Так или иначе, если этот «предатель» решит рассказать всё, что знает, — в Карматоре полыхнёт так, что покачнётся даже трон кайзера в Йертрасс-Холле. Вопрос в другом: он молчит, потому что боится, или потому, что ещё не закончил свою игру?..'

Газета «Стыдная правда», выпуск № 866, 1138 год.

1138 год от сотворения мира, остров Миизар

— Ну же, брат, — вопреки словам, взгляд Ребиса дёргался в страхе. — Мне это нужно.

— Что с тобой стало? — поморщившись, скрестил я руки на груди.

— Реб! — вперёд прорвалась Энни. Ранее стоявшая среди толпы и лишь отупело взиравшая на представление, устроенное её сыном, ныне она пыталась взять ситуацию под контроль. — Ты ещё не пришёл в себя! У тебя видения, сынок!

— И меч из видений оказался в моей руке? — рассмеялся Ребис, хоть и позволил матери обнять себя. — Спокойно, всё хорошо.

— Надо бы его утихомирить, — хрипло шепнул Дуфф. — Позовите Вияльди, найдётся у неё что-то покрепче обычной настойки? У паренька, похоже, крышу снесло после боя.

— Чего бы не найтись? — пожал плечами только что подошедший Мос-Лир. — Вы это… не слишком сильно только его прижимайте. Помните, что рассказывал Загрейн. Ребис пробудил Ауру перед смертью. Ещё и оружие это… Дров может наломать.

— Я прослежу, — буркнул Отье. — Мальчишка опасен, но опыта боя с Аурой у него никакого нет. Значит, угроза на уровне взбесившегося кабана. Главное — не дать ему размахнуться своей новой игрушкой.

Леви кивнул и быстро, чего трудно ожидать от одноногого ветерана, скрылся из глаз. Но не Ауры. Я едва не присвистнул, осознав, как он ускорился. Деревянная нога, похоже, не слишком сказалась на навыках наставника — он едва касался земли, а каждый шаг был выверен до миллиметра. Не зря говорят — опыт не пропьёшь.

Ребис вырвался из материнских объятий и остановил Себба, который хотел подойти ближе.

— Мессия не будет признан, пока не сотворит чудо! Пророки прошлого лишь говорили о грядущем — я же явлю его! — пафосно заявил он, расставив покрытые монетами руки в стороны. Меч по-прежнему удерживался им с невообразимой ловкостью, какой брат не знал в себе ранее. Уж я-то могу сказать точно. — И я сотворю его. Докажу вам.

Новый взгляд на меня, в этот раз Ребис не испытывал страха. Даже говорил немного иначе. Необычно. Не так, как ранее.

— Ты слаб, Загрейн. Всегда был слаб, несмотря на свою сверхсилу. Но ты — брат мне. Не по крови, но по духу. Прими же истину и не отрицай её впредь, — жёстко закончил он, а дальше…

Лезвие мелькнуло со скоростью молнии — идеальный выпад от плеча, какой делают закалённые в боях мечники. Движение было чётким, быстрым, профессиональным, словно Ребис тренировался с этим оружием годами. Рука не дрогнула — движение было выверенным, как у воина, знающего цену каждому удару.

Кровь вырвалась фонтаном — густая, тёмная, бьющая прямо в лица тем, кто стоял ближе. Ребис пошатнулся, но не упал сразу. Он смотрел мне в глаза, пока клинок всё ещё торчал из его груди.

Мгновение тишины, и он выдернул меч. Медленно, будто разрывал себя изнутри.

Хуже того — всё это время брат улыбался. Даже когда упал. Даже когда грудная клетка провалилась внутрь, как сдавленный мех.

Крик был один. Пронзительный. Женский. Потом — десятки. Кто-то бросился вперёд — Сатор, Дуфф, Себб. Кто-то застыл. Я был из последних.

Мир дёрнулся. Размазался. Всё вокруг стало странным: будто под водой, с глухим эхом и чужими голосами. Даже рука Веты, сжавшая мою, казалась далёкой. Как будто меня касалось что-то неживое.

Удар сердца. Внезапное молчание. Никаких слов. Только глухой стук упавшего на сухую землю окровавленного меча, который мёртвой хваткой продолжала сжимать рука Ребиса.

Ещё один удар сердца. Замедленные в моём восприятии движения возобновились. Снова хаос, суматоха, отчаянные крики, призывы о помощи, звенящие мольбы.

— Что это, сука, было⁈ — Зана, оттеснённая было в суматохе, наконец добралась до нас. — Что за чёртово представление⁈ Зачем было… оживать, чтобы тут же умереть?

