Я выскочила в темный коридор и рванула к своей комнате в самом конце. Деревянные половицы скрипели под ногами, а паника Брини, как эхо, усиливалась с каждым шагом.

Но сердце колотилось не только из-за этого…

Губы все еще пылали от его поцелуев, тело помнило каждое прикосновение его рук, его силу, его… вкус. И это пугало. Куда больше, чем любые враги, битвы или даже предательство отца.

Пугало неотвратимостью, с которой Шэратан легко переворачивал все мои представления о нем, о нас, о будущем.

Я ворвалась в комнату, захлопнув дверь. Брини не спала. Она сидела на своей подушечке, вся надутая, как шар: ее голубая кожа почти почернела от напряжения, крошечные коготки впились в ткань, а золотистые глаза широко открыты от ужаса. Ее ротик приоткрылся, и она издала не привычное довольное «ква-арк», а тонкий, дрожащий звук: «Криии?..»

Я замерла на пороге. Что ее так напугало? Тень? Шум? Еще что-то? Я чувствовала сову, пролетевшую над крышей таверны, слышала мышей в стенах… Но в этой комнате, кроме нас, казалось, ничего живого не было. Во только Брини видела угрозу.

Я шагнула к ней, протягивая руку.

— Малышка, что сл…

Договорить я не успела. Холодная, грубая, пахнущая металлом ладонь резко и с силой закрыла мне рот. Другая рука впилась в талию, прижимая спиной к твердому телу. Сердце остановилось, потом забилось с бешеной силой, адреналин ударил в виски.

— Тихо, — прошипел знакомый, холодный голос прямо у уха. — Не кричи. Я не причиню тебе вреда.

Лар. Точнее, Октавиан. Наемник-убийца, посланный уничтожить нашу группу. Злость, острая и ясная, вытеснила страх. Я медленно, с трудом кивнула, показывая, что узнала и поняла.

Ладонь с моего рта убралась, а рука на талии ослабла, но не отпустила полностью, оставаясь наготове. Предусмотрительный, гад! Я резко отпрянула, разворачиваясь к нему, загораживая собой уголок, где сидела настороженная Брини.

— Как ты сюда пробрался? — выдохнула я, стараясь не повышать голос, но вложив в слова всю свою злость. — Что тебе надо?

Он стоял у стены, сливаясь с тенями в своем темном плаще. Его лицо было напряженным, глаза блестели в полумраке странным блеском.

— Я хотел поговорить, — сказал он тихо.

Его голос звучал… непривычно. Не так холодно-расчетливо, как раньше. Была какая-то натянутость, сдержанная взвинченность. Я чувствовала, как Брини за моей спиной съежилась, издавая едва слышное, испуганное шипение.

— О чем?

— О нас, — ответил Лар, сделав шаг вперед. Он двигался плавно, как хищник. Да, собственном, им и был.

Я отступила на шаг, упираясь спиной в край кровати. Брини прыгнула мне на плечо, цепляясь коготками так, что стало больно, ее маленькое тельце дрожало.

— О… нас? — я не поверила своим ушам. — Каких еще «нас»?!

— Ты мне нравишься, Роксана, — выпалил он, и в его глазах вспыхнул тот самый безумный огонек, что я мельком видела раньше. — Я впервые встречаю такую девушку, как ты… Сильную. Умную. Красивую. К Церберу этот заказ! Я хочу, чтобы ты ушла со мной…

Он запнулся, будто подбирая слова, что было для него неестественно. А я смотрела на него, как на сумасшедшего. Его слова не укладывались в голове. Он правда хочет сказать, что передумает выполнять заказ из-за… симпатии ко мне? Безумие.

— Что?.. Ты мне предлагаешь... — спросила я медленно, не веря, но стараясь держать голос ровным. За спиной Брини замерла, прижавшись холодным бочком к моей шее.

— Уйти со мной. Да, — он сделал еще шаг, сокращая дистанцию. Его дыхание стало учащенным, неровным. — Прямо сейчас, пока твои… друзья спят. Мы легко скроемся на просторах Империи. Уедем хоть на край света! Начнем новую жизнь. У меня есть связи, деньги… У нас все получится. Я сделаю тебя счастливой.

Что?..

Я едва истерично не захохотала. Пять минут назад я думала именно об этом, но… в объятиях другого мужчины.

— Октавиан… Лар, — начала я осторожно, глядя ему прямо в глаза. — Я… тронута. Тем, что ты готов отказаться от задания из-за… чувств. Но… — Я покачала головой, стараясь, чтобы голос звучал мягко, но твердо. — Я не могу уйти с тобой. Я тебя не люблю…

— Это не важно, — перебил он. — Моей любви хватит на двоих.

