Зеркало, однако, равнодушно сообщает мне, что я светлокожая латиноамериканка среднего роста и веса, без каких-либо заметных интересных черт лица. Я признаю, что у меня хорошая копна густых темных волос и ровные белые зубы. (Которые, как и мой бывший кривой нос, я исправила много лет назад.) С ногами у меня тоже все в порядке, но из-за того, что они длинноваты для моего роста, у меня короткая талия, и поэтому, в отличие от Софии Вергара, фигура «песочные часы» всегда будет ускользать от меня.

Самое смешное, что мужчины не видят в зеркале ту женщину, которую вижу я. Мужчины видят во мне именно тот образ, который я создала в своей голове. Даже обычная женщина может быть красивой, если только она в это верит.

Восприятие – это реальность.

Проблема в том, чтобы соответствовать вашему жалкому представлению о себе. (Значительно поможет, если вы избавитесь от купальников Victoria’s Secret). Кроме того, если Жозефина, женщина, которую описывают как «чудовищно высокую», с плохими зубами и землистым цветом лица, смогла добиться расположения Наполеона Бонапарта, самого могущественного человека Франции, и выйти за него замуж, то любая из нас определенно сможет убедить Джо Шмо⁷, что мы – выгодная партия.

Притворяйся, пока у тебя это не получится, стерва.

Я быстро принимаю ванну, переодеваюсь в платье для коктейля, кричу «пока» Табби, которая зарылась лицом в стопку моей почты, и спускаюсь вниз, в вестибюль, где меня ждет машина с водителем. Через восемь минут я вхожу в шумный, вкусно пахнущий вестибюль Xengu.

И тут я вижу его.

Его.

И безопасный, тщательно сконструированный мир, в котором я жила последние пятнадцать лет, заканчивается внезапно, как щелчок двух пальцев.

ДВА

Паркер

Я замечаю ее в тот момент, когда она переступает порог моего ресторана.

Как и мой член: он практически встает и умоляет.

— О нет, — говорит моя помощница Бейли, проследив за моим взглядом. — Пока нет, Паркер. Нам нужно сделать миллион дел сегодня вечером, прежде чем ты отправишься на поиски своей следующей жертвы. У нас почти закончилась икра и лосось, конфорки на второй плите не работают, а Кай возмущается по поводу качества трюфелей. Он говорит, что учился в Le Cordon Bleu не для того, чтобы работать на тебя и готовить блюда с дерьмовыми трюфелями, и угрожает уйти. Это было бы настоящей катастрофой, учитывая, что Дарси Лафонтен должна появиться с минуты на минуту…

Задыхаясь, Бейли хватает меня.

— О Боже, это она!

Я бы зарычал на Бейли, чтобы она перестала впиваться своими нарощенными когтями в мою руку, но я не могу отвести глаз от женщины, которая только что вошла в мой ресторан.

Она просто потрясающая.

— Великолепная брюнетка в белом – Дарси Лафонтен? Хм. Не то, что я себе представлял.

— Великолепная? — Фыркнув, Бейли отпускает меня. — Я бы не назвала ее великолепной.

Я усмехаюсь.

— Это потому, что у тебя нет члена.

Бейли поворачивается и сердито смотрит на меня. Поскольку это одно из ее любимых занятий, я игнорирую ее. Она много лет пыталась затащить меня в постель, но она слишком хороший работник, чтобы я заглотил наживку. Я, так сказать, не сру там, где ем.

Кроме того, она прилипчива. Я видел, какой она бывает со своими парнями, и я бы скорее отгрыз себе руку, чем согласился на это добровольно. Какими бы хорошенькими они ни были — а Бейли очень хорошенькая, в стиле Гвинет Пэлтроу, — навязчивые женщины всегда вызывали у меня отвращение.

Брюнетка в белом не выглядит такой. Несмотря на элегантную одежду, она почему-то кажется жесткой, резкой, умной и готовой тебя прикончить. На самом деле, судя по взгляду, который она только что бросила на меня, она готова перегрызть мне глотку.

Интересно.

— Серьезно, Паркер, что такого великолепного в этой женщине? — настаивает Бейли, явно недовольная. — Если не считать того убийственного наряда от Armani, который на ней надет – ладно, эти Louboutins тоже довольно крутые – она просто не такая уж красивая.

