И как яркую, ядовитую занозу, я чувствовала его — Лара. Он весь измазался настойкой лапчатки: волосы, кожа, одежда, так что в комнате я не смогла его почувствовать. Ирония: ценное лекарственное растение, которое хорошо помогает при болезнях желудка, так же эффектно прячет чужое присутствие.
Но теперь я отлично знала, что искать. Уже не уйдешь!
Я рванула за ворота Фодины, миновав хлипкую сторожку, где спал стражник-плебей. Лар был уже метрах в пятидесяти от черты города на пыльной дороге, ведущей к шахтам.
— Эй, Октавиан! — крикнула я ему вдогонку, и мой голос прозвучал насмешливо и громко в ночной тишине. — Бежишь от девчонки, как трус?
Он обернулся. Беззвучное проклятие сорвалось с его губ: судя по всему меня послали в Тартар или к Эриниям. Да хоть к Аиду! Он резко остановился, развернулся и выхватил из-под плаща два коротких клинка.
В атаку я перешла мгновенно. Мой посох из черного дуба свистнул в воздухе, выписывая сложную дугу, направленную сбить клинки в сторону. Он парировал так же ловко, с убийственной эффективностью. Его движения были быстрыми, точными, без лишних движений. Лар легко держал дистанцию, не давая приблизиться.
«А может, попробовать Дикую Форму?» — мелькнула шальная мысль. — «Превратиться в медведицу и разорвать его».
Именно эту способность давали фамилиары: магическим способом принять форму любого, однажды виденного, животного. Но связь с Брини была слишком свежей, нить между нами — тонкой, как паутинка. И она сама слишком мала. Детеныш водяного дракона не смог бы поддержать такую трансформацию. Жаль…
Я отпрыгнула, почувствовав, как холодное лезвие чиркнуло по рукаву туники. Злость вскипела. Хватит обороняться!
— Так настойчиво звал уйти с собой, а сейчас отбиваешься, словно девственница от пожилого ловеласа, — язвила я, уворачиваясь от очередного выпада.
Я вцепилась взглядом в чахлый куст полыни у края дороги.
Моя сила рванулась наружу с новой, неожиданной силой. Сухие ветви ожили, удлинились с треском, превратившись в гибкие, шипастые плети. Они рванулись к Лару, как змеи. Он вскрикнул от неожиданности, отбиваясь клинками, но одна плеть обвила его лодыжку, шипы впились в кожу.
— Тварь! — зарычал он, разрубая растение на кусочки.
— Неужели? — выдохнула я, собираясь для нового удара. — Напомни: это не ты полчаса назад рассказывал мне о неземной любви, которой “хватит на двоих?».
Он замер, а я внутренне ухмыльнулась: это был мой шанс.
Одна из лиан рванулась вперед, пробивая безлистым стеблем его плечо насквозь. Раздался приглушенный стон. Следом и я прыгнула вперед, занося посох для удара по голове.
Он все же успел уклониться и мой посох прошел по касательной, но этого хватило, чтобы он отлетел, а его левая рука повисла плетью. Удовольствие от этого было острым.
— Плечо болит, Октавиан? — выдохнула я, держа посох наготове. Зеленая магия клубилась вокруг моих рук. — Помнишь, в Клонтибрете? Твой арбалетный болт в моем плече?
Он поднял на меня взгляд, полный чистой, безумной ненависти. Кровь сочилась по рукаву его рубахи.
Все так же молча его свободная рука метнулась за пазуху. Я инстинктивно прыгнула в сторону, но было поздно. Он швырнул на землю между нами два небольших глиняных шарика.
Раздался оглушительный грохот! Ослепительная вспышка заставила прикрыть веки, а все вокруг заволокло клубами едкого, белого дыма!
Порох!
Дым заполнил все, щипал глаза, перехватывал дыхание. Я закашлялась, ослепленная, оглушенная. Инстинктивно махнула посохом перед собой, пытаясь отбиться от невидимой атаки.
И тут раздался страшный удар! Утяжеленный, обитым железом носком его сапога. Он бил не в корпус, а по ноге, по опорной лодыжке, сбоку, с расчетливой жестокостью. Я услышала ужасный, хрустящий звук. Острая, белая, всепоглощающая боль пронзила ногу от стопы до колена.
Вопль вырвался сам собой. Боль была невыносимой. Я рухнула на землю, на спину. Мир поплыл, залитый слезами и дымом. Попыталась подняться на локтях и сквозь редеющий дым увидела его силуэт.
