Все это неправда.

Неправда, что председатель поскользнулся, неправда, что его лечили в городе. Он лежал в комнатушке своей общей с братом летней резиденции в Марысине, на улице Кароля Мярки, с окровавленной повязкой на голове; ему казалось, что стоит весна, вода льется и капает, как всегда в это время года в России; у воды собрались его дети и смотрят, как он тонет. Но вот молодой спаситель входит в воду, приближается к нему, поднимает его на руки и решительно несет на берег.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы кто?

ЗАМСТАГ: Ich bin Werner Samstag, Leiter von der Sonderabteiling, VI-e Revier. [29]Я пришел сообщить, что освобождение близко. Еще я пришел сообщить, что спас вам жизнь.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Само собой, я бесконечно благодарен вам за то, что вы не растерялись!

ЗАМСТАГ: Ssschooo, mein Herr; а ведьто, что говорят о русских, — правда. Я видел одного вчера. Он стоял в очереди в раздаточный пункт, обернулся и сказал мне — Nie bojsja, osvobozjdenije blizko…He бойся, освобождение близко! (Так он сказал. Именно так!)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Если бы я обращал внимание на всякие слухи, я бы никогда ничего не добился. Это все равно что быть слишком уступчивым!

ЗАМСТАГ: No, tak— теперь вы наконец говорите как настоящий вы — Balédik nischt dem eibershtn er vet dir shlogn tsu der erd!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Кто ты?

ЗАМСТАГ: Кто же я? Я — не вы! Но тот, кто в гетто больше всего похож на вас!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Как стишок! Я придумал?..

ЗАМСТАГ: Ваше изображение больше не вывешивают во время важных мероприятий. Говорят: «Oif mit den altn».Вы едете в своей шикарной коляске, а ваш собственный народотворачивается и притворяется, что занят, только чтобы не смотреть на вас. Всё гетто в заговоре. Вы единственный этого не замечаете.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Что еще говорит обо мне народ?

ЗАМСТАГ: Народ говорит, что вы их единственная защита от ТЬМЫ — Jest szczęściem w nieszczęściu.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это правда. Чистая правда.

ЗАМСТАГ: Говорят, что вы предали детей, больных и стариков.

Говорят, что теми, кто беззащитен, вы пожертвовали в первую очередь…

Говорят, что тем, у кого пересохло в горле, вы предоставили умирать от жажды!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да ты, может быть, один из них? Bist Du ein Praeseskind? [30]

ЗАМСТАГ: Верный или неверный? Freund oder Feind?

Samstag oder Sonntag?

Ich bin der Sonstwastag— ein sonniges — ein glückliches Kind.

Ober hot nischt kejn moire. S’z gut! [31]

Меня не было в списке. Вот и все.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В каком списке?

ЗАМСТАГ: В списке ваших детей — ваших настоящих детей!

Ich bin ein eheliches Kind, ein echtes Ghettokind! [32](Ведь ты видишь: у меня больше нет кожи, ни носа у меня нет, ни щек — я совсем как вы! Никто из видящих меня не скажет точно — друг я или враг?

Gut oder Böse?

Ob man von einer guten Familie stammt oder nicht.

Ob man ein Jude ist — oder nicht!) [33]

Вы тоже, господин презес, должны научиться отличать врага от друга.

Вы не можете взывать ко всем и каждому одновременно.

Поэтому следует составить СПИСОК. Кто-то получит почетное право следовать за вами, а кто-то останется.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А если я умру? Вдруг меня убьют по дороге?

ЗАМСТАГ: Вы не можете умереть — ведь вы мой отец! (К тому же я принял меры и лично проследил, чтобы гнусных заговорщиков арестовали и отправили в тюрьму.)

И потом, умрете вы или нет — какое это имеет значение? Те, кто желает вам худшего, говорят, что вы явились на землю гетто уже мертвецом — Pan Śmierć? Ведь это вы?

В таком случае, все мы в этом гетто — дети Смерти.

И вот мы стоим здесь и ждем, когда вы выведете нас отсюда.

Мы вопием: «Отец! Явите нам доказательство своего бессмертия!

Спасите ваших детей — и спасете самого себя!»

