Один из солдат попытался заползти под телегу. Отгородиться от смертоносного ветра. Но в следующее мгновение баррикада заскрипела и с грохотом обрушилась прямо ему на спину. Ноги пару раз дёрнулись, и больше не двигались. Замерли навсегда.

Я моргнул. И всё внезапно исчезло. Мы снова стояли посреди заросшей тропы, по обеим сторонам которой расположились небольшие, присыпанные землёй холмики из которых то тут, то там торчали чёрные обломки сгнивших досок. Чуть поодаль в небо уставилась одинокая палка оглобли, уже потемневшая от гнили и сырости. Чуть поотдаль из кучи мусора торчала кость, на конце которой тихо поскрипывая металлом, болталась ржавая латная рукавица.

За остатками баррикады тихо журчала речка. Мост через неё давно обрушился. От него осталась лишь одна толстая, потемневшая от времени балка. Концы второй, утопали в мутной, чёрной воде. Между ними лениво крутился очередной вихрь, гоняя по кругу тёмные кубики сгнившего дерева и крошечные шарики воды.

По правую руку от дороги, там, где раньше были заливные луга, расстилалась очередная топь. Чёрные бочаги перемежались пожухлой желтой травой и карликовыми деревцами, меж ветвями которых, то тут, то там поблёскивали тонкие нити мухоловок. На горизонте виднелся мрачный силуэт обугленной башни. Вокруг её верхушки уже не клубилось свечение. Крыша строения провалилась внутрь. На мир взирали безжизненные провалы чёрных бойниц.

— Ну… Все живы? — голос проводника едва заметно дрогнул. Похоже, даже его пробрало увиденное, хоть он тут и ходил далеко не в первый раз.

Я окинул своих спутников взглядом. Айлин держалась молодцом. Девушка лишь закусила губу, покрепче вцепилась в своё копьё и судорожно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, не скрывается ли какая-нибудь опасность в придорожных зарослях. А вот на магов было жалко смотреть. Бледные, покрытые испариной лица. Помутневшие взгляды. Поджатые, но едва заметно подрагивающие губы. По ним увиденное ударило сильно.

Мне оно тоже, конечно, проехало наждаком по оголённым нервам, но я хотя-бы не испытывал вины за произошедшее. А вот они… Всё это в своё время устроил их товарищ. Товарищ, к исследованиям которого вполне могли приложить руку и они сами. Или же не попытались уговорить его отступиться от своих планов. Тысячи поломанных жизней…

— Вроде… Вроде да… — на этот раз Альберт первый взял себя в руки, — Давайте двигаться дальше. Мне совсем не хочется тут задерживаться.

— Мне тоже, — кивнула Сюзанна, — Это… Отвратительно. И жутко. Не понимаю, как он вообще мог решиться на нечто подобное.

— Не думал, что будут такие последствия, — я равнодушно пожал плечами, — Оно ведь зачастую так и случается — хочешь как лучше, а получается, как всегда.

— Ага, — маг присел на корточки и легонько толкнул латную рукавицу, качавшуюся на обломке кости. Та жалобно скрипнула и стряхнула на землю несколько ржавых чешуек. Прямиком на сырой мох, который уже начал понемногу наползать на кучу земли и мусора, — Вот только далеко не каждый раз… — он на мгновение замолк, что-то пытаясь вспомнить, а затем внезапно сказал, — У северян я слышал выражение сообразное… этому, — маг указал на кучу земли и мусора, из которой торчала одинокая кость, — Отправиться в грязь. Так вот, не каждый раз, когда «получается как всегда», несколько тысяч человек отправляются в грязь.

Он ещё немного помолчал, а затем встал и повернулся к нам. В его глазах поблёскивала жёсткая решимость.

— Ладно… — бросил маг, — Трепаться и горевать можно долго. Но мёртвых уже не вернуть. Так что, пожалуй и впрямь пора покончить со всем этим дерьмом.

Я мрачно ухмыльнулся. Надлом всё-таки произошёл. И произошёл в правильном направлении. Теперь я с ним говорил на одном языке.

— Ага. А ещё неплохо бы добраться до моей лёжки, прежде чем стемнеет, — холодно заметил проводник, и едва заметно ухмыльнувшись, добавил — Если вы не хотите присоединиться к сонму призраков раньше времени.

