Полгода назад Шэратан воспринял бы подобную почтительность как нечто само собой разумеющееся, дань, положенную ему по праву рождения. Сейчас же это вызывало лишь раздражение. К тому же он видел, как Роксана, стоявшая чуть поодаль, слушала этот разговор с каменным, ничего не выражающим лицом.

Но правила игры неизменны, когда фигуры уже расставлены на поле.

— Не стоит волнений, Айданнор, — Шэр взмахнул рукой, прерывая извинения посла, а после намеренно мягко добавил. — Илари — милая и явно талантливая девушка. В следующий мой визит я обязательно найду время послушать ее музыкальное выступление. А сейчас у тебя есть задача поважнее. Найди генерала Кайрана — ему нужны будут припасы для нашего корабля. Проследи, чтобы все было доставлено к утру.

Айданнор, ослепленный внезапно свалившейся милостью наследника, облегченно выдохнул. Он снова низко склонился и, не выпуская дочь из цепкой хватки, потащил ее прочь. Илари уходила, не поднимая головы, боясь вновь вызвать гнев мужчин.

Шэратан и Роксана наконец остались одни и медленно спустились по широким мраморным ступеням в сам сад. Особняк посла был выстроен с истинно атлантским размахом — помпезным, величественным, призванным демонстрировать мощь и богатство даже на чужой земле. Сад был разбит на террасах, спускающихся к самому морю. Наступил вечер, и слуги, словно светлячки, зажигали изящные стеклянные фонари, развешанные на деревьях и арках. Их мягкий свет смешивался с последними алыми лучами заката, отражавшимися в бескрайней, темнеющей глади моря внизу.

Они шли по песчаной дорожке молча. Только цикады нарушали тишину своим монотонным стрекотом.

— Решила играть в молчанку? — наконец нарушил он тишину.

Роксана остановилась, глядя куда-то в сторону моря, на огни кораблей вдали.

— Нет. Но разве я имею право заговорить с царственной особой без разрешения? Я просто веду себя соответственно твоему статусу, не так ли? Как Илари, дочь Айданнора, и другие девушки… — Она повернулась к нему, и в ее глазах плясали отражения далеких огней и холодная насмешка. — Как вообще с таким отношением к женщинам твоя сестра стала регентом? Разве это возможно?

— Она управляет от моего имени, а не от своего, — холодно пояснил Шэр. — Чтобы не передавать власть другому дому, Айлисс поддержали священники. Слово Верховного жреца оказалось весомее старых традиций.

— Понятно… Что ж, значит, и мне тоже придется учиться «покорности и послушанию», чтобы не выглядеть «разнузданной» римлянкой с дурными привычками.

— Роксана, прекрати! — в его голосе зазвучало искреннее раздражение. — Ты сама прекрасно знаешь, что все это не имеет к тебе никакого отношения.

— Почему?.. Потому что мы женаты? — она язвительно рассмеялась, и этот звук резанул его по сердцу. — И что это меняет? Я не перестала быть женщиной. И не стала вдруг равной, раз даже не удостоилась чести узнать правду о тебе. Но, знаешь, я все эти дни думала над тем, что произошло, и поняла одну вещь… Я тебе благодарна.

Он нахмурился, ощущая подвох, ища в ее словах скрытый, второй смысл. И недоуменно развел руками.

— Ты иногда просто невозможна. Я не успеваю за ходом твоей мысли.

— Все очень просто. Без тебя нас бы уже давно не было в живых, — ее голос внезапно стал тихим и серьезным. — Мы бы или утонули в том потопе в горах, или погибли от рук некроманта. А может, даже не смогли покинуть Рим, получив в сердце один из тех отравленных дротиков наемного убийцы. И без тебя… у меня не было бы Брини.

Он замер, пораженный этим неожиданным признанием. В ее словах не было лести, лишь горькое, трезвое принятие фактов.

— Но ты все равно злишься? — тихо спросил он.

— Уже нет, — пожала она плечами, снова отводя взгляд к морю. — Я… приспосабливаюсь.

Что? Так вот как она это называет? Это ледяное молчание, отчуждение и сарказм — всего лишь попытка приспособиться?

— Вот только меня это злит!

