Пьер шагнул на палубу, почувствовал под подошвами знакомую вибрацию моторов — пока ещё вхолостую. Пахло нагретым железом, морской водой и дизелем. По периметру уже были закреплены страховочные стропы — за них можно было цепляться во время хода, чтобы не улететь за борт.

— Снайпер, — окликнул его Марио, будто сразу вычислив. — Твоя точка — ближе к корме, у правого борта. Там меньше всего будет брызгать, и, если тебя не снесёт, ты хотя бы не утонешь первым.

— Заботливый сервис, — сказал Пьер, проходя вдоль борта.

Он присел у указанного места, проверил, не болтаются ли ремни разгрузки, пристегнул карабин к страховке. Винтовку положил рядом, так, чтобы ствол уходил вперёд и вниз, а не в чью-то спину. Краем глаза видел, как остальные занимают позиции: штурмовая группа ближе к носу, подрывники ближе к середине, Карим — у рубки, чтобы быть под рукой, если внезапно придётся кого-то успокаивать языком, а не пулей.

Михаэль сел ближе к среднему борту, так, чтобы перекрывать сектор между ними и берегом. Дэнни устроился рядом, чуть дальше от края, но так, чтобы видеть и море, и людей. Лицо у него было жёстким, но пальцы всё равно раз за разом проверяли ремень автомата.

— Никогда не любил воду, — сказал он тихо, как бы самому себе.

— Это взаимно, — ответил Пьер. — Вода тоже не в восторге от нас.

Марио поднялся в рубку, кивнул механикам. Двигатели загудели сильнее, низко, вибрация пошла по корпусу. Катер чуть подался вперёд, словно собираясь, потом медленно оторвался от причала.

Верёвка скользнула по кнехту, упала на бетон. Вода у борта засеребрилась от винтов. Порт начал медленно отползать назад: сначала чётко, с деталями — ржавые лестницы, тёмные пятна на стенах, груды контейнеров, — потом всё смешалось в один светящийся ком.

— Ну что, паломники, — сказал Марио через внешнюю связь, его голос раздался над палубой из хриплых динамиков, — последний шанс передумать и выйти с вещами на берег.

— Поздно, — отозвался Джейк. — У нас возврат билетов не предусмотрен.

— Тогда пристёгиваемся и молимся кто во что умеет, — сказал капитан. — Дальше будет чуть потряхивать.

Катер набирал ход. Портовые огни начали отступать быстрее, ветер усилился, бьющий в лица, даже через жар. Темнота впереди была не настоящей — её разрывали редкие огни на бакенах, мигающие точки на дальних судах, отблески от волн.

Пьер чуть привстал, облокотился на край борта. Море темнело, превращаясь в плотную чёрную массу, по которой катер нарезал узкие белые шрамы. В небе висел тонкий месяц, словно кто-то порезал экран пополам. Воздух стал прохладнее, но в нём всё равно чувствовалась дневная жара, не ушедшая до конца.

Рядом примостился Карим, прислонился к поручню:

— Люблю это время, — сказал он. — Когда берег ещё далеко, а море уже забывает о порте. Всё равно, где ты. Всё равно, кто ты.

— У моря короткая память, — сказал Пьер. — Ему всё равно, кто в нём тонет.

— Вот именно, — кивнул Карим. — Оно — единственное, кто честен в этой истории.

С носа донёсся голос Трэвиса:

— Эй, капитан, а мы можем под музыку идти? Типа, знаешь, чтобы атмосферно. Саундтрек к самоубийству.

— Музыка будет, когда по вам начнут стрелять, — отозвался Марио. — Пока слушай свои мысли. Это редкая возможность.

— Мои мысли не проходят цензуру, — сообщил Трэвис. — Особенно в такие моменты.

Джейк сидел, прижавшись спиной к тумбе, сжимая в руках автомат. Ветер рвал ему волосы, глаза щурились.

— Знаете, что самое смешное? — сказал он. — Ещё год назад мой максимум адреналина был, когда я опаздывал на рейс и бегал по терминалу с чемоданом. А теперь вот…

Он кивнул на тёмный берег вдали:

— Всё то же самое, только без чемодана.

— Чистый апгрейд, — фыркнул Рено. — Меньше багажа, больше шансов.

Михаэль молчал, глядя вперёд, по курсу. В темноте уже начали вырисовываться смутные контуры берега. Неровная линия, тёмные пятна холмов. Где-то в глубине мигнул огонёк — то ли дом, то ли костёр.

