Сергей попрощался со всеми, многих похлопал по плечу. Было видно, что он поддерживал с ними достаточно неплохие отношения. Еще бы, если они передавали ему все, что мы приносили, в том числе и запрещенные вещи!

Мансур подошел к нам, обнялся сначала с Завадским, потом с Татьяной, потом со мной. Потом мы сели в «БМВ».

– Домой поехали, хочу отмыться от этой грязищи, а то словно бомж на помойке! – сплюнул он.

И вот мы уже были у него дома. Пока я и Татьяна занимались приготовлением еды и сервировкой стола, Сергей пошел принимать ванну.

...В этот же вечер состоялся торжественный банкет по случаю возвращения Сергея из изолятора. Банкет проходил в его любимом ресторане «Анна Монс». Помимо Завадского, приехали еще несколько незнакомых мне людей, преимущественно южной наружности. Это были абхазцы. Мансур давно знал некоторых, среди которых был и один вор в законе.

Застолье шло по традиционному сценарию. К концу вечера гости стали постепенно разъезжаться. Первым уехал Завадский, потом ушли абхазцы, и в зале почти никого не осталось. Неожиданно Мансур сказал мне, чтобы я подсел к нему.

– Ну, как дела, Данька? – спросил он. – Как в мое отсутствие все было?

– Да нормально.

– На рынок не ездил?

– Нет, Серега, ты же не давал никаких указаний!

– Правильно сделал. Я с этими гундосыми сам разберусь. Да, и еще вот что. Ребята, похоже, не очень скоро выйдут, да и потом, по-моему, они себя полностью исчерпали. Я из прежней бригады, наверное, только Славку и Толика оставлю, они завтра утром должны выйти на свободу. А остальных новых наберем.

Я не понимал, почему он решил набрать новых людей. Может быть, наши ребята были, как он сказал, «запаленные», и эта причина его не устраивала.

Мы мотались с ним несколько дней, набирая новую команду. Были в Люберцах, в Одинцове, ездили в Люблино. Почему-то Мансур полюбил эти места. Там мы встречались со многими парнями. И он не всем давал согласие на принятие их в команду.

Одной личностью, наиболее колоритной, я и сам заинтересовался. Это был Андрей, бывший «афганец», сразу получивший кличку Душман. Он, как потом неоднократно подчеркивал Мансур, был на голову выше всей дворовой шпаны, которую мы набирали.

Он был более солидным и уже умудренным жизненным опытом, тем более, как бывший воин-интернационалист, прошел огонь, воду и медные трубы – афганскую войну, отбарабанив там около двух лет. Позже, когда мы с ним разговаривали, Андрей очень часто рассказывал о своих «подвигах» – о том, как он стрелял в душманов, как погибали его товарищи. Из его рассказов можно было сделать вывод, что в Афгане была мясорубка. Всех убивали – и наших, и афганцев, и Андрею довелось видеть все это собственными глазами. Да и некоторых людей он сам отправил на тот свет.

Иногда нам приходилось быть свидетелями сцен, когда Андрей, окруженный новыми боевиками, рассказывал с мельчайшими подробностями о том, как он пытал и убивал того или иного душмана.

Мансур, по-моему, сделал главную ставку на Андрея. По существу, вторым человеком в бригаде постепенно становился Душман, а не я.

Выбор Сергея был не случайным. Он сам старался возвеличивать Андрея, говорил часто, что Душману человека «завалить» ничего не стоит, что он наиболее адаптирован к нашим условиям, так как у него руки уже достаточно испачканы человеческой кровью.

Затем Мансур стал снова упражняться в своих психологических опытах. Суть их заключалась в том, что он постоянно намекал, что Андрей-Душман взят им неспроста и он якобы готовит его на роль киллера. Потом неожиданно он нам стал выдавать Душмана за «чистильщика» – мол, если кто из бригады будет завираться или, не дай бог, будет замечен в предательстве, то тогда Андрюха его сразу...

При этом Сергей делал движение ребром ладони поперек горла, как бы перерезая его.

Я обратил внимание на то, что многие ребята в бригаде – да и я сам, что греха таить, – стали побаиваться Душмана.

