Друзья в нерешительности остановились.

– Сань, мы тебя не можем взять, извини, дело у нас важное. Не обижайся, братуха! – сказал Вадик, положив руку мне на плечо.

– Да ладно, все ясно. Я не в обиде. Идите. Небось телок каких-нибудь сняли? Я вам это припомню! – бросил я шутливо им вслед.

Обернувшись, я проследил, как ребята садились в машину. От увиденного мне стало нехорошо. «Не может быть!» – сказал я сам себе. В машине сидели курганские. На переднем сиденье – Олег, на заднем в свете уличного фонаря вырисовывалась запоминающаяся фигура Александра Солоника.

Меня наполнило какое-то неприятное чувство. «Ну и черт с ними, – подумал я. – Пусть делают что хотят! Наверняка на дело какое-то поехали! Охота им в мокруху вляпываться с этими кретинами!» Ту стрелку, на которой курганские перебили всех братков, я запомнил хорошо, и принимать участие в подобных мерзостях у меня не было никакого желания.

Воспользовавшись тем, что квартира осталась в полном моем распоряжении на весь оставшийся вечер, а то и ночь – даже если Вадим и вернется, ему все равно будет не до женщин, я съездил за Веркой и чудесно провел с ней время. Мы как раз сидели на кухне, поедая какое-то немыслимое блюдо Веркиного приготовления, когда раздался телефонный звонок. Я взял трубку, внутренне уже приготовившись к тому, что сейчас придется лихорадочно собираться, завозить Верку домой и мчаться на какое-нибудь срочной важности дело.

– Санек, братуха, включай ящик быстрее! Важные новости сообщают! – услышал я взволнованный голос одного из братанов из дальневосточной бригады.

Я сразу понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Швырнув телефонную трубку на рычаг, я схватил пульт и, включив телевизор, нашел программу, по которой шла передача новостей. Это оказался канал НТВ. Симпатичная ведущая с легким дефектом дикции, фамилию которой я никак не мог запомнить, донесла до моего встревоженного мозга следующую информацию: «Только что у Краснопресненских бань из винтовки с оптическим прицелом был убит председатель Фонда социальной защиты спортсменов имени Льва Яшина Отари Витальевич Квантришвили. Убийце удалось скрыться. По мнению правоохранительных органов, это заказное убийство».

Я рванулся к телефону и стал набирать номер Сильвестра. Домашний телефон был занят, мобильный – тоже. Вероятно, Сильвестр с кем-то уже делился впечатлением от новости. Тут в комнату вошла Вера и задала какой-то вопрос – я его даже не расслышал, только махнул Вере рукой, показывая, что мне сейчас не до нее. Она сразу же вернулась на кухню, где начала обиженно звенеть посудой.

«Где Славка и Вадим?» В душу сразу же закралось вполне резонное подозрение, и я стал названивать им на мобильные. Ни у того, ни у другого телефоны не отвечали, только женский голос с механической заунывностью повторял мне, что абонент находится вне зоны досягаемости.

«Неужели они к этому причастны?! – думал я в ужасе. – Ну все, это война! И мы в этой войне не победим!» В то, что все происходящее является простым совпадением, мне верилось очень слабо. Единственное, что мешало мне с уверенностью сказать, что данное убийство дело рук наших ребят, – это то, что я не считал Сильвестра способным на подобную акцию. Я не мог поверить, что Сильвестр решится на убийство Отари. Даже если отношения между ними стали весьма недоброжелательными, это еще не повод для того, чтобы убивать такого авторитетного человека. В конце концов, славы и уважения это убийство Сильвестру не принесет. С этими мыслями я лег спать под теплый бок разобидевшейся Верки. Иванычу звонить на ночь глядя не было никакого смысла, а если честно, то я просто боялся узнать правду и тем самым подтвердить свои самые худшие опасения. Ни Вадим, ни Славка в эту ночь так и не объявились.

На следующий день рано утром, как это было у нас заведено, я позвонил Сильвестру.

– Иваныч, какие будут указания? – как ни в чем не бывало спросил я.

– Слышал вчера новость? – сам перешел к страшному для меня разговору Сильвестр.

– Да, – коротко ответил я.

