– Ну, хоть помыться можно, – вздохнула Сильвия с облегчением, уже сбрасывая плащ. Марк и я были с ней полностью согласны. После жары и дороги чистая вода и одежда это именно то, чего не хватало.

Шэр молча снял свой меч и начал расстегивать застежки дорожного плаща. Его мысли явно были еще у того кораллового корабля.

И только Годраш стоял искренне недовольный. Он тыкал толстым пальцем в таз с водой, потом в грубую щетку для чистки, лежащую рядом.

– Это шо за дурь? – возмущенно зарычал он на весь флигель. – Мыться? Зачем? Я ж не слюнтяй какой! Камень не пачкается! Он покрывается благородной патиной!

Он гордо выпятил покрытую дорожной грязью грудь.

Я переглянулась с Марком. Тот едва сдерживал смех.

– Дружище, – начал Марк дипломатично, подходя к троллю. – Ты же не откажешься от кружечки пива? Или трех? А, может, десяти?..

– Еще бы! – буркнул Годраш.

– Так вон тот петух, который встретил нас у входа, тебе это пиво и понюхать не даст. Заявит: "Фу! От тебя, каменюка, пахнет, как от старой помойной ямы после летней жары!”

Годраш нахмурился, его каменные брови съехались к переносице.

– А кто ему сказал, что я пахну? Я ж не пахну! Я ароматен! Как… как свежий гранит после дождя! Или… или теплый сланец на закате!

– Вот именно, "как после дождя", – подхватила я, делая большие глаза. – А сейчас ты пахнешь… как гранит в конюшне. После очень жаркого дня. И очень ленивого конюха.

– Тьфу! – плюнул Годраш, но уже менее уверенно. Он с подозрением понюхал свое каменное предплечье. – Ну… может чутка…

– Его Превосходительство губернатор, – вставил Шэр своим низким, спокойным голосом, не отрываясь от расшнуровывания сапога, – наверняка ценит чистоту. Как и его повара. И их кухня. Где варят… ну, не пиво, конечно, но, возможно, очень крепкий, выдержанный эль? Или медовуху, густую, как смола?

Он бросил многозначительный взгляд на тролля.

Годраш замер. В его маленьких глазках загорелся огонек алчности и… раздумий. Он снова посмотрел на таз, на щетку, потом на нас.

– Эль, говоришь? Густой? Ну… ежели так… – Он тяжело вздохнул, словно ему предложили каторгу. – Ладно! Но только чтоб эль был! И медовуха! А не то!..

Он с грохотом схватил щетку и сунул лапищу в таз, поднимая волну воды на пол.

Мы поспешно ретировались в свои комнаты, оставив тролля наедине с его "благородной патиной" и перспективой эля. Через два часа нам предстояло предстать перед губернатором Картахены. Чистыми, презентабельными и готовыми к новым имперским "радостям".

Если мы наивно думали, что нас ждет тихое уютное чаепитие, как в доме Патрика, то… нет. Реальность ударила нас по лицу роскошной, тяжелой дланью Империи.

Пиршественный зал губернаторской виллы был огромен. Высокие потолки, расписанные фресками с батальными сценами и скучающими нимфами, мраморные колонны, гирлянды из живых цветов и виноградных лоз. Воздух гудел от смеха, приглушенных разговоров и звона бокалов. Сотня гостей, не меньше.

Мужчины в белоснежных тогах с пурпурными или золотыми клавами, женщины в струящихся шелках и паллах, усыпанных драгоценностями, возлежали на пышных триклиниях — низких ложах, расставленных вокруг столов, ломившихся от еды.

Рабы сновали как тени, предлагая диковинные закуски: соловьиные язычки, фаршированных павлинов, паштеты из печени, запеченных целиком кабанов под медовой глазурью.

И мы. Пятно на безупречном полотне имперского великолепия.

Марк и я чувствовали себя как выброшенные на берег рыбы.

Приходилось напрягаться, чтобы сообразить, на какому боку лежать, куда класть косточки, как вежливо отказаться от блюда — все это требовало концентрации, которой не было после дороги и стресса.

