— Избавь меня от нравоучений и очередных проповедей, — бросил я ему. — Вермитракс душит деревни налогами, а его люди контролируют Худрос. Ройм был одним из тех, кто поддерживал тут порядок, чтобы наместнику было проще. Убив мэра и всю городскую верхушку, мы погрузим город в хаос. Дуфф, Отье и ополчение не дадут оставшихся в Худросе деревенских в обиду, позволив людям закрепиться, пока будет идти делёжка власти. Новых лидеров мы будем устранять, искусственно поддерживая хаос. За это время пройдём по деревням, вооружая и вербуя людей. В Худрос войдёт, хах, армия, после чего ты займёшь свободное место лидера города, останавливая анархию, чем моментально получишь всеобщее уважение и даже доверие.

— Видишь, как всё просто? — хохотнул Ребис. — Ты и сам всё знаешь, но стоишь тут, корчишь рожи… Я понимаю тебя, однако очень рассчитываю, что в самое ближайшее время ты вернёшь себе разум и хладнокровие. Жертвы… я скорблю по ним, пусть и не показываю этого, но они будут и дальше. Однако, не объединив запад, мы не сможем создать угрозу востоку.

— Даже если так, ты всё ещё не рассказал, как это поможет в победе? — криво улыбнулся я. — У Вермитракса армия, а у нас в лучшем случае будет крестьянская толпа. И оружия с «Чёрно-белого рояля» на всех не хватит. Я уж молчу про доспехи, разведку, мастеров Боевых Искусств, людей с Аурой… Ну и банально еду. Думаешь, торговля в Худросе будет продолжаться, когда настанет безвластие? Склады разграбят, новые корабли побоятся приходить и отправятся в Палид… Что дальше, гений?

— Ну-ну, побольше веры в своего брата, Загрейн. Наршгал знает, что делать. Как с едой, так и с армией, — лениво отмахнулся он, абсолютно в себе уверенный. А вот у меня уверенности недоставало.

Сделав в голове зарубку подойти к Ребису позже, наедине, и вызвать на откровенный разговор, я тем не менее кивнул. Всё-таки мы договаривались, что я не буду прилюдно понижать его авторитет… слишком уж сильно.

Вздохнув, прислонился к стене, а деревенские начали метаться по поместью: собирали вещи, ценности, таскали розжиг, чтобы огонь быстро охватил всё величественное здание.

Вета и Зана переглянулись, брюнетка качнула головой, как бы говоря, чтобы меня оставили в покое. Зана насмешливо приподняла бровь, но, бросив взгляд на устроенную Ребисом бойню, вздохнула и направилась наверх. Очевидно, также собирать вещи.

— Загрейн, — рядом встала Энни.

— Тётя, — открыл я глаза. Мухи привычно направились изучать Худрос. Мне хотелось самолично оценить обстановку в городе после нападения на когг. Может, Реб излишне преувеличивает ожидаемые последствия?

— Я… — голос дрогнул, но она не заплакала. Она была не из тех женщин, кто проливал слёзы, даже сталкиваясь с самыми сложными испытаниями. — Я не знаю, как это вышло. Он… был нормальным.

«Она про Ребиса», — понял я, одновременно растягивая Ауру Наблюдения. Показалось, что меня будто бы кто-то изучал… Кто?

Нахмурившись, незаметно использовал Шипы, сжимая Ауру в «колючую» структуру, словно сворачивая клубок проволоки.

Форпон Корс, вышедший на улицу, болезненно охнул, прислонив ладони к вискам. Далкон Бёрт, его верный напарник, встревоженно ощерился, выхватив меч, но поблизости никого не предвиделось.

— Оставь… — вымученно буркнул Корс, после того как перестал негромко, но эмоционально браниться. — Оставь, говорю! — уже громче добавил он, толкнув Бёрта. — У меня просто… э-э… ухо стрельнуло.

— Чего, блядь⁈ — возмущённо уставился на него Далкон.

— В жопу иди, говорю! — сплюнул Форпон. — Идём к воротам. Пока огонь займётся, надо стоять.

Раздражённо ворча, Бёрт двинулся следом.

А вот не хер было пытаться меня Аурой Наблюдения прощупывать!

А Энни продолжала говорить.

— … не идеальным — но добрым. Вежливым. Честным. Даже когда озорничал — в нём не было этой… тьмы.

— До тех пор, пока не пошёл с нами в горы — Дервиса искать, — кивнул я.