Адам Жепин полагал, что ему предъявят обвинение в попытке убийства — в соучастии уж во всяком случае, — и если его не забили насмерть сразу, то привезут в «кинотеатр» Центральной тюрьмы и вытянут правду кусок за куском, как делывал Шломо Герцберг. Но новый комендант тюрьмы не был склонен к методам Герцберга. Вернер Замстаг был не чужд того, чтобы спуститься в Шахту и доверительно побеседовать с заключенными. Во время этих посещений при нем всегда был рой politsajten,которые так ревностно стремились произвести хорошее впечатление на своего начальника, что однажды, не дожидаясь приказа командира, прижали убийцу презеса к стене и пинали его сапогами и коленями в живот и ниже, пока тот не сполз на землю, хватая ртом воздух.

Именно от этих помощников,как звал их Замстаг, Адам узнал, что польские и еврейские врачи сейчас борются за жизнь председателя. Что Бибов с Брадфишем обсуждали, не ввести ли в гетто, как в августе 1940 года, специальные части СС, чтобы задушить волнения в зародыше; и если это случится, на совести Жепина будет не только жизнь председателя, но и ответственность за депортацию 80 000 остававшихся в гетто евреев.

Все это были выдумки, но Адам этого, естественно, не знал.

После того как помощники изложили обвинения, в камеру вошел Вернер Замстаг. Из последовавшего допроса Адам запомнил только блестящие улыбки, которые посылал ему новый комендант тюрьмы. Только зубы, без рта. Его словно допрашивала сама Смерть.

ЗАМСТАГ: Ты большой или маленький, Жепин?

АДАМ: Что?

ЗАМСТАГ: Ты большой или маленький, Жепин?

ПОМОЩНИКИ: Тебя зовут Адам или Лайб?

АДАМ: Меня зовут Адам.

ПОМОЩНИКИ: Мы знаем, как тебя зовут. Ты большой или маленький?

АДАМ: …Жепин.

ПОМОЩНИКИ: Ты уже говорил. Как зовут твоего дядю?

АДАМ: Лайб. Моего дядю зовут Лайб.

ЗАМСТАГ: Когда ты встречался с ним в последний раз? Говори, где он, кто у него в списке.

ПОМОЩНИКИ: Назови нам имена этих большевиков — этих немецких прислужников смерти, — назови их, и тебя отпустят!

ЗАМСТАГ: Мы все знаем о тебе. Знаем, какую цену ты был готов заплатить, чтобы выйти отсюда. Помнишь, Адам Жепин? В тот раз твой дядя Лайб пришел и выкупил тебя. А платой была твоя собственная сестра.

ПОМОЩНИКИ: Когда ты видел своего дядю в последний раз?

ЗАМСТАГ: Ты влип по самое горло, Адам. У нас есть все документы: письмо из комиссии по переселению; Шломо Герцберг выписал распоряжение об освобождении — на твое имя; подпись твоего дяди на документах — он расписался, когда пришел забрать тебя.

ПОМОЩНИКИ: Мы знаем, чем ты охотно заплатил, чтобы выйти отсюда. Своей собственной сестрой.

ЗАМСТАГ: Скажи нам, где твой дядя Лайб. Назови нам имена агитаторов и подстрекателей из его списка, и я верну тебе свободу.

Он лежал головой на земле возле решетки, где начинался длинный ряд камер; вокруг слышались шаги, гравий хрустел под сапогами. Даже ночью люди Замстага приводили в Центральную тюрьму новых добровольцев для трудового резерва председателя.

Их всегда называли добровольцами,независимо от того, сколько времени они тянули, прежде чем откликнуться на призыв, и не пришлось ли зондеровцам поторопить их.

Человек, лежавший рядом с Адамом на нарах, сказал, что их теперь в резерве три тысячи: все трудоспособные. Он сказал это с явным удовлетворением, даже с гордостью, и добавил, что ждет не дождется, когда его направят на фабрику боеприпасов в Ченстохове, куда, по слухам, отправляли только лучших.Потом нагнулся и доверительно сообщил Адаму, что дни Гитлера определенно сочтены, но немцы ни за что не пустят союзников в гетто. Евреям придется покинуть Лицманштадт. Только тогда русские или англичане смогут прийти им на помощь.