Марк и вовсе, казалось, вот-вот лопнет от напряжения, пытаясь скопировать движения знати. Его рыжие волосы, аккуратно причесанные, выглядели неестественно, а туника сидела мешковато и набекрень.

Годраш, напротив, был в своей стихии. Или, вернее, он сам стал стихией.

Выскобленный до блеска, а местами до скрипа, он сиял, как отполированный гранитный идол.

Его каменная физиономия расплывалась в блаженной улыбке. Он один развалился на весь триклиний, хотя по правилам ложе было для троих. Его исполинская рука то и дело взмывала в воздух, подзывая перепуганного виночерпия:

— Эй, виноносец… винобежец, тьфу! Ты, короче, сюда! Полнее наливай, а то я тебе покажу, как эти кувшины умеют летать!

Содержимое кувшинов у его ног пустело с пугающей скоростью. Его новая туника из самого прочного холста, трещала по швам при каждом движении. Он то и дело дергал плечами, пытаясь растянуть ткань, и я молилась всем известным и неизвестным богам, чтобы она выдержала хотя бы до конца ужина.

Сильвия же… Сильвия блистала. Девушка одела изящную столу из тончайшего льна. Волосы, уложенные в элегантную прическу с помощью серебряной шпильки, сияли чистым золотом. Ее природная грация, спокойствие и какая-то внутренняя чистота притягивали взгляды. К ней уже подходили несколько важных матрон и молодых патрициев, завязывая учтивые беседы. Она отвечала с мягкой улыбкой, ее голубые глаза излучали доброжелательность, но в них читалась и легкая отстраненность жрицы. Она чувствовала правила этой игры инстинктивно, как рыба чувствует воду.

Но кое-кого не хватало. Шэратана.

Несмотря на все наши уговоры, он был непреклонен. "Нет". Коротко, ясно, без объяснений. Пока мы готовились, он стоял у узкого окна флигеля, глядя в сторону главного здания особняка, его профиль был резок и задумчив.

— А если этот наемник вновь нападет? — поежилась Сильвия, поправляя складки своей столы. Они уже знали о моей встрече с Ларом и его угрозах. О том, что охота на Марка и Сильвию была открыта.

— В толпе это сделать еще проще, чем в лесу Эрина, — мрачно согласился Марк, нервно теребя край своей туники. — Я слышал болтовню служанок. Флакк собирает на свои ужины полгорода. Проще простого прикинуться одним из приглашенных и… Кряк.

Марк изобразил руками, как втыкает клинок в бок тролля. Годраш юмора не оценил.

— Ага, кряк! — буркнул он и ткнул толстым пальцем в бок Марка. Рыжий маг ахнул и отлетел к стене, потирая ушиб. — Шутник.

— Или ты… ты хочешь уйти? Совсем уйти? — я тоже не сдержалась, вспомнив тот взгляд, которым он смотрел на корабль атлантов. — Тот корабль в порту…

Шэратан тяжело вздохнул. Он медленно обернулся, и его синие глаза встретились с моими. В них была тень чего-то сложного.

- Особняк губернатора когда-то принадлежал Атлантиде. Когда Рим еще не вернул эти земли. За этими стенами наемный убийца вам точно не угрожает. И, нет, я не уйду. Я обещал остаться с вами. До конца заданий или до Самайна. И я останусь. Кажется, это суть нашего с тобой договора, Роксана? — В его глазах мелькнул огонек. — И это если не считать других… нюансов. Я не нарушаю свое слово. Никогда. Но у меня правда появились дела.

— А ты не хочешь, чтобы мы… — я попыталась подобрать слова. Помогли?

— Не хочу, — отрезал он, но тут же смягчил интонацию, словно стараясь сгладить резкость. — Может, позже. Я скажу, если будет что-то… действительно важное.

Я закусила губу, но кивнула.

— Ладно… Будь осторожен.

Когда мы выходили в коридор, направляясь в атриум, Марк нагнал меня, все еще потирая бок.

— Эй, — прошипел он, бросая взгляд на закрытую