Щеки Паркера краснеют. Я ожидаю, что из его ушей в любой момент пойдет пар, и позволяю себе ядовитую ухмылку.

Он смотрит на меня и говорит с мягкой, опасной настойчивостью: — Можно тебя на пару слов?

— Мне очень жаль, но, как ты можешь видеть, в данный момент я занята.

Мы смотрим друг на друга. Лучано прочищает горло. Мы с Паркером продолжаем смотреть друг на друга.

Лучано говорит: — Максвелл, почему бы тебе не пойти поискать монетки, которые люди уронили на землю?

— А почему бы тебе не пойти поискать свою мужественность, Манкари.

Сбитый с толку, Лучано моргает.

— Что?

Паркер подходит ближе, его глаза сверкают.

— Потому что я собираюсь превратить тебя из петуха в курицу, ты, самодовольный придурок.

Я просто не могу удержаться и смеюсь. Лучано смотрит на меня с ужасом и обидой. Я ободряюще сжимаю его руку.

— Эти американские мужчины такие вульгарные, правда, Лаки? Держу пари, в Италии ни один джентльмен не сказал бы ничего подобного в присутствии леди.

По гордости в глазах Лаки я вижу, что искупила свою вину. Он говорит: — Конечно, нет. Вульгарность – признак низших классов. — Он снова усмехается Паркеру, а затем говорит что-то по-итальянски.

Поразительно, но Паркер отвечает ему на итальянском.

Что бы он ни сказал, у Лучано случился приступ ярости. Он напрягается, убирает руку с моих плеч и кричит: — Как ты смеешь! — И бросается на Паркера.

Я с криком отпрыгиваю. Паркер быстро отходит в сторону, когда Лучано кидается на него и пролетает мимо. Он врезается в официанта, несущего поднос с едой, и они оба падают на пол. Лучано с треском ударяется головой о мрамор и замирает. Собирается толпа. Официант пытается подняться, его пиджак весь в фаршированных яйцах. Лучано стонет, лежа лицом вниз.

Я пользуюсь возможностью и допиваю свой мартини, затем прошу бармена налить еще.

Паркер подходит ко мне. Высокий и импозантный, он смотрит на меня, когда я оказываю ему холодный прием.

— Ты затеяла очень опасную игру, Виктория.

Его голос неожиданно грубый. Не глядя на него, я отвечаю: — Не смей говорить со мной об играх, Паркер.

— Что ты хочешь этим сказать?

Двое мужчин безуспешно пытаются помочь Лучано подняться на ноги. Он продолжает падать, ноги не держат его. Собравшаяся толпа шепчется. Хихикает.

— Пожалуйста, не оскорбляй мой интеллект. С меня уже хватит этого на сегодня.

— О, ты имеешь в виду своего спутника? Того, у которой IQ как комнатная температура?

Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Ты оскорбляешь моего кавалера? А твоя спутница вообще достигла совершеннолетия?

Паркер смотрит на меня с таким огнем в глазах, что я удивляюсь, как я еще не воспламенилась. Он крепко берет меня за плечо и отворачивает от стойки.

— Я еще не получила свой напиток!

— Ты получишь его позже. Сначала тебе нужно еще кое-что.

Когда я шиплю, как разъяренная змея, он прижимает меня к своему твердому телу и говорит мне на ухо: — Ты напрашиваешься на порку с тех пор, как мы познакомились. Тебе это нужно. Сейчас.

Я не успеваю поднять челюсть с пола, как Паркер уже ведет нас через комнату, вверх по изогнутой лестнице и в темный коридор на втором этаже, где нет никого, кроме нас.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Виктория

Паркер тащит меня в первую комнату наверху лестницы. Это библиотека, тускло освещенная единственной лампой на дубовом письменном столе в другом конце комнаты. Стены от пола до потолка заставлены книгами. Два мягких кресла стоят по бокам от журнального столика. Бордовый бархатный диван обращен к незажженному камину. У меня нет времени рассмотреть всё как следует, потому что, как только мы заходим внутрь, Паркер разворачивается, хватает меня за плечи, прижимает к книжной полке и целует.

О Господи, какой у него вкус. Божественный.

Он отстраняется, тяжело дыша.

— Лучано Манкари? Это шутка?

— Это моя версия джентльмена! В отличии от тебя, он не таскает меня, как пещерный человек!