Последняя фраза резанула мне слух. Я ничего не стал говорить, разумно рассудив, что не стоит сейчас на этом акцентировать внимание, но себе пометочку всё-таки сделал. Проводник нам не друг. И спиной к нему лучше не поворачиваться. Уж не знаю, нечаянно у него это вырвалось, или он уже начал открыто подтрунивать над нами, но… Возможного удара, ежели такой, конечно случится, ждать осталось совсем недолго.

На другую сторону мы перебрались по той самой уцелевшей балке. Это оказалось не так трудно — у моста сохранились несколько старых опор, на которых раньше держались перила. Проводник поспешил вперёд, то и дело нервно поглядывая на темнеющее небо. Я же чуть задержался. Что-то дёрнуло меня оглянуться назад.

На остатках баррикады стояла цепочка тёмных силуэтов. Они закрывали собой целый сонм других едва заметных чёрный теней, толкавшихся за их спинами. Люди всё ещё пытались убежать от настигшей их беды. А солдаты… Солдаты по прежнему готовились к своему последнему бою. Бою, в котором у них не было даже шанса поднять оружие.

— Тихо! — одними губами сказал проводник, подняв вверх сжатый кулак.

Мы остановились. Остановились прямо перед поворотом тропы, терявшейся в густых серых зарослях, раскинувшихся по обе её стороны. За этими самыми зарослями что-то было. Оно глухо порыкивало, периодически всхрапывая, громко чавкая и взрывая когтями землю.

— Твою то мать, — проводник осторожно отодвинул колючую ветку серого куста и на несколько секунд замер, окидывая окрестности своим пристальным, цепким взглядом.

— Приплыли, — так же шёпотом резюмировал он, поворачиваясь к нам, — Сидим, ждём и надеемся, что эта погань уйдет прежде, чем опустится ночь и поднимется туман.

Я вопросительно посмотрел на проводника. Тот заметил взгляд, немного помедлил, но затем всё-таки ответил на так и не прозвучавший вопрос.

— Безглазая тварь. Прямо возле хижины.

— Одна? — в таких ситуациях всегда стоило спрашивать только коротко и по делу. Конечно, если ты хочешь получить внятный ответ.

— Скорее всего. Группами такие твари появляются редко, — покачал головой проводник, снова оглядываясь через плечо. Хрустяще-похрюкивающие звуки не прекращались. Должно быть тварь своими огромными зубами дробила кости добычи.

— Её можно убить копьём?

— Да… — в голосе проводника уверенности не чувствовалось. Впрочем, по всем его повадкам было видно, что этот человек привык или прятаться, или бежать от такой опасности. Возможно, именно поэтому он и выжил здесь. Выжил, когда все прочие давно… Как там говорил Альберт? Отправились в грязь. Но сейчас, судя по неуверенности в голосе и растерянному выражению лица, привычная тактика проводника впервые дала осечку. А значит, настал наш черёд вступить в игру.

Я, стараясь ступать осторожно, прошёл вперёд, отогнул ветку куста и окинул взглядом окрестности. Тропинка шла через небольшую поляну, на самом краю которой стояла небольшая, покосившаяся избушка, смотревшая на меня чёрными провалами безжизненных окон. Прямо перед покосившейся, полуоткрытой дверью сидела причина беспокойства проводника. Сидела и неторопливо пережёвывала здоровенный кусок чёрного, сочащегося кровью мяса, вырванного из какой-то бесформенной туши животного. Медведь, быть может. Сейчас уже сложно было сказать — шкуры на нём почти не осталось, да и доброй половины мяса тоже. Из бесформенной груды оставшегося торчали белые осколки костей.

Но приковывал к себе внимание отнюдь не обезображенный труп. Едок. Уродливая, лысая, покрытая чёрной, лоснящейся кожей тварь, у которой на лице, кроме широкой пасти, усеянной двумя рядами неестественно больших, треугольных зубов, не было ничего. Ни носа, ни намёка на глазные впадины, ни ушей, ни даже слуховых дырок.

Длинные тощие руки, оканчивающиеся острыми, как бритва когтями, не менее тощие ноги, у которых было на один сустав больше чем нужно. Некогда тощий живот, обтянутый лоснящимися чёрными складками, теперь был болезненно раздут, из-за чего существо выглядело немного нелепо. Как этакий четырёхлапый паук с огромным брюшком, которое невероятно тяжело таскать. Однако, это не мешало ей продолжать жрать. И не делало её менее опасным противником. Впрочем, непобедимым тоже не делало.