— Нет, Лар, так не бывает. Так нельзя прожить всю жизнь. Первая влюбленность пройдет, наступит реальность. Однажды ты захочешь то, чего я не могу тебе дать, потому что у меня нет к тебе чувств… И не будет.

Он замер, словно окаменел. Безумный огонек в его глазах дрогнул, стал неустойчивым. Я поспешила добавить, пока он не взорвался:

— Ты встретишь другую. Хорошую девушку. Которая ответит тебе взаимностью. Которая увидит в тебе того самого мужчину и будет счастлива с тобой. А я буду тебе очень благодарна, если ты просто… оставишь нашу группу в покое. Просто… отпусти нас. Уйди. Начни все заново… И живи своей жизнью.

Наступила тягостная тишина. Брини тихо пискнула у меня за ухом. Я видела, как по лицу Лара пробежала тень. Надежда? Растерянность? Но она длилась лишь мгновение. Потом лицо исказила гримаса чистой, бешеной ярости.

— Это из-за него?! Из-за этого остроухого выродка?! — прошипел он, голос стал низким, хриплым. Он снова шагнул вперед.

Я сжала кулаки, чувствуя, как злость начинает подниматься и во мне, вытесняя жалость. Боевая татуировка на плече вспыхнула тусклым зеленым светом.

— Это не имеет значения. Я сказала «нет». Это мой выбор.

— Не имеет значения?! — рявкнул он, и я услышала, как скрипнули его зубы. — О, нет, Роксана Валерия, теперь это имеет огромное значение! Ты выбрала не того.

Его взгляд скользнул по мне с откровенной, животной похотью, смешанной с ненавистью. Он кивнул в сторону стен, за которыми спали Марк, Сильвия, Годраш.

— Тогда запоминай: я начну со жрицы, потом будет рыжий выскочка. Дальше – твой каменный приятель. Я буду делать это медленно. Болезненно. Потом я возьмусь за твоего остроухого «атланта». Посмотрим, как долго он продержится. И только потом… придет твоя очередь. И ты будешь молить меня о пощаде, которую я не дам. Ты пожалеешь о своем выборе, Роксана. Каждую секунду!

Брини на моем плече зашипела, выгнув спинку, ее крошечные коготки впились мне в кожу. Ярость хлынула через край. Жалость исчезла. Осталось только презрение и желание защитить своих. Любой ценой. Зеленый свет татуировки вспыхнул ярче, а в ладонях появился мой верный посох из черного дуба, тяжелый и надежный.

— В таком случае, отправляйся в Тартар, Лар! Тебе там самое место!

— Как знаешь, — бросил он, и его голос был полон бессильной, безумной ярости. Он отступил к окну. — Но помни: ты сама выбрала этот путь. Это был наш последний разговор.

Старая, рассохшаяся рама жалобно скрипнула, когда он перемахнул через подоконник и исчез в темноте.

На мгновение я нерешительно замерла.

Он уйдет. Пока я буду будить других, пока они поймут, что происходит, Лар растворится в городке или в окрестных горах.

И будет ждать, выслеживать. Убивать по одному, как обещал.

«Брини...» — мысль метнулась к фамилиару, все еще дрожавшему у меня на плече. — «Останься. Спрячься. Сиди тихо».

Я не могла тащить крошечного детеныша в ночную схватку с убийцей — это было слишком опасно. Малышка издала тихий щелкающий звук, но, кажется, поняла. Она прыгнула с моего плеча и юркнула под подушку.

Одним резким движением я вскочила на подоконник. Холод ночного горного воздуха ударил в лицо. Внизу, в узком переулке между таверной и сараем, мелькнула тень, скользнувшая к выходу на улицу.

Больше некогда медлить: каждая секунда на счету.

Не давая себе передумать, не думая о последствиях, я спрыгнула в темноту следом за тенью убийцы. Он не должен уйти.

Мыслей — ноль, все на инстинктах: догнать, остановить, связать. А если не получится, то что? Убить?.. По позвоночнику прополз ледяной холод ужаса. Я не была хладнокровным убийцей, в отличие от него.

Но хотя бы ночь была моим союзником. После той проклятой, или благословенной, свадьбы, с какой стороны уж посмотреть, мир раскрылся передо мной с новой, пугающей остротой. Я чувствовала спящих мышей в стенах сарая, слышала шелест крыльев совы за милю, ощущала теплые точки жизни спящих людей в таверне.