Я моргнул и будто бы очнулся, возвращая времени прежнюю скорость. Лишь в груди продолжало бу́хать. Сильно, до боли.

— Думаешь, он… не воскреснет вновь? — посмотрел я на неё.

Она была неуверенной, почему-то подрагивающей.

— Я не чую в нём жизни, — негромко сказала она, сосредоточившись и отвернувшись.

А вот я очень в этом сомневался. Реб выглядел слишком уверенным. И эти его слова… слабость? У меня? Хах, да есть, конечно! Я что, второй Истинный⁈

Облизнув сухие губы, я уставился на окровавленное тело, покрытое монетами.

— Я тоже ощущаю его будто труп, но… один раз он уже обманул нас, верно? — в голосе звучала непрошеная надежда. Мне правда хотелось, чтобы Ребис снова воскрес. Плевать, сколь странным он станет. Пусть уж будет живым чудаком, чем мёртвым героем!

— Вияльди! — завывала Энни, чьи руки были красны от крови Ребиса. — Спаси его! Прошу!..

Знахарка уже упала рядом с Ребисом — коленями на сухую почву. Её лицо было сосредоточенно. Она не отталкивала Дуффа, зажимающего чудовищную рану, не пыталась выгадать больше пространства или чего-то ещё. Левой рукой она держала пузырёк с зельем, правой — коснулась шеи Ребиса, нащупывая пульс. Напряжение достигло пика.

— Он мёртв, — сказала Вияльди.

Энни затряслась, как от холеры. Её подхватил Форпон Корс, прижимая лицом к своей груди. Она забилась в его объятиях, словно только что выловленная рыба.

Себб наконец-то пробился к брату и встревоженно замер, глядя на его тело, покрытое окровавленными монетами. Он казался потерянным, дрожащим, как новорождённый оленёнок.

Народ вокруг гомонил, кто-то кричал, что всё из-за меча, и призывал выбросить прóклятую вещицу подальше. Кто-то начал развивать тему, заявив, что Ребис принёс его из Аномалии, а значит — сам виноват. Другие вспомнили обо мне, утверждая, что Наршгал гневается из-за Запретного Плода.

— Наршгал! — воскликнула Гевра. — Он дал нам знак устами этого юнца! — Заскорузлый палец старухи указал на Ребиса, а потом на меня. — Вот истинный виновник всех бед! Вот!..

Муха залетела ей в рот, старуха бешено закашлялась, размахивая руками. Хильта попыталась помочь ей, но я контролировал муху, удерживая ту ровно в горле, ради чего та зацепилась своими острыми лапками, не давая себя проглотить или выплюнуть.

Старуха упала на колени, задыхаясь и царапая себе горло.

— Хватит, — шепнула Вета. — Не ухудшай.

Мысленным усилием я уничтожил муху, которая исчезла, будто её и никогда не существовало.

Гевра шумно задышала, стукая себя по груди. Разделившийся на кучки народ — одни продолжали смотреть на Ребиса, другие отвлеклись на старуху — начал восторженно завывать.

— Смотри-ка, — громко, с чётко слышимой насмешкой, сказал я, — похоже, Наршгал недоволен твоим грязным языком, старая сволочь. Намекнул, чтобы больше не открывала поганый рот. И пусть я не жрец, но чувствуется, что следующая попытка может и правда плохо закончиться.

Гевра не успела ответить — а может, и не хотела, — ведь от Дуффа, Отье и Вияльди одновременно послышался вскрик удивления.

Я резко повернул голову, аж в шее хрустнуло.

Ребис шевельнулся.

Сначала — почти незаметно: дёрнулась кисть, словно мертвецу приснилось что-то мерзкое. А потом — рвануло по всему телу, как если бы кто-то вбил в него крюк и потащил обратно — в мир живых. Мышцы сокращались в неестественном ритме, словно по телу пробегали разряды, а кости, казалось, скрипели под натиском возвращающейся жизни.

Судорога изогнула его, выгнув позвоночник дугой. Послышался треск, будто лопнул толстый канат на огромном корабле. У Ребиса начали дёргаться веки, подбородок, живот. Кожа вздувалась волнами, словно что-то ползало под ней. Несколько монет оторвались, отлетели в стороны, оголяя тёмно-красную кожу.

При этом он не выпускал меча из рук — клинок, несмотря на кровь, сохранял холодный металлический блеск, а рукоять словно прилипла к ладони брата. Рана на груди исчезла, словно её и не было. Остальные… тоже. Аура Наблюдения чётко дала понять, что никаких травм на Ребисе не осталось.