Перевод: Я завидую ей во всех отношениях. Я хочу быть на ее месте.

Вместо того, чтобы упрекнуть Бейли по этому поводу, я говорю: — Похоже, она любит трахаться.

У Бейли отвисает челюсть. Она поворачивает голову и смотрит на меня.

— Что?

Я все еще смотрю на брюнетку. Как и почти все остальные мужчины вокруг нее. Одетая в безупречно белое платье, в море темных костюмов и коктейльных платьев, она выделяется как звезда. Я знаю женщин и знаю, что они выбирают наряды обдуманно; ей нравится привлекать внимание. Все в ней говорит: «Посмотрите на меня».

И, черт возьми, я просто не могу остановиться.

— То, как она стоит, двигается, держит себя. Ее энергия. Я могу сказать, что она любит мужчин и обожает трахаться.

Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, Бейли заступается за таинственную женщину. Она огрызается: — Я вовсе не думаю, что она выглядит распутной, Паркер. Скорее… — Она мгновение подыскивает слово, а затем произносит: — Шикарной.

— Я никогда не говорил, что это не так. А теперь соберись и скажи Каю, что, если он меня бросит, я переломаю ему коленные чашечки. Потом позвони в Le Cirque и попроси Джованни прислать трюфелей и икры, он у меня в долгу. Что касается лосося, скажи официантам, что у нас его нет. Предложи морского черта. И намекни, что и он у нас почти закончился.

Бейли хмурится.

— Но у нас много морского черта.

— Да, но, если посетители подумают, что у нас почти все закончилось, они начнут заказывать его. Люди любят, когда им что-нибудь достается первым.

— Отлично. И, кстати, женщина в белом – это не Дарси Лафонтен. Женщина, которая обнимает женщину в белом, – Дарси Лафонтен.

Я поднимаю брови. В другом конце ресторана женщина, обнимающая женщину в белом, выглядит, за неимением лучшего слова, крупной. Как и ее прическа, украшения, сумочка и абстрактные красные цветы, разбросанные по всему платью. Платье, по сути, единственное, что ей не велико; с глубоким вырезом и облегающее, как колбасная оболочка, оно могло бы идеально сидеть на ней тридцать фунтов назад⁸.

Я не завидую швам. Даже с того места, где я стою, я вижу, как усердно они работают, чтобы сохранить платье в целости.

Внезапно она запрокидывает голову и смеется над чем-то, что только что сказала ей женщина в белом. Это раскатистый смех, громкий и непринужденный.

Удивленные шумом, несколько человек, ожидающих своего столика, поворачиваются и смотрят на них. Дарси не обращает на них внимания и продолжает смеяться, даже когда две худые, блондинки неподалеку хихикают и, склонив головы друг к другу, что-то шепчут.

Мне сразу понравилась эта необыкновенная Дарси Лафонтен. Совершенно очевидно, что ее не волнует, что о ней думают другие. Я восхищаюсь женщинами, которые не боятся быть самими собой.

Бейли поворачивается ко мне с ехидной улыбкой.

— Похоже ли, что она любит трахаться?

Эта язвительность раздражает меня. Мало что может быть менее привлекательным, чем женщина, которая является предательницей своего пола. Я огрызаюсь: — Не знаю, но она определенно выглядит так, будто любит поесть, что, на мой взгляд, ничуть не хуже.

Бейли, которая считает, что еда – это неизбежное зло, и предпочитает удовлетворять свои ежедневные энергетические потребности, поглощая человеческие души, снова бросает на меня сердитый взгляд.

Когда она открывает рот, чтобы заговорить, я резко обрываю ее.

— Двигай задницей, — тихо говорю я, выдерживая ее взгляд. — Не заставляй меня повторяться.

Ее лицо краснеет, но она не спорит. Бейли знает меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что, когда я замолкаю, лучше всего убраться подальше. Не сказав больше ни слова, она направляется на кухню. Головы поворачиваются ей вслед.

Будьте осторожны в своих желаниях, мальчики, — думаю я, замечая восхищенные взгляды, устремленные на ее изящную попку. Даже в самом блестящем яблоке могут быть червивые внутренности.