Он стоял, тяжело дыша, прижимая ладонью окровавленное плечо. Его лицо было бледным от боли и потери крови, но глаза горели мрачным удовлетворением.
— Еще увидимся, Роксана, — прохрипел он. Голос был тихим, но полным ненависти.
А мне стало жутко и одновременно затошнило: от боли и брезгливости. И вот этот “герой-любовник» следил за мной все это время? Подсматривал, наблюдал, изучал? Как крыса из подворотни.
Октавиан повернулся и, шатаясь, скрылся в темноте. Я осталась лежать на холодной земле, задыхаясь от дыма и боли. С усилием я попыталась пошевелить пальцами ноги. Ответом был новый виток боли и горькая как полынь мысль: «Упустила».
А еще я, кажется, сломала ногу…
Холод земли проникал сквозь тонкую ткань туники, а пульсирующая боль в ноге вытесняла все мысли. Я упрямо сжала зубы и потянулась к посоху, лежавшему метрах в двух.
Проклятие! Не дотянуться!
Ладно… ладно. Может, у меня сейчас нет здоровой ноги, но магия-то осталась! Ветви лозы услужливо подкатили брошенный посох из черного дуба прямо к руке. Отлично. Хотя бы опора есть.
А теперь… попробую подняться… Медленно… Осторожно…
Да чтоб тебя Цербер сожрал!
Я взвыла от внезапной боли и вновь рухнула на землю. Больно! Как же невыносимо больно!
— Роксана! О, боги! — Пронзительный крик Сильвии разрезал ночь раньше, чем я успела вдоволь «насладиться» своей агонией и придумать, как теперь доковылять до таверны.
Я повернула голову, превозмогая тошноту и слезы. Сквозь редеющий дым и застилавшие глаза влагу увидела фигуры, бегущие от ворот Фодины.
Жрица неслась впереди всех, ее светлые волосы мелькали в лунном свете, в руках она сжимала Брини, которая истерично орала: «Криии-иии-иии!». Не сомневаюсь: моя голубая «жабка» всех и разбудила этим воплем.
За ней следом бежали Марк и Годраш.
Но еще раньше всех возле меня опустился Шэратан. Мрачный, убийственный взгляд атланта скользнул по моей неестественно вывернутой ноге, по ссадинам на руках, по воронкам, оставшимся от взрывов.
— Кто? — вырвалось у него, коротко и жестко.
— Наемник из Рима… Лар, — выдохнула я, чувствуя, как стыд поднимается к щекам поверх боли. — Я… преследовала его от моей комнаты в таверне.
Его кадык дернулся.
— От твоей комнаты?..
— Да. Я его ранила, но он ушел.
— Ясно.
В этот момент до нас добрались остальные.
Годраш и Шэр, не сговариваясь, разошлись в разные стороны, охватывая периметр. Шэр двигался с убийственной грацией и скоростью, сливаясь с тенями. Годраш, напротив, шел тяжело, но его каменные кулаки были сжаты, а маленькие глазки впивались во тьму с первобытной яростью. Они не кричали, не перекликались. Действовали молча, слаженно, как отлаженный механизм войны.
Сильвия рухнула на колени рядом и замерла, осторожно касаясь моей ноги. Ее пальцы дрожали. Брини вырвалась из ее рук и, издавая жалобное попискивание, юркнула ко мне, забившись подмышку. Ее мелкая дрожь совпадала с моей собственной.
Марк мгновенно вскинул руки. Золотистые нити магии вырвались из его пальцев, сплетаясь в полусферу прозрачного, мерцающего щита вокруг нас с Сильвией. Купол лег на землю, отсекая от возможной новой опасности. Марк стоял настороже, его взгляд метался по темноте за щитом, готовый в любой момент усилить защиту или бросить боевое заклятье.
— Ох, Рокси… — прошептала Сильвия спустя минуту, ее глаза затуманились тем же золотистым светом, что и при исцелении. Она смотрела сквозь кожу и мышцы. — Это… это перелом голени… С осколками… Я сделаю, что смогу, но все равно нужно наложить шину.
Сильвия что-то бормотала под нос, то ли молитвы, то ли ругательства, пыталась хоть как-то стабилизировать мою ногу. Но каждое прикосновение вызывало новый виток боли, заставляя темные пятна плясать перед глазами. Я стиснула зубы, чтобы не закричать, глотая соленые слезы и привкус крови от прокушенной губы. Брини тихонько поскуливала у меня на груди, ее золотые глазки были широко раскрыты от страха.