– Мы с тобой проведем сегодня ряд встреч, – сказал мой шеф и наметил время, когда за ним нужно будет заехать. Я ничего не стал спрашивать у него про Отари, зная, что если он захочет, то расскажет сам, а если нет, то пытаться что-то выведать у него – совершенно бесполезное занятие.

В этот же день объявились Вадим и Славка. Этот факт сам по себе несколько их оправдывал, так как если бы они были причастны к убийству Отари, то в данный момент отсиживались бы где-нибудь в тихом местечке. С другой стороны, к такому выводу могли прийти и другие люди, подозревавшие, что убийство Квантришвили – дело рук Сильвестра, а значит, кое у кого подозрений должно поубавиться.

Два дня после таинственной и загадочной гибели Отари Сильвестр провел на встречах с лидерами различных преступных структур и кланов. О чем он говорил с ними, я не знал, так как Сильвестр все разговоры проводил с глазу на глаз, не допуская близко даже своих телохранителей. Иваныч еще больше усилил охрану, поменял адрес, временно перебравшись в гостиницу.

Через три дня состоялись похороны Отари. Подступы к Ваганьковскому кладбищу были до отказа забиты иномарками. Проехать было невозможно. Команда Сильвестра приехала на трех машинах. С трудом нам удалось припарковать тачки на улице, примыкающей к Ваганьковскому кладбищу. Сильвестр был в черном пальто, в черной водолазке, без головного убора. Мы медленно направились в сторону кладбища. Я шел по правую руку от Сильвестра, немного позади шагали остальные ребята. Братва из других районов почтительно расступалась, пропуская Иваныча вперед. Я понял, что сейчас для Сильвестра наступил звездный час – он стал крестным отцом. Но такой расклад будет существовать лишь до тех пор, пока люди не узнают, что именно он является виновником гибели Отари. Что будет, если информация об этом каким-либо образом просочится, мне даже думать не хотелось.

На похоронах было очень много знаменитостей – эстрадные певцы, артисты, шоумены, бизнесмены, депутаты, политические деятели. Братва была представлена в полном составе: братки из враждующих группировок стояли рядом друг с другом, отдавая последнюю дань уважения Отари Витальевичу. Братва действительно благоговела перед ним. Говорить о том, что он был крестным отцом, было бы, наверное, неправильно – он просто имел огромные связи во всех институтах власти и во всех слоях общества. С одинаковой легкостью находил общий язык с маститым политиком и с вором в законе. О связях, которые были у Отари в правоохранительных органах, даже не стоит говорить – они были огромны. Братва к нему обращалась в основном с просьбой помочь по зоне, кого-то перевести из одной колонии в другую... Он практически никогда никому не отказывал, всем старался помочь. Действительно, наше общество понесло тяжелую и невосполнимую утрату.

После похорон, на которых известные люди говорили много хороших слов, мы не спеша покинули кладбище. Сильвестра провожали несколько авторитетов. Он вел себя совершенно спокойно – по внешнему виду никак нельзя было догадаться, что этот человек только что очень лицемерно провожал в последний путь жертву своего собственного тщеславия, так как факт самого появления Сильвестра на кладбище для меня был верхом лицемерия. Однако иначе поступить Иваныч не мог, и я это прекрасно понимал. Если бы он не пришел сегодня на похороны Квантришвили, то все «косяки» неминуемо легли бы на него.

Наконец мы подошли к нашим машинам. Сильвестр только собрался сесть в свой «Мерседес», как сзади его окликнули:

– Сергей Иванович, одну минуточку!

Мы с Сильвестром обернулись почти одновременно. Сзади стояли двое неизвестных мужчин. Они были в темных пальто и без головных уборов. Оба улыбались. Их лица показались мне смутно знакомыми. «Где же я их видел? Стоп! Вспомнил. Это погоны, люди из органов, которые встречались с Сильвестром и Сережей Бородой около „Праги“, конечно, это они!»

Сильвестр кивнул им и приказал мне подождать его в сторонке. Люди из органов подошли к Сильвестру, поздоровались и о чем-то стали с ним разговаривать. Говорили они недолго – минут пять-семь, не больше. Затем Сильвестр круто развернулся и, сделав мне знак рукой следовать за ним, направился к машине. Когда он уже собирался захлопнуть дверцу, один из мужчин крикнул, обращаясь к нему: