Точно. Приказывает, милует или казнит здесь только один человек. Вернее, совсем не человек.

— Шэр… — я обратилась к нему, в голосе прозвучала мольба.

— Он сломал тебе ногу! — резко, с внезапной вспышкой ярости обернулся он ко мне, даже не дав договорить. — А тебе его жаль?!

— Как раз-таки нет! — выкрикнула я в ответ, потому что это была правда. Я вспомнила все свои страхи, одержимость, боль в сломанной ноге, да и кровавое пятно на шелковой тунике Шэра не давало забыть, как и раскуроченный сад посольства. — Пусть умрет, но… но быстро и милосердно!

— А после тебя найдет следующий наемник? — недовольство в его голосе лишь разрасталось.

— Не найдет! — упрямо заявила я. — Мы для него — такое же задание, как для меня — «Зверинец». Провалил одно — гильдия не даст второго. В конце концов, даже такого, как он, должен судить суд, а не палач в подвале!

— Отлично, — его голос внезапно стал тихим и опасным. — В таком случае, как Верховный судья королевства, я приговариваю его к казни через повешение. После того, как он выдаст всю информацию, необходимую для безопасности короны.

— Мы сейчас вообще-то не на землях Атлантиды, Ваше Высочество, — с ледяной яростью произнесла я, вздернув подбородок и глядя прямо в его потемневшие, штормовые глаза. — Здесь действуют римские законы.

— Мой господин, вы так… терпеливы к этой девушке, — раздался вдруг масляный, сладкий голос. Из-за спин воинов вышел Олфирин, в безупречном жреческом одеянии. Он смотрел на меня с плохо скрываемым презрением. — Позвольте спросить, кто она такая, что позволяет себе оспаривать вашу волю?

Сердце у меня замерло.

И в этой звенящей тишине прозвучал ответ Шэратана, резкий и четкий, как удар клинка:

— Никто.

Удовлетворенный жрец подобострастно склонил голову, а Шэр нахмурился, бросил на меня мимолетный взгляд и тут же, резко развернувшись к Кайрану и Олфирину, перешел на свой язык. Фразы звучали отрывисто, властно, как приказы. Но я уже перестала слушать.

Никто…

Это ледяное слово все еще звенело в ушах, заглушая все остальные звуки. Оно прожигало дыру в груди.

Я ему — никто.

Атланты действовали с пугающей эффективностью. Они унесли наемников Лара и его самого — окровавленного и бесчувственного, а следом принялись зачищать территорию. Вскоре от той бойни в саду не осталось и следа, если не считать вывороченную землю, сломанные ветви и темные пятна на мраморе, которые двое рабов уже старательно оттирали.

Мы молча вернулись в прохладные, роскошные залы дома посла. Воздух здесь пах ладаном и дорогим деревом, заглушая запах крови, что еще стоял у меня в горле. Я, не глядя ни на кого, прошла через главный зал и вышла на широкую террасу, выходившую прямо к обрыву над морем. Мне отчаянно нужно было побыть одной хотя бы пару минут.

Полная луна висела в бездонном черном небе, прокладывая по темной воде серебряную, мерцающую дорожку. Я оперлась о холодные мраморные перила, чувствуя, как дрожь медленно отступает, сменяясь ледяной, гнетущей пустотой.

— Рокс, ужин готов, — тихий голос Сильвии прозвучал прямо за спиной.

— Я не голодна, — ответила я, не оборачиваясь. — Скажи, что меня не будет.

Сильвия вздохнула, но не ушла. Она подошла и встала рядом, тоже опершись на перила. Ее плечо почти касалось моего.

— Ты не воспринимаешь его всерьез, — вдруг сказала она задумчиво, тоже глядя на море.

— Кого? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

— Шэратана.

— Пф-ф-ф! Скажешь тоже! — я фальшиво, натянуто усмехнулась.

— Скажу, — Сильвия повернула ко мне серьезное, озабоченное лицо. — Рокс, он правда наследник и будущий король. А ты… ты в это как будто не можешь поверить до конца. И продолжаешь вести себя так, словно перед тобой все тот же невольник, которого ты когда-то купила на рынке за пару монет… Представь, что бы с тобой сделали, если бы ты посмела так перечить Императору Корнелию? Да что там император! Губернатор Флакк, этот напыщенный осел, приказал бы заковать тебя в колодки и забросать камнями до смерти, если бы ты сказала ему и десятую часть того, что говоришь атланту.

— Шэр, кажется, не выглядит напыщенным ослом, — буркнула я, сжимая пальцы на мраморе так, что костяшки побелели.

— На этом все и держится, — мягко согласилась Сильвия. — И все же он — будущий король Атлантиды. Ты вообще представляешь, какая власть и сила сосредоточены в его руках? Атланты — самая могущественная раса нашего мира. Давай скажем честно: они бы давно нас завоевали, если бы не воля богов.

— Не совсем улавливаю связь, — отрезала я, хотя неприятное предчувствие уже начало шевелиться внутри.

— Что ты помнишь про Великий исход атлантов с материка?

— Слушай, это было три тысячи лет назад! Что я могу помнить? Мифы и сказки!

— Тогда я расскажу, если ты не против, — не отступала Сильвия.

Я закатила глаза: вот только мифологических баек от жрицы мне сейчас не хватало. Но спорить не стала.

— На тот момент атланты владели всем Пиренейским полуостровом, Грецией и частью Африки. Король Атлантиды собирался развязать войну и против Рима, чтобы подчинить себе весь цивилизованный мир.

— Хотя в Египет и в Галлию они не совались, — вставила я, припоминая знакомые факты.

— Верно. Там были свои боги… Тоже весьма могущественные и… ревнивые к своей власти. Но суть не в этом. Владея половиной известного мира, атланты в одночасье собрались, все бросили и уплыли. Зачем?

— Ну, закончились запасы вина, наверное, — язвительно бросила я. — Заканчивай говорить загадками.

— Заговор против Зевса, — выдохнула Сильвия и тут же поправилась. — То есть, Юпитера.

— Что?.. — я вытаращилась на нее. Мне показалось, что я ослышалась. От этого история не становилась яснее, лишь обретала зловещий, титанический масштаб.

— Прости, я буду говорить греческими именами, так проще. Гера, Посейдон и Аполлон подняли мятеж. Они сковали спящего Зевса волшебными цепями и отняли его молнии. Но морская нимфа Фетида, о которой почти никто не помнит, освободила из Тартара сторукого великана Бриарея и привела его на Олимп…

— Фетида? Та самая, что вышла замуж за смертного? — не удержалась я. — Она даже не входит в совет олимпийцев!

— Именно. Представляешь, какой силой она обладала, если великан был послушен ее слову? Бриарей освободил Зевса. Мятеж был подавлен. Геру подвесили на золотых цепях между небом и землей, а Посейдона и Аполлона заставили десять лет прослужить рабами у троянского царя.

— Боги-невольники, — горько хмыкнула я. — А атланты, значит…

— Да. Им приказали оставить материк и вернуться на свой остров. И они послушались. Не потому что испугались римских легионов, а потому что приказ исходил оттуда.

— С ума сойти… Но это было так давно!

— Хочешь, чтобы Шэратан тоже решил, что за давностью лет тот приказ потерял силу? Чтобы он решил, что пора вернуть себе империю? — Сильвия посмотрела на меня прямо, и в ее глазах не было и тени шутки. — А он может.

— Пусть Его Высочество сначала со своими домашними заговорами разберется, — огрызнулась я, но в голосе уже не было прежней уверенности. — Прежде чем разевать рот на чужой пирог.

— То есть ты все же признаешь, что он наследник и у него есть основания вести себя как король. Тогда в чем причина? Почему тебя это задевает так сильно?

Я замолчала, опустив голову. Подушечки пальцев скользили по идеально гладкому, ледяному мрамору.

— Наверное… в том, что я чувствую себя как на похоронах, — тихо призналась я.

— Даже так? — пробормотала Сильвия. — Но вроде все живы.

— Нет, Силь… — я запрокинула голову, глядя в бесконечную, усыпанную звездным горохом бездну над головой. Голос дрогнул. — Я потеряла друга.

И это была правда. Я потеряла того Шэра, который был моим надежным, умным, заботливым другом. С которым можно было драться спина к спине, хохотать над дурацкими выходками Марка, дежурить у костра и молча делить похлебку. Того, с кем можно было быть просто собой — злой, язвительной, неидеальной — и не бояться осуждения.