— В обычном случае это была бы проблема, — согласился он, но в его глазах вдруг мелькнула тень того самого высокомерия, которое иногда так бесило. — Но дело в том, что есть еще кое-что, что ты должна знать…
Он вдруг резко вскочил на ноги, как дикий зверь, почуявший опасность. Его тело напряглось, голова резко повернулась к окну. Все его внимание было приковано к чему-то снаружи.
— Что случилось?
Ответить он не успел.
Снаружи, из ночной тьмы Фодины, раздался душераздирающий, истеричный вопль:
— Пожа-а-ар!!!
И тут же, словно в ответ, ударил колокол на башне у западных ворот — глухой, тяжелый, тревожный. Один удар, разрывающий тишину. Два. Три. Набат!
Звук нарастал, сливаясь с криками, превращаясь в оглушительный, панический гул.
Шэр метнулся к окну, отшвырнув занавеску. Багровое зарево осветило его лицо, отразилось в широких зрачках. Оно плясало где-то внизу, отбрасывая на стены таверны пляшущие тени.
— Город горит! — выдохнул он.
В дверь нашей комнаты грохнули кулаком.
— На улицу! Быстро! — это орал Марк и его голос срывался от ужаса. — Весь квартал в огне!
Если когда-нибудь мы окажемся в Тартаре, то явно почувствуем себя как дома. Хотя прошло пять дней, а я все еще с ужасом вспоминала тот кошмарный пожар, просыпаясь среди ночи в холодном поту. Тот момент, когда мы выскочили на улицу. Точнее выскочили все остальные, а меня Шэр все так же вынес на руках.
Городок пылал. Не в одном месте, а с трех сторон сразу. Зловещее багровое зарево билось в ночное небо у западных ворот: там вздымался столб пламени, пожирающий соседние лачуги. Явно горело где-то в центре: ярко, будто кто-то облил бедный квартал маслом и поднес спичку. И, конечно, наша таверна «Ржавая Кирка». Одна из ее деревянных стен тоже занялась с жадным треском и шипением.
Это был чистый, неразбавленный хаос. Люди метались как муравьи: кричащие, полуодетые, с ведрами воды, которые казались смешными против этой стихии. Дети плакали, женщины вытаскивали узелки с пожитками, мужчины орали и матерились.
Шэр держал меня крепко, его лицо в багровых отблесках пламени было резким, как у горного духа. Я чувствовала напряжение каждой его мышцы.
— О, боги! — выдохнула Сильвия, схватившись за голову, глядя, как огонь перекидывается на сарай через дорогу от таверны. Ее глаза были огромными от ужаса. — Шэр... Ты можешь что-нибудь сделать?
Атлант быстро окинул взглядом пылающий кошмар.
— Не уверен… Дождевая вода уже ушла в землю, а центральный колодец… — Он резко кивнул в сторону каменного колодца на площади. — Слишком глубокий. Уходит к водоносным горизонтам в скале, глубина за сто пятьдесят метров. Надо подумать.
— Че тут думать! — рявкнул Годраш, срывая с петель ворота соседнего сарая. — Ломать надо!
Его каменные кулачища обрушились на деревянную стену сарайчика. Балки трещали и летели щепками. Он создавал противопожарный разрыв грубо, но эффективно.
— Я попробую вытянуть воздух! — решил Марк, закатывая рукава на тощих запястьях.
Он сжал руки перед собой, пальцы сложились в сложный знак. Между ладонями возникла темная, мерцающая сфера, которую он направил ее на горящую стену таверны. Пламя над окном, куда он целился, внезапно замерло, сжалось, будто его душили невидимые руки, а потом… погасло, оставив лишь тлеющие угли. Но масштаб был крошечным.
— Бочки с дождевой водой! У конюшни! — вдруг рявкнул Годраш, выламывая очередную балку. — Эй, остроухий, лови!
Он схватил огромную деревянную бочку и швырнул ее в сторону Шэра. Не долетев, бочка с грохотом разлетелась в воздухе по мановению руки атланта! Дождевая вода зависла, собранная в гигантский, сверкающий в огнях пожара шар. Шэр одним плавным движением руки направил этот шар прямиком в самое пекло на стене таверны. Вода врезалась в пламя с шипением и густым паром, сбивая огонь и охлаждая камни.
— Роксана! Барьеры! — голос Фергуса прорвался сквозь грохот. Он стоял неподалеку, его посох вонзен в землю. — Плющ и дикий виноград! Защити соседние дома, куда могут перекинуться искры! Быстро!
