— Не знаю как вы, а я вряд-ли смогу сейчас заснуть, — хмыкнул Альберт, покосившись на проводника. Тот уже храпел во весь голос, — После всего. Слишком многое надо… обдумать.

— Думать — не всегда полезно, — покачал головой я, доставая из сумки два небольших куска вяленого мяса и пару сухарей. Один протянул Айлин, за другой принялся сам, — Часто бывает так, что избыток мыслей рождает сомнения. А они лишь мешают тебе делать дело.

— Если б это было так просто — не думать, — мрачно ухмыльнулся маг и я ответил ему тем же. В конце-концов, кто его мог понять, как не я. Я ведь тоже всегда думал и почти всегда сомневался. Но дело всё-таки делал, не смотря ни на что.

— Сложно не думать о том, какую цену заплатил Адальберт за свои изыскания, — покачала головой Сюзанна, — Особенно, после того, что мы видели там, на дороге. Слишком уж высока порой бывает… цена прогресса.

— Что, рассуждения о том, что сотнями можно пожертвовать во благо миллионов не так красиво выглядят на практике, как в теории? — голос Айлин снова наполнился нотками ехидства. Я легонько пихнул её локтем в бок, вынудив замолчать и снова болезненно поморщится. Девушка была во всём права. Просто сейчас было не время и не место для таких претензий. В конце-концов Альберт и Сюзанна не были виноваты в случившейся тут катастрофе. По крайней мере, мне хотелось бы в это верить.

— Ты права, — колдунья пропустила ехидные нотки Айлин мимо ушей, — Совсем некрасиво.

И больше она ничего не сказала. Сидела молча глядя в огонь. В её изумрудных глазах плясали отблески пламени. А в трубе дымохода уже вовсю завывал ледяной ветер. Снаружи хижины начинался меняющий шторм.

Тяжелое тёмное небо подпирали столбы жирного чёрного дыма. На низко висящих тучах то и дело вспыхивали ярко оранжевые отсветы пламени. Город горел. Внизу, на перегороженных баррикадами улицах, посреди дыма и пламени метались тёмные силуэты людей.

Одна из знаменитых девяти башен столицы как-то странно осела. Красная черепичная крыша провалилась внутрь, увлекаемая за собой остатками обгоревших опорных балок. Камни из белого известняка покрылись копотью, потрескались и теперь понемногу осыпались в такт тяжелым ударам, раздававшимся у её подножия.

В закрытые ворота барбакана ритмично билось стальное оголовье тарана. Бах-бах-бах… На его парапете стоял единственный защитник, облачённый в сине-золотые королевские цвета, судорожно перезаряжая арбалет. Таран елозил по подъёмному мосту, который было попросту некому поднимать. Единственный защитник крепостной стены успел лишь рубануть канат, на котором держалась решётка ворот. В неё то теперь и молотил тяжелый таран. Бах-бах-бах… От кладки башни откололся солидный кусок и с грохотом провалился внутрь, взметнув в воздух тучу белой пыли.

На парапет выбрались двое. Облачены они были в чёрные сюрко, без каких либо опознавательных знаков. В тусклом свете нескольких масляных лампад тускло блеснули перемазанные кровью кинжалы. Бойцы в чёрном сначала рванули к стражнику, намереваясь его прирезать, но очередной удар заставил их замереть. Один подошёл к парапету, осторожно выглянул из-за зубца и мрачно присвистнул. Через всю долину до самых гор на горизонте тянулась ярко-алая цепочка факелов.

Двое в чёрном переглянулись. Несколько долгих секунд он смотрел на то, что происходит внизу. Затем второй не выдержал и подскочил к нему, тоже перегнувшись через парапет. Их глаза расширились от ужаса.

В ворота ломились два… существа. Это сложно было назвать людьми, хоть, несомненно они когда-то ими и были. Огромные, раздутые тела, закованные в странного вида доспехи. Плотная ткань гамбезонов, поверх которой неровными рядами были наклёпаны широкие металлические пластины. Голова скрывали пузатые шлемы. Лица — полукруглые металлические маски, в которых были хаотично насверлены крупные отверстия. Отверстия из которых вырывались струи густого пара тяжелого дыхания монстров. На груди их сюрко красовался грубо намалёванный объятый пламенем меч.