Рывком он притянул ее к себе, прижав спиной к прохладной мраморной колонне, не оставляя пространства для побега. Его руки сомкнулись на ее плечах, и он склонился так близко, что его губы почти касались ее губ, а дыхание смешалось с ее прерывитым, взволнованным дыханием. Он едва сдерживал себя, чтобы не начать целовать ее тут же, с яростью и всем желанием, которое сжигало изнутри.

— Я не хочу, чтобы ты приспосабливалась, — он приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Я хочу, чтобы ты оставалась собой: открытой, живой, настоящей.

— Тогда не веди себя как мой отец! — выкрикнула она в ответ.

Он замер. Она серьезно видит в его попытках защитить ее те же самые мотивы: страх, желание контролировать, запереть в клетку ради ее же «безопасности»?

Это осознание было горьким и отрезвляющим. Он хотел что-то сказать, найти слова, чтобы оправдаться, объяснить разницу, но не успел.

Вдруг зрачки Роксаны неестественно расширились, заполнив собой почти все изумрудное пространство глаз. По ее руке пробежала волна света и боевая татуировка друида вспыхнула зеленью.

За их спинами, с оглушительным, яростным шелестом ломающегося камня и рвущейся земли, взметнулась и выросла за мгновение живая, дышащая стена из переплетенных лиан, колючих шипов и огромных, ядовитых цветов.

Раздался оглушительный взрыв.

Ослепительная вспышка малинового света ударила в центр зеленой стены, разорвав ее в клочья. Древесина с хрустом ломалась, листья и лепестки взметнулись в воздух и тут же начали тлеть. Ударная волна отбросила их обоих прочь от колонны, швырнув на каменные плиты.

Шэратан, оглушенный, едва успел подняться на локти, отряхивая с лица обгоревшие лепестки. В ушах звенело, в горле стоял горький вкус гари и серы.

Сквозь клубящийся дым и медленно оседающие остатки магической растительности на них смотрел высокий, худощавый силуэт с арбалетом в руке.

Наемник вернулся.

Взрывная волна отбросила меня на каменные плиты, обдав лицо мелкими, обгоревшими остатками того, что секунду назад было моей зеленой стеной. В ушах стоял звон, перемешанный с шипящим звуком сгорающих стеблей.

— Как же ты достал! — вырвалось у меня хриплое, сдавленное проклятие. — Как репейник на собачьем хвос…

Договорить я не успела. Раздался свист арбалетных болтов. Десяток! Не меньше.

Дыхание перехватило от чистого, животного ужаса: мы на открытой площадке, как мишень. Я даже подняться не успею.

Зато успел Шэр.

Вода из ближайшего фонтана буквально взорвалась, рванувшись вперед десятками серебристых, молниеносных струй. Каждая нашла свою цель — железный наконечник, летящий в нас.

Точные, хлесткие удары и снаряды с глухим стуком один за другим упали на мрамор, застучав, как металлический горох.

Я торопливо вскочила на ноги как раз в тот момент, когда сквозь клубящийся дым начали проступать силуэты. Один… второй… пятый…

— Да сколько вас тут?! — прошептала я в ужасе, насчитав девять фигур.

Лар и восемь незнакомых головорезов. Все в практичной, прочной кожаной броне, с лицами, скрытыми в тени капюшонов. Оружие — от привычного гладия до изогнутых восточных сабель. И самое ужасное: у большинства за спиной или в руках были арбалеты. Целый отряд профессиональных убийц. Теперь было понятно, как они просочились сквозь охрану посольства. Я, конечно, подозревала, что высокомерные остроухие атланты могли расслабиться за годы спокойствия, но не до такой же степени!

— Про такое мне не говорили, — сухо, с легкой досадой пробормотал Лар.

Его холодные, пустые глаза были прикованы к Шэратану, который уже стоял рядом со мной в боевой стойке. Вода из фонтана снова заструилась к его ладоням, образуя мерцающие, водяные перчатки.

— «Гадюка», «Шершень», «Тень» — арбалеты! — скомандовал Лар, выкрикивая позывные своих стрелков. — Остальные — ближний бой!

В этот раз он подготовился всерьез. Без дураков и сопливых игр во влюбленность. Он не собирался рисковать. И времени у него было в обрез: еще пара минут, и сюда свалится Кайран со всей своей «Боевой звездой» и охраной посольства. Вряд ли наемники успели вырезать всех.