у него тоже была помята изрядно. Под стать внешнему виду.

Он открыл дверь.

Перед ним стояла коренастая женщина средних лет и смотрела на него с серьезным видом.

— Что ты с ним сделал? — требовательным голосом спросила она.

— А, — не двигаясь с места, сказал Джейсон, — должно быть, вы — мать Дэвида.

— Да ты просто гений, — буркнула она. — Я здесь, чтобы забрать его вещи.

— Прошу вас, — произнес Джейсон, приглашая ее войти.

— На лестнице холодрыга, чтоб ты знал, — заметила она и прошла в комнату, бросая по всем углам ястребиные взоры. — Фу, настоящий свинарник. Кто-нибудь здесь убирает?

— Раз в неделю дежурный уборщик пылесосит комнаты и чистит унитаз, — доложил Джейсон.

— Чего уж тут удивляться, что мой мальчик заболел. А чья это грязная одежда валяется по полу? Там же полно микробов, знаешь об этом?

— Это вещи Дэвида, — тихим голосом ответил Джейсон.

— А зачем тебе надо было входить к нему и разбрасывать повсюду одежду моего Дэвида? Что, богатенький мальчик решил так поразвлечься?

— Миссис Дэвидсон, — сказал Джейсон спокойно, — он сам уронил все на пол.

И тут же добавил:

— Не хотите ли присесть? Наверное, вы очень устали.

— Устала? Да я просто без сил. Тебе известно, каково ехать поездом всю ночь, особенно женщине в моем возрасте? Но я постою, пока ты будешь объяснять, почему это не твоя вина.

Джейсон вздохнул.

— Послушайте, миссис Дэвидсон, я не знаю, что вам сказали там, в лечебнице.

— Мне сказали, будто он очень слаб и его надо перевести в какую-то другую хорошую… ужасную больницу. — Она помолчала, а потом выдохнула: — Для душевнобольных.

— Мне очень жаль, — мягко произнес Джейсон, — но здесь такие серьезные нагрузки. В смысле, чтобы иметь хорошие оценки.

— Мой Дэвид всегда получал хорошие отметки. Он учился день и ночь. А затем он покидает мой дом и приезжает жить сюда с тобой, а потом у него падает успеваемость, как будто и не было всей этой подготовки. Почему ты мешал ему учиться?

— Поверьте мне, миссис Дэвидсон, — настаивал Джейсон, — я никогда его ничем не беспокоил. Он… — Джейсону пришлось собраться с духом, чтобы закончить фразу, — кажется, сам довел себя до такого состояния.

Миссис Дэвидсон с трудом пыталась осмыслить этот довод.

— Как это? — спросила она.

— По какой-то непонятной причине он просто вбил себе в голову, что обязан быть лучше всех. То есть самым лучшим.

— Ну и что в этом плохого? Я его так воспитала.

Джейсону вдруг стало жалко того маленького мальчика, каким был когда-то в детстве его теперь уже бывший сосед. Совершенно очевидно: это мать подгоняла его, как беговую лошадь, заставляя сына всегда приходить первым в бесконечных скачках. Немудрено, что он сломался, подобно Шалтаю-Болтаю, не выдержав такого напряжения.

А потом женщина без предупреждения плюхнулась на диван и разрыдалась.

— За что мне это? Я ли не жертвовала всем в своей жизни ради него? Как это несправедливо!

Джейсон осторожно дотронулся до ее плеча.

— Послушайте, миссис Дэвидсон, если Дэвида отправляют в больницу, ему понадобятся его вещи. Хотите, я помогу вам сложить все?

Она посмотрела на него снизу вверх беспомощными глазами.

— Спасибо, молодой человек. Прости, что накричала, но я немного расстроена и всю ночь не спала, ехала в поезде.

Она открыла свою сумочку, достала из нее носовой платок, уже сырой, и утерла слезы.

— Ну вот, — сказал Джейсон ласково. — Посидите здесь. Я сварю вам кофе. А потом соберу его вещи, подгоню сюда машину и отвезу вас… туда, где Дэвид.

— Это место называется Массачусетский психиатрический центр, в Уолтеме, — сообщила она, всхлипывая чуть ли не на каждом слове.

В комнате Дэвида он достал из-под кровати чемодан и побросал туда те вещи, которые, на его взгляд, должны будут пригодиться. Что-то подсказывало ему — галстуки и пиджаки в больнице не потребуются.

— А что с книгами? — спохватилась мать Дэвида.

— Вряд ли ему понадобятся учебники прямо сейчас, но, когда он попросит, я привезу все, что ему нужно.

— Ты очень добрый, — повторила она и высморкалась.

Уложив чемодан, Джейсон быстро осмотрел комнату, желая убедиться, что не забыл ничего существенного из вещей. В эту минуту он краем глаза заметил на столе какую-то тетрадь. Он с опаской приблизился, понимая, что ничего хорошего он там не увидит.

Так и есть. Это была «синяя тетрадь» для экзаменационной работы по химии, которую проводили в середине семестра. Ночной кошмар соседа сбылся. Он получил на экзамене четверку с минусом. С самым небрежным видом, насколько это возможно, Джейсон свернул экзаменационную тетрадь в трубочку и сунул в задний карман брюк.

— Подождите здесь, миссис Дэвидсон. Моя машина припаркована в нескольких кварталах отсюда. Я сбегаю за ней и подгоню сюда.

— Наверное, я отрываю тебя от занятий, — кротко сказала она.

— Ничего страшного, — ответил он, — я просто счастлив, что могу сделать хоть что-то для Дэвида. Я хочу сказать, он действительно очень хороший парень.

Миссис Дэвидсон посмотрела Джейсону Гилберту прямо в глаза и тихо произнесла:

— А знаешь, твои родители должны гордиться тобой.

— Спасибо, — прошептал Джейсон Гилберт.

И выбежал из комнаты, с ноющей болью в сердце.

3 ноября 1954 года

Одна из самых приятных сторон жизни вдали от дома, но не в частном пансионе, это возможность не спать всю ночь напролет. Такое у нас случается время от времени, особенно когда необходимо сделать что-нибудь очень серьезное: например, выполнить контрольную работу, которую надо сдавать уже утром.

Майк Уиглсворт в этом деле стал настоящим специалистом. Обычно он садится за свою пишущую машинку часов в семь вечера, имея при себе несколько исписанных листков с материалами по теме и с полдюжины бутылок «Будвайзера». К полуночи он набрасывает первый вариант черновика, а потом до рассвета примешивает к тексту соответствующее количество «трёпа». Этот процесс запивается кофе. Потом он идет завтракать, съедает дюжину яиц с беконом (ведь он звезда по гребле, как-никак) и сдает свою работу преподавателю. После чего отправляется к себе и дрыхнет до самого вечера, а затем встает и идет на лодочную станцию.

Однако прошлой ночью у нас троих была вполне уважительная причина не ложиться. Все хотели дождаться результатов общенациональных выборов. Вообще-то политика нас ничуть не колышет. Просто это очень хороший повод отмазаться от лекций.

Как и подобает провинциальной газетенке, сегодняшняя «Кримзон» основное внимание уделила тому, сколько выпускников Гарварда оказалось среди тех, кого в итоге избрали на различные посты. Не менее тридцати пяти новоиспеченных конгрессменов учились в свое время в нашем скромном университете, не говоря уже о четырех из пяти новых сенаторов. Теперь, когда бремя управления страной будет давить им на плечи, все они, присоединившись в мужской уборной Сената к Джеку Кеннеди, смогут хором попеть гарвардские футбольные песни.