— Ты помнишь первый рейд? — тихо спросил он у Пьера.

— В легионе? — уточнил тот. — Или вообще?

— Вообще.

Пьер задумался на секунду:

— Помню запах, — сказал он. — В Африке. Жар, мусор, пот, бензин. Ночь. То же самое, что и сейчас. Только я тогда ещё думал, что всё это временно. Что закончу контракт и буду жить где-то там, где нет таких ночей.

— И? — спросил Михаэль.

— И пока что лучше всего у меня получается возвращаться именно в такие ночи, — ответил Пьер. — В остальном как-то не сложилось.

Катер лёг на новый курс. Ветер стал бить под другим углом, в лицо полетели мелкие брызги. С кормы доносился тяжёлый гул моторов, от которого дрожали зубы.

Маркус поднялся с места, прошёлся по палубе, цепляясь за поручни. Остановился посередине, так, чтобы его было видно всем:

— Слушайте сюда, — сказал он, не повышая голос, но так, что его услышали даже на носу. — Это не героический рейд, не спецоперация века и не месть за вчерашний день. Это работа.

Он медленно обвёл всех взглядом:

— У каждого из вас есть сектор, задача, человек рядом. Делаем своё, не делаем лишнего. Не геройствуем, не играем в кино. Если всё идёт по плану — вы даже не успеете толком испугаться. Если план сдохнет — делаем то, чему учились всю жизнь: остаёмся живы.

Трэвис вытянул руку:

— А если всё пойдёт так идеально, что мы вернёмся без единой царапины и всё взорвётся, как на картинке? — спросил он. — Что тогда?

— Тогда, — сказал Маркус, — вы наконец-то поймёте, за что вам платят. И, возможно, даже поспите.

— Вот оно, мотивация, — пробормотал Джейк. — Ты работаешь, чтобы когда-нибудь нормально выспаться.

— Я работаю, чтобы не умереть глупо, — сказал Пьер. — Сон — бонус.

Берег всё приближался. Теперь уже можно было различить отдельные холмы, разломы оврагов, редкие огни. Там, где на карте была отмечена деревня, виднелось несколько более ярких точек. Чуть дальше, в глубине, — тусклое пятно, похожее на слабое свечение лагеря.

Марио выглянул из рубки:

— До точки — двадцать минут по прямой, — сказал он. — Дальше пойдём медленнее, чтобы не привлекать внимания лишним шумом.

Он прищурился на горизонт:

— Луна нам сегодня чуть помогает. Не слишком ярко, но достаточно, чтобы вы не сломали себе ноги ещё до того, как вас начнут убивать местные.

— Трогательно, — отозвался Рено.

Сумерки окончательно перетекли в ночь. Мир сузился до катера, полосы воды вокруг и тёмной линии берега. Ветер стал прохладнее, но под бронёй всё равно было жарко. Пот выступал на шее, стекал под разгрузку, впитывался в воротник.

Пьер проверил ещё раз ремень винтовки, затяжку карабина, положение аптечки. Всё на месте. Всё как должно. В голове распрямилась простая схема: катер — берег — подъём — позиция — прицел — цели — отход. Никаких пресс-релизов, никаких комиссий, никаких «переносов риска». Только то, что он умеет делать.

Карим тихо что-то пробормотал на арабском, глядя на берег. Похоже на молитву, похоже на привычку.

— Это о нас? — спросил Пьер.

— Это обо мне, — сказал Карим. — Чтобы мне хватило ума не геройствовать и не умереть с вами.

Он чуть улыбнулся:

— Если Бог есть, он и без моих слов знает, что вы делаете. Если его нет, тем более незачем ему объяснять.

— Бог есть, — вмешался Трэвис. — Просто у него чувство юмора хуже, чем у меня.

— Это уже серьёзная заявка, — заметил Джейк.

Катер сбросил скорость. Вибрация стала мягче, но от этого напряжение только выросло. Моторы уже не ревели, а ровно гудели, как большой, уставший зверь.

Впереди, чуть правее курса, обозначился тёмный выступ берега — тот самый залив, о котором говорил Карим. Его контур едва угадывался, но Марио вёл катер уверенно, будто видел здесь каждую кочку.

— Ещё десять минут, — крикнул он. — Готовьтесь. Как только я дам сигнал — вы прыгаете на берег и исчезаете из моей жизни до тех пор, пока не попросите забрать вас обратно.