— Романтика, — хмыкнул Джейк. — Я всё-таки за версию Дэнни. Она хотя бы чуть менее депрессивная.

Трэвис ухмыльнулся шире.

— Мне ваша мораль до одного места, — сказал он весело. — Мне нравится, когда цель падает. Мне нравится, когда всё горит и орёт. Я сюда не за цивилизацией ехал.

— Мы заметили, — сухо сказал Михаэль.

— Вот именно, — продолжил Трэвис. — А эти, — он кивнул куда-то в сторону берега, — сами выбрали, с кем жить. Не хотели бы попадать под раздачу — не жили бы с теми, кто стреляет по кораблям. Всё.

— Иногда выбирать не из чего, — тихо заметил Карим. — Но это, конечно, детали.

— Почему ты вообще ещё с нами разговариваешь, если мы такие ублюдки? — вдруг спросил Дэнни.

Карим пожал плечами.

— Потому что у меня ипотека в Кёльне, трое детей и алименты, — спокойно ответил он. — И потому что, если бы я здесь не работал, кто-то другой работал бы. Не сильно отличающийся от вас. Я предпочитаю хотя бы понимать, что происходит.

Он отвернулся, глядя в тёмный прямоугольник за навесом, где колыхалась чёрная вода.

Откуда-то со стороны носа донёсся металлический грохот и приглушённый мат — грузчики возились с контейнерами. С палубы над ними кто-то бросил команду. Корабль жил своей обычной ночной жизнью.

— Ладно, — Дэнни провёл ладонью по лицу. — Можно сколько угодно спорить, но факт остаётся фактом: если мы не давим их сейчас, потом будет хуже.

— Кому? — спросил Рено. — Конкретно кому будет хуже?

— Многим, — упрямо ответил тот. — Судовладельцам, их экипажам, людям, которые зависят от грузов…

— А им уже не будет, — перебил Рено. — Тем, кто сегодня остался под завалами. Им больше не будет ни хуже, ни лучше.

Он говорил без злобы, просто констатировал.

Пауза зависла чуть дольше обычного. Джейк нервно заёрзал, выдохнул дым.

— Может, в следующий рейд философов оставим на берегу, а? — попытался он перевести всё в шутку. — Чисто для науки.

— Ты первым останешься, — сказал Михаэль. — В качестве учебного пособия.

Джейк показал ему палец, но без огня в глазах.

— Ты чего молчишь, Шрам? — повернулся к Пьеру Трэвис. — Обычно такие, как ты, любят злые речи толкать.

Все взгляды сместились к нему. Шрам спокойно затянулся, выдохнул дым через нос.

— Злые речи — это к Дэнни, — ответил он. — Он про цивилизацию красиво говорит. Я попроще.

— Ну, выдай свою «попросту», — подбодрил Джейк.

Шрам немного помолчал, собирая слова. Уставший мозг не любил формулировки, но надо было.

— По факту, — сказал он, — мы сегодня сделали то, за что нам платят. Зашли, убрали, ушли. Всё. Для тех, кто сидит над Ричардом и его начальством, это уже лежит в отчёте как «успешная операция с ликвидацией ключевой цели». Там будут цифры, диаграммы, красивые слова. Там не будет отдельных строк про бабку на лестнице, пацана у стены и девчонку в коридоре. Они — шум. Статистика.

Он пожал плечами.

— А мы? — спросил Дэнни, глядя прямо на него.

— А мы — инструмент, — ответил Шрам. — Как ключ, как ствол, как этот чёртов корабль. Ломаемся — нас выбрасывают, берут новый. Хоть верь в цивилизацию, хоть не верь — это не меняет конструкцию.

— Это цинично, — тихо сказал Дэнни.

— Это честно, — отозвался Пьер. — Цинично — говорить себе, что мы рыцари. Мы не рыцари. Мы ремесленники. Просто ремесло наше — война.

— Тогда зачем ты вообще тут? — спросил Джейк. — Если всё так серо и говёно.

Шрам усмехнулся уголком рта.

— Потому что я другого не умею, — сказал он. — И потому что, если уж и умирать, то хотя бы за нормальные деньги и с винтовкой в руках. А не под капельницей в какой-нибудь сраной дешёвой клинике.

Рено кивнул, не глядя.

— Тут он прав, — сказал он. — В легионе такая же арифметика была. Просто там флаг поярче висел и пенсию обещали, если доживёшь.

— У нас вместо флага логотип корпорации, — вставил Карим. — Очень вдохновляет.

Джейк хмыкнул.