...После возвращения из изолятора в поведении Мансура произошли резкие перемены. Он стал все чаще обращаться к наркотикам. Вначале это был кокаин, потом он подсел на крэк. Но самым интересным было то, что употребление наркотиков он чередовал с выпивкой. Теперь, выпив литровую бутылку «Смирновской», Мансур совершенно не пьянел. Я знал, что обычно «торчки» спиртного в рот не берут, довольствуются только своим ширевом. А тут все было по очереди.

Пару раз к нам в офис приезжал Завадский. Я слышал, как он укорял Мансура за то, что тот «марафет с бухалом мешает». Чуть позже я был свидетелем еще одной неприятной сцены между Серегой и Батей. Как-то, приехав к нам на какой-то разговор с Мансуром, Ленчик прошел в кабинет. Вдруг оттуда раздались крики. Я подошел к дверям и прислушался, стараясь понять, в чем дело.

Завадский ругал Мансура за то, что тот, получив газету, где ошибочно было написано, что он – вор в законе, стал представляться в изоляторе как Серега, вор московский.

– Ты понимаешь, что ты за эти слова можешь ответить? – кричал Батя. – Не дай бог, до жуликов дойдет! Ты не только себя, но и меня компрометируешь! – Батя намекал на то, что теперь имя Мансура часто употребляется вместе с именами его и Феди Бешеного.

Но Сергей пытался отговориться – мол, ну и что, все это ерунда. Через несколько минут дверь открылась, Завадский вышел. Он качал головой, как бы говоря, что с Мансуром бесполезно о чем-либо говорить, с того все – как с гуся вода.

Сергей был должен Ленчику большую сумму денег за то, что тот внес залог. Теперь, после того как Мансур вышел на свободу, он стал «напрягать» всех коммерсантов, с кем работал, и говорил, чтобы они срочно выплатили ему деньги. Как ни странно, тот Вениамин, из-за которого и состоялась неудачная «стрелка» с таганскими, исчез, просто испарился – вероятно, решил свалить куда-нибудь, плюнув на коммерческие интересы. Искали мы его несколько дней, но так и не нашли.

Еще я обратил внимание на то, что после выхода на свободу Мансур не особо искал предателя, сдавшего его омоновцам. Это было тоже очень странно. Зная его характер, его темперамент, я понимал, что если бы Мансур хотя бы примерно кого-то подозревал, то наверняка эти люди были бы подвергнуты жестоким пыткам в нашем подвале. И от них бы Сергей получил точные доказательства, что тот или иной человек причастен к его выдаче. Однако Мансур не занимался этим.

Надо было собирать деньги и возвращать долги, и он дал команду:

– Братва, поехали на рынок, бизнесменов трясти!

Когда мы приехали, то обнаружили, что в офисе, где сидели обычно наши коммерсанты, никого не было.

– Ну вот, специально, наверное, крысята, прячутся! – разозлился Мансур. Он плюхнулся в кресло генерального директора.

– Посмотри-ка там, – обратился он к Душману, – нет ли бабок в столе!

Андрей открыл ящик стола, за которым, как правило, сидела секретарша.

– Есть, – он вытащил пакет.

– А, это моя доля! Давай сюда! – сказал Мансур.

Душман бросил ему пакет. Затем Сергей стал выдвигать все ящики стола. Доставая книги, он пролистывал их, проверяя.

– Пожалуй, я эти документы с собой заберу, – хмыкнул он, – проверю. Может, эти крысята меня обманывают? Может, деньги у меня воруют?

Затем он подошел к окну и стал смотреть на территорию рынка. Через стекло было хорошо видно все торговые места. Народу там вертелось очень много.

– Я смотрю, рынок стал все больше раскручиваться, – заметил Мансур.

– Вот видишь, Сергей, – попытался я вступиться за коммерсантов, – не зря ребята хлеб едят!

– При чем тут ребята? – оборвал он меня. – Место просто козырное, поэтому люди сюда идут. И к тому же я здесь являюсь определенным гарантом спокойствия.

Я промолчал, подумав: «Ну-ну...»

Неожиданно Мансур прищурился:

– Смотри, какая девчонка интересная! Что-то я раньше ее никогда не видел.

– Но ты же на нарах сидел около месяца, – напомнил я ему, – наверное, за это время она и появилась.