Я мгновенно забыла о гипсе. Опустила ладони на еще теплую от дня землю. Мой зов устремился вниз. Из трещин в камнях, из-под заборов, из самых щелей полезли жирные стебли плюща и цепкого дикого винограда. Они взбирались по стенам соседних домов с невероятной скоростью, заплетая дерево и солому густым, влажным зеленым ковром. Живая противопожарная броня.
Сам Фергус творил нечто величественное и пугающее. Он поднял руки, и земля перед горящими домами вздыбилась. С глухим гулом и треском камней поднялись мощные земляные валы, глубокие рвы, отсекая пылающие здания от уцелевших. Это было как работа гигантского невидимого плуга.
Сильвия металась между кучками перепуганных людей. Золотистый свет струился с ее рук, заживляя ожоги, успокаивая кашель от дыма, возвращая силы тем, кто таскал песок и землю. Ее голос, звенящий и четкий, пытался внести порядок в панику.
Подключились и горожане. Выстроились цепочки с ведрами песка и земли. В ход пошли топоры, ломы — люди боролись за свои дома.
Пожар в таверне удалось сбить. Она дымилась, почерневшая, с провалившейся частью крыши и выгоревшей стеной, но устояла.
— Нужно помочь в городе! Там тоже горит! — закричала Сильвия, указывая на багровое зарево у западных ворот и в центре. Оттуда доносились особенно отчаянные крики.
— Роксана, оставайся здесь! — крикнул Марк, уже поворачиваясь бежать. — С твоей ногой…
— Я могу помочь своей магией! — я попытаясь встать на здоровую ногу, но Шэр тут же подхватил меня.
— Сейчас лучше останься здесь в безопасности.
— Безопасно?! — я чуть не задохнулась от ярости. — Может, нас для этого и выкуривают, чтобы разделить и добить поодиночке?!
Наши взгляды скрестились — мой яростный, его стальной. Фергус, Марк, Сильвия — все замерли на миг. Он кивнул.
Да, мы остаемся вместе.
Дальше все слилось в сплошной, оглушительный кошмар. Багровый свет, душащий дым, невыносимая жара, обжигающая лицо. Крики боли, приказы, треск рушащихся балок. Я вжимала руки в землю, заставляя плющ оплетать все, что могло загореться. Фергус рыл новые рвы, поднимая землю силой друидской магии. Годраш, как живой таран, ломал горящие перегородки, создавая проходы для людей и преграды для огня. Марк, бледный как смерть, создавал свои вакуумные пузыри, забирая у огня воздух.
Сильвия была везде: светилась золотом, как маленькое солнце во тьме, поднимая упавших, заживляя раны. Шэр выжимал каждую каплю влаги из разбитых бочек, луж и колодцев, направляя воду на самые опасные очаги.
Наконец, когда первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь пелену дыма, огонь отступил. Все еще тлели головни, валил едкий дым из руин, но мы все же победили. Закопченные, в рваной одежде, с обожженными руками и лицами, пропахшие гарью до мозга костей. Глаза слезились и резало горло.
— Лови эту тварь! — внезапный, хриплый крик прорезал утреннюю тишину.
Все повернулись. У полуразрушенной стены дома метались две мелкие коренастые фигурки. Кожа серо-коричневая, как запекшаяся грязь, покрытая редкой щетиной. Длинные, заостренные уши дергались, а маленькие желтые глазки горели злобой. В их руках были стеклянные бутылки с какой-то темной жидкостью и фитилями на горлышках. Один уже чиркнул кресалом!
— Кобольды! — прошипел Марк, тоже вскидывая голову.
— Брать живыми! — заревел кто-то из горожан. — Живыми!
Кобольды метнулись, пытаясь вырваться из полукольца людей с вилами и лопатами. Их желтые глазки бешено забегали: они поняли, что попались. И тогда… они как сговорившись сунули руки в свои грязные мешковатые одежды, вытащили что-то и… торопливо запихнули себе в рты.
Мгновенно их тела затряслись в судорогах. Они упали на землю, забились несколько секунд… и замерли.
— Сдохли что ль? — раздался удивленный голос тролля.
На вопрос никто не ответил: и так все было ясно.
Глава 17
Собственно, вот уже пять дней, как мы жили в доме тетушки Волумнии. Если бы кто-то сказал мне месяц назад, что я буду благодарна болтливой старухе, пытающейся меня откормить до состояния праздничного поросенка, я бы рассмеялась ему в лицо. Но сейчас это был наш островок относительного покоя посреди моря гари и разрухи.