— С логотипом честнее, — заметил Михаэль. — Логотип хотя бы не притворяется идеей.

Где-то за спиной прошли шаги. В проёме появилось новое плечо, силуэт. Навес слегка качнулся, ветер донёс внутрь запах улицы, масла, чужого табака.

— Вы ещё долго будете здесь мир спасать? — спокойно спросил Маркус.

Все одновременно повернулись. Командир стоял в проходе, опершись одной рукой о стойку. На нём была чистая, но мятая футболка, штаны, ботинки на шнуровке. Волосы растрёпаны, глаза чуть красные. Он явно тоже не спал, но в голосе этого не было.

— Обсуждаем, за что именно мы сегодня воевали, босс, — отозвался Джейк. — За цивилизацию, за деньги или за красивые глаза Ричарда.

— За то, чтобы завтра снова проснуться, — сказал Маркус. — Всё остальное — бонус.

Он прошёл внутрь, взял у Джейка сигарету, не спрашивая, прикурил. Встал так, чтобы видеть всех.

— Слушайте сюда, — сказал он ровно. — То, что было сегодня, было грязно. Так будет и дальше. Здесь не бывает чистых операций. Если кто-то ещё не понял — лучше валите сейчас, пока вас не привязали к контракту насмерть.

Он посмотрел по очереди на каждого, задержавшись на Дэнни, на Трэвисе, на Шраме.

— Но, — продолжил он, — есть две вещи, за которые я здесь отвечаю. Первая — чтобы мы делали свою часть работы так, чтобы нам самим за неё не было стыдно настолько, что захочется себе в рот ствол сунуть. Вторая — чтобы живыми домой вернулось как можно больше людей, которых я сейчас вижу. Всё остальное решают те, кто выше. И да, они мудаки. Сюрприз.

— То есть мы всё-таки не рыцари? — спросил Джейк.

Маркус хмыкнул.

— Мы — охрана грузов, — сказал он. — С расширенным функционалом. Нравится вам это или нет, завтра будет новый рейд, новые задачи, новые цели. И я хочу, чтобы вы на них шли с ясной головой. Без иллюзий, но и без истерики.

Он докурил до фильтра, раздавил сигарету о край урны.

— Так что так, — завершил он. — Если кому-то нужна исповедь — идите к падре. У нас его нет. Есть работа, расписание и море вокруг. Разойтись по койкам, через шесть часов подъём.

Он развернулся и вышел. Лампа под потолком снова стала единственным светом, воздух под навесом стал ещё тяжелее.

Несколько секунд никто не шевелился. Потом Джейк первым поднялся, потянулся, хрустнув спиной.

— Ну, раз папа сказал спать, значит, спать, — пробормотал он. — А то правда с утра будем на дрифте.

Он ушёл. За ним поднялись остальные. Кто-то молча, кто-то бурча себе под нос. Карим последним бросил окурок в урну и пошёл к выходу.

Шрам остался сидеть ещё минуту. Сигарета догорела до фильтра, он даже не заметил. За пределами навеса море было чёрным, как провал. Где-то далеко мигали огни — чужие корабли, чужие рейды, чужие проблемы. Здесь были свои.

Он встал, чувствуя, как ноют ноги и ломит поясницу, и пошёл вниз, в душный коридор к кубрикам. Завтра действительно будет новый день. Новая работа. Новая статистика. И надо было хотя бы попытаться уснуть, пока голова ещё помнит, как это делается.

Шрам ненавидел утренние совещания почти так же, как ранний подъём после недосыпа. Но здесь выбора не было: за ним пришёл матрос со словами, что «господин Тейлор просит подняться в штабной».

Он поднялся по узкой лестнице, цепляясь ладонью за прохладный поручень. Металл под ботинками глухо отдавал, где-то в глубине корпуса урчали дизеля. Голова была тяжёлая, но ясная. Курилка и разговоры ночные уже будто отдалились, как будто были вчера, а не несколько часов назад.

Штабной отсек занимал половину верхней палубы. Перед дверью — морской офицер в форме и двое охранников с автоматами. На стене — табличка с логотипом корпорации, аккуратный значок, словно это офисный этаж в деловом центре, а не стальной ящик посреди моря.

— Дюбуа, — сказал офицер, глянув в список. — Заходите. Командир ждёт.

Внутри было неожиданно холодно. Кондиционер работал здесь на совесть, гул вентиляторов смешивался с писком электроники и негромкими голосами. Свет — белый, ровный, от панелей под потолком. Пол — резиновое покрытие. Обычная война на современный лад: больше проводов и экранов, меньше карт на кнопках.