Ему не нравится этот ответ. Паркер рычит: — Когда я поведу себя с тобой как пещерный человек, Виктория, ты это узнаешь! — Он снова целует меня, на этот раз сильнее, его руки прижимаются к моей голове, его язык вторгается в мой рот.

Я даю себе несколько секунд насладиться этим, прежде чем отстраняюсь, отвожу руку и даю ему пощечину.

Паркер резко запрокидывает голову. Его глаза вспыхивают от гнева. Знакомая жилка на его шее бешено пульсирует в такт биению моего сердца.

Резким, едва контролируемым голосом он говорит: — Я был бы признателен, если бы ты нашла другой способ справиться с тем, насколько тебе некомфортно из-за того, что тебе нравится целоваться со мной.

— Ты самодовольный сукин сын!

— А ты трусиха.

Я задыхаюсь от ярости.

— Ты… ты… бабник!

Слышится мрачный смешок.

— И это говоришь мне ты, детка?

Детка. Я не могу решить, вызывает ли это у меня желание вздохнуть или закричать.

Мы смотрим друг на друга. Мгновение растягивается. Напряжение нарастает, пока не становится почти невыносимым. Затем, не говоря ни слова, Паркер обхватывает мои запястья, придавливает их к книгам у меня над головой и прижимается грудью к моей груди. Он прислоняется щекой к моему виску. Я чувствую, как пылает его лицо, как напряжены мышцы его челюсти.

— Ты так хорошо справилась вчера, Виктория, — шепчет он мне на ухо. — Все эти правдивые высказывания. Неужели мерзкие лживые твари внутри тебя испугались, что больше никогда не выйдут на сцену и не заставят тебя вести себя как та стерва, которой ты боишься стать после смерти?

Я так зла, что дрожу всем телом. Я хочу пнуть себя за то, что была достаточно глупа, чтобы рассказать ему правду о чем угодно, даже если это было частью плана по его обезоруживанию. Этому человеку нельзя доверить ни единого зерна правды.

— Как ты смеешь швырять мне это в лицо? — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Паркер отводит лицо от моего уха и смотрит мне в глаза.

— Потому что я собираюсь уличить тебя во всей этой лжи. Потому что я не буду одним из твоих мальчиков для битья. Потому что я не из тех, кого можно одурачить. — Он кисло добавляет: — Belíssima.

Мой смех вполне мог бы стать самым стервозным звуком, который когда-либо исходил из моего рта.

— Ты обвиняешь меня во вранье? Мистер «каждый раз, когда я тебя вижу, у меня возникает это странное чувство»? Что за чушь!

— Я не говорил, что это было странное чувство. Я сказал, что это было чувство. И я не могу его описать, потому что никогда раньше его не испытывал, и это чертова правда!

— О, неужели? Все эти неописуемые чувства, и даже суток не прошло как ты появляешься с Лолитой под руку? С кем, по-твоему, ты имеешь дело, Паркер? Я практически придумала слово «обман»!

Его глаза вспыхивают, руки сжимаются вокруг моих запястий.

— Черт возьми. Ты ревнуешь к ней, не так ли?

— Пошел ты. — Я отворачиваюсь, избегая его взгляда.

Дрожь пробегает по его груди. Через мгновение я понимаю, что это смех.

Паркер смеется надо мной.

Я в ярости, унижена и хочу выцарапать ему глаза, но не могу, потому что он держит мои руки над головой. Я сверлю его взглядом.

Все еще смеясь, он говорит: — Ты приходишь со своим глупым, симпатичным домашним животным на поводке – я на девяносто процентов уверен, что это животное было выбрано только для того, чтобы позлить меня – и у тебя хватает наглости ревновать к Мари-Терезе?

Я усмехаюсь.

— Красивое имя. Ты выбрал ее во французском разделе каталога детского порно?

Его смех затихает.

— Это не смешно. Она мне как младшая сестра.

— Это отвратительно!

Паркер некоторое время смотрит на меня. Затем твердо говорит: — Хорошо.

Он хватает оба моих запястья одной из своих больших рук, поворачивается и идет со мной на буксире к бархатному дивану, игнорируя мои протестующие вопли. Он садится на диван, кладет меня лицом вниз к себе на колени, и, прежде чем я успеваю осознать, что он делает, или даже перевести дыхание, он задирает мое платье, обнажая голый зад.