Примечание автора:

«Бессердечные мальчики никогда не целуются» – это полностью самостоятельный роман в серии «Святая Мария», но крайне рекомендуется сначала прочитать предыдущие книги серии, иначе вы рискуете столкнуться со спойлерами, если решите вернуться к ним позже.

«Бессердечные мальчики никогда не целуются» – это мрачный роман о любви в стенах школы–пансиона «Святая Мария», предназначенный только для взрослых (18+). Книга содержит депрессивные темы, откровенную лексику, сексуальные сцены, а также триггеры, которые могут задеть ваши чувства.

На ваше читательское усмотрение.

Для тех, кому нужно исцеление. 

Четыре года назад

Слоан

Дождь струился по водосточному желобу, падая на пышные зеленые кусты, в которые я уже подумывала спрыгнуть. Я застряла на балконе гостиной, проклиная тот факт, что мои родители решили вернуться раньше времени с приема. Я отбросила прядь волос, выбившуюся из низкого пучка, и продолжила гладить крыло птицы, которая врезалась прямо в окно – именно из–за нее я и вышла на балкон.

Я достала телефон из заднего кармана и быстро отправила сообщение моей лучшей подруге Уиллоу.

Я: Родители вернулись, пока я выбиралась. Теперь я на балконе. Приду через минуту, если только они не задержатся. В этом случае придется прыгать и, скорее всего, сломать шею.

Это была не вся правда. Технически я уже была на балконе, услышав, как птица бьется о стекло, но, если во мне и было что–то искреннее, так это любовь к животным. Тихий хруст ветки отвлек меня от телефона, и я снова сосредоточилась на маленькой птичке. Я вздохнула, наблюдая, как она ковыляет к чугунным перилам, готовясь снова взлететь. Надеялась, родители не откроют дверь и не увидят меня присевшей на корточки в донельзя обтягивающих джинсах и кофте, от которой покойная бабушка могла бы восстать из гроба, – а я в этот момент подбадриваю птичку со сломанным крылом.

Родители ожидали, что я буду образцовой юной леди – такой, какую тиражировали в новостях и газетах, величая «милой и преданной дочерью мэра МакКанна». Этого же ждал от меня и весь штат. На приемах и благотворительных вечерах меня гладили по голове так часто, что я уже начала опасаться – а не залаю ли однажды поутру.

– Беатрис, не принесешь нам выпить?

Я резко подняла взгляд на балконную дверь, сдвинув брови в недоумении. Мама сама наливает напитки? Где же Анжелика? Родители никогда не отпускали горничную на ночь – даже когда уезжали на весь вечер. Стук маминых каблуков по плитке отвлек меня, и я вновь взглянула на телефон, где всплыло имя Уиллоу.

Уиллоу: На твоих похоронах скажу речь, не переживай.

Я тихонько фыркнула, следя за тишиной. Мы с Уиллоу были не разлей вода с начальной школы – наши родители вращались в одних политических кругах. С четвертого класса нас определили в одну элитную частную школу, и все детские занятия мы проходили вместе. Правда, теннис ей давался лучше, но мы держались сообща, и когда я бросила спорт – она тоже. Мы с Уиллоу вечно сбегали, пока родители заседали на собраниях. У нее был сводный брат, но он жил во Франции с матерью, так что я его даже не видела. Легко было забыть, что Уиллоу, по сути, не единственный ребенок в семье – хотя обращались с ней именно так.

Новое сообщение Уиллоу пришло, когда за балконным стеклом вновь зацокали мамины каблуки.

Уиллоу: Бентли спрашивает, где ты. Я сказала, что ты сбежала. Клянусь, у него глаза загорелись, когда он представил тебя такой вот маленькой нарушительницей правил.

Я подавила новый смешок, услышав, как голоса нарастают. Птица наконец отважилась взлететь, и я беззвучно захлопала в ладоши, когда она не рухнула вниз. Родители ненавидели мою любовь к животным и мечту работать с ними, поэтому спасение птицы на их балконе было как молчаливое «пошли вы». 

Какое отношение любовь к животным имеет к политике, Слоан? Никакого. Возьмись за ум.

Я снова вздохнула, но затаила дыхание, прислушиваясь к приглушенным крикам. Погодите... Неужели это отец Уиллоу?