Сарказм был неуместен, но я сумел сдержать интонацию. Энни кивнула, приняв её за чистую монету.

— До тех пор, — подтвердила она. — Я не винила никого из вас. Пусть Реб не спрашивал разрешение, — она тускло улыбнулась, — ведь уже вырос и возмужал, но… Думаю, я могла бы остановить его, если бы поставила себе такую цель. Только… кто же знал? — подняла на меня женщина полные грусти глаза. — А потом… Кероб и… и мой… мой мальчик…

— Он не умер, — после непродолжительной паузы промолвил я.

— Не умер, — кивнула Энни. — Но, может… может, было бы правильно… Если бы умер.

Я удивлённо уставился на неё.

— Реб вернулся… чужим, — с трудом находила она слова. — Ты сам это видел, Загрейн, не отрицай.

— Даже не думал, — пробормотал я, поражённый этими откровениями. Интересно, сам Ребис слышит нас? Испытывает ли интерес к тому, что говорит его мать? Вроде бы чужого внимания, кроме Форпона Корса, более не ощущаю, но… брат стал куда искуснее в способностях Ауры, будто тайно изучает новые трюки. Это не то чтобы пугает, просто… да нет, именно что пугает. Кажется, будто его сила растёт странным способом. Хаотично. Неужели правда после каждой смерти?

Ох, божечки… Почему этот мир столь странный?..

— Даже обнимая меня, не расстаётся со своей железкой, — продолжила Энни. — Ты ведь сам видел, Загрейн. Он словно бы прирос к нему. Как будто не меч в его руке, а сама рука стала мечом. И эти монеты… — она передёрнула плечами. — Они облепили его как рыбья чешуя. Иногда мне кажется, будто они двигаются. Дышат.

На миг она застыла, но вскоре продолжила:

— А его слова? Поступки? Поведение? Даже движения! Я вижу, что это не мой сын, Загрейн! Ты, Вета, Зана — тоже изменились, но совсем не так. Вы стали… будто бы старше. Пережили нападение грайдийцев, отбились, потеряли двух друзей… Но Ребис… он изменился иначе.

— Знаю, — хмуро согласился я. — Но он ведь говорил об этом, так? Что теперь общается с Наршгалом…

— Чтоб этот Наршгал провалился в пекло, — негромко, но очень эмоционально произнесла женщина. — Реб говорит, что бог спас его. Дал ему силу защитить нас всех. Но какой бог требует убивать детей во имя «высшей справедливости»? Какой бог превращает сына в… в это?

— Тихо, — оглянулся я, не доверяя ни Ауре, ни кружившим вокруг мухам. — Не стоит говорить так в этом месте и в это время.

— Думаешь, кто-то осмелится поднять руку на мать нового лидера деревни? — сухо рассмеялась она. — Реб изменился, но продолжает играть старую роль любящего сына. И он без сомнения зарубит любого, кто хоть косо на меня посмотрит.

— После сегодняшнего, — бросил я взгляд на дальний коридор, ведущий к месту бойни, где издали изредка мелькали тени людей, несущих внутрь розжиг, — даже не сомневаюсь в этом.

Краткое молчание было прервано всхлипом. Я шагнул, чтобы обнять её, но Энни выставила руку.

— Не нужно, Загрейн, — прозвучало довольно холодно и отстранённо, так что я на миг нелепо застыл с распахнутыми руками, потом просто кивнул и отступил.

— Даже если Ребис кажется чужим, ты всё равно осталась с ним, — сказал я.

— А что мне оставалось? — поджала она губы. — Он всё ещё мой сын. И… иногда в нём прослеживаются знакомые черты. Я… вижу это. Как он улыбается. Как смотрит на наших, деревенских. Как глядит на меня, тебя или Вету…

Вету? — насторожился я, хоть и не подал виду. Потому что я отлично помню, что Ребис… запал на неё. Ещё при жизни, если так можно выразиться. И ежели это чувство сохранилось…

Дерьмо. Иначе и не скажешь.

— Он не злой, — продолжала Энни. — Ну… он руководствуется своей логикой. Особой. Отличной от нашей. Но это не значит, что Реб стал каким-то негодяем, как тот же Ройм или те африды, которых вы перебили ночью.

«Конечно, она знает о них, — не удивился я. — Однако меня умиляет, как она выгораживает сына, даже признавая, что он, возможно, теперь вовсе не её сын. Что за странная логика⁈ Материнская?»

Кто-то на втором этаже выронил железку — резкий звон глухо отозвался в черепе. Послышались заковыристые маты.