Бойцы в чёрном переглянулись. Один тут же рванулся вперёд. Встал рядом с единственным стражником, охранявшим надвратную башню, схватил лежавший на парапете арбалет и принялся дрожащими пальцами его натягивать. Второй бросился к небольшому медному колоколу и начал судорожно дёргать за верёвку, привязанную к его языку. Воздух на мгновение наполнился судорожным, дёрганым звоном, но он тут же потонул в грохоте удара, треске взвивающегося пламени и тяжелом, пропитанном кровью и гарью гуле, шедшим со стороны агонизирующего города.

По улицам, посреди гари и дыма метались тени. В одном из узких проулков двое человек, в каких-то старых грязных лохмотьях тащили третьего. Тащили прямиком к балке, перекинутой через проулок, с которой уже свисало два тела. На груди одного виднелась грубая деревянная табличка, на которой кто-то красной краской намалевал одно единственное слово: «Ростовщик». Рядом тихо скрепя верёвкой покачивалась женщина. На ней таблички не было. На том, кого волокли, виднелись обрывки цветов королевской стражи. Он кричал и брыкался, но оборванцы не обращали на это никакого внимания.

Чуть дальше был широкий проспект. По нему бежал человек, одетый в парчу и бархат. Когда-то то, что он носил, было очень богатым одеянием. Однако, теперь оно превратилось в бесформенные драные лохмотья, пропитанные кровью и копотью. Он бежал и кричал, взывая о помощи. Но его голос тонул в гуле пожаров и гас в дымном хитросплетении проулков, на которых обитала в основном беднота. Сухо щёлкнул арбалет. Болт вошёл ему под лопатку. Человек вскрикнул и упал на мокрые от крови камни мостовой, скрючившись в позе эмбриона и тихо подвывая от боли.

— Подстрелил ублюдка, — осклабился боец в чёрном сюрко, закидывая за спину разряженный арбалет. Его товарищ ухмыльнулся, достал длинный кинжал и неторопливой походкой направился к подстреленному бедолаге. Поравнявшись с ним, ухватил за растрепавшиеся волосы и рванул вверх. Тот ойкнул, пытаясь закрыться руками, но в следующий миг холодная сталь вспорола бледное горло. На и без того мокрые камни мостовой потекла новая кровь.

Двое солдат в чёрных сюрко трусцой побежали дальше, оставив тело бедолаги валяться возле стены. Прямо под надписью, которую кто-то небрежно намалевал тёмнок-красной, почти чёрной краской. «Вперёд в новое завтра» — гласила она. «Бей королевских ублюдков» — говорила другая, написанная вкривь и вкось чуть в стороне от первой. Под ней тоже лежал человек, судорожно зажимавший свой живот. Между его скрюченными пальцами поблёскивали чёрные змеи выползающих наружу кишок.

На площади, чуть дальше, всё ещё кипел бой. Дюжина солдат, одетых в красно-зелёные мундиры выстроилась в цепочку и копьями пыталась отогнать наседающую на них бесформенную толпу оборванцев, потрясавших топорами, вилами и факелами. За их спинами маячила фигура капитана, размахивающая длинным бастардом. Подняв забрало бацинета он орал и брызгал слюной, пытаясь перекричать рёв толпы и гул пламени. Пожар уже подбирался к домам, окружавшим площадь.

— Держать строй, мать вашу! Центр — стоять на месте! Фланги — назад! Не стойте столбами! Колите этих ублюдков! Защищайте лорда…

Сухо щёлкнул арбалет. Крик капитана оборвался на полуслове. Покрытый красными прожилками правый глаз удивлённо уставился на древко арбалетного болта, торчащего из левого. Он открыл рот. Попытался что-то ещё сказать. Но из глотки вырвался лишь глухой, хриплый стон. Тело рефлекторно сделало шаг назад и в следующий миг рухнуло на камни мостовой, как подкошенное.

Двое солдат, державших линию обернулись. Кончики их копий на мгновение поднялись чуть выше, чем нужно. Этого было достаточно, чтобы гудящая и ревущая толпа рванулась вперёд, во мгновение ока повалив их на землю и разметав правый фланг тонкого оцепления. Спустя секунду рухнул его левый фланг. Один из солдат запаниковал. Бросил пику и рванул в сторону узенького мостика, перекинутого через тёмную, бурлящую реку. Перепрыгнул через одно, распластанное по мостовой тело. Увернулся от удара какого-то здоровяка, размахивавшего топором и… Наткнулся горлом на трёхзубые вилы, которые сжимал в руках другой крестьянин, вынырнувший из бокового проулка. Тело бойца несколько раз дёрнулось. Руки инстинктивно потянулись к ножнам на поясе. Но на его губах уже выступали чёрные пузыри. А ноги медленно подгибались, притягивая конвульсирующее тело к холодной каменной мостовой.