Я: Все еще в заложниках у балкона. Похоже, твои родители тоже тут. Займи Бентли! Сегодня может быть ТОТ САМЫЙ вечер...

Ответ Уиллоу пришел через несколько секунд.

Уиллоу: ТОТ САМЫЙ? Черт... Мне тоже срочно нужно кого–то найти, чтобы лишиться девственности. Кого бы выбрать? Дрейка? Он с радостью окажет честь.

Я ахнула.

Я: НЕТ. Он переспал бы даже со свиньей, а потом хвастался. Не отдавай ему ЭТО.

Я стиснула телефон, услышав приближающийся к балкону голос отца. Волна жара прокатилась по коже – в его словах висела тихая ярость. Отец не был иррационален. Он не орал и не срывался. Его гнев был тлеющим – таким, что копится в глубине сознания, пока не найдется способ разрулить ситуацию. Не зря его так легко избрали мэром. Он умел быть беспощадным, но сохранять лоск. Как–то я подслушала разговор политиков: «Он неуравновешен так, что это легко принять за лукавство». Самодержец под маской обаятельной улыбки и образцовой семьи. Поэтому он однажды взлетит на самый верх – так, по крайней мере, твердила мать.

– Мы знаем, Бенедикт. – Я сунула телефон в задний карман и придвинулась к балконной двери, скрытой ниспадающими изнутри шифоновыми шторами. Лязг льда в стакане прорезал тишину между фразами моего отца, звучавшими спокойно и... слегка устрашающе. – Мы знаем, что вам известно. И знаем, что вы планируете делать с этой информацией.

– Что? О чём он, Бен? – Голос матери Уиллоу, обычно лёгкий и воздушный, теперь дрожал от тревоги.

Лёд снова позвякивал, словно кто–то нарочито болтал янтарную жидкость в бокале. Сердце бешено застучало, я не понимала почему, но где–то в глубине души чувствовала: сейчас произойдёт что–то, что изменит мою дружбу с Уиллоу. Нет, ничто не разлучит нас. Даже наши семьи.

– Как вы узнали? – Отец Уиллоу стоял так близко к балкону, что мне почудилось, будто я слышу его дыхание.

– Неужели ты думал, что у меня нет связей в правительстве, Бенедикт? Брось, я считал тебя прозорливее. В конце концов, я баллотируюсь в губернаторы.

В прихожей прозвучал резкий, колкий смех:

– Это тебе к лицу, Дерек. Ты уж не лучше прочих власть имущих.

– Ой, бросьте! – Засмеялась мама, и мои плечи сжались. Что за чертовщина? Телефон снова завибрировал – наверняка Уиллоу, – но я проигнорировала его: меня целиком поглотил разговор, который, возможно, решал судьбу нашей дружбы.

– Что происходит? – Каждое слово матери Уиллоу звенело, как натянутая струна. – Бенедикт?

– Дерек стал человеком, которого я больше не узнаю. Вот что. – Раздались шаги, и после паузы Бенедикт продолжил: – Они работают с «чистильщиками». С теми, кто не из нашего круга – морально безупречными. Потихоньку убирают всех, кто угрожает их планам.

– Их планам? Каким планам?

– Планам править штатом. Взобраться на верхушку этого проклятого коррумпированного Олимпа. – Бенедикт фыркнул так громко, что я услышала этот звук сквозь стук сердца и фоновую классическую музыку, вечно звучавшую в нашем доме. Лёгкий ветерок обвил меня. – Вы идеально впишетесь. Скажи–ка, Дерек: сколько?

– Сколько чего?

– Сколько людей ты убил, чтобы обезопасить своё место? Сколько сделок заключил, чтобы прикрыть связи в кабинетах? Теперь уж точно станешь губернатором, да?

– Звучишь завистливо.

– Завидую, что ты убиваешь людей из спортивного интереса? Дерек, что ты творишь? Этого не должно было быть. Этого не было в планах.

Погодите... Убийства?

– План не сдвинется с мёртвой точки, пока не устраним определённых людей. Я так и останусь никем, если не уберу тех, кто аморален и враждебен ко всему, за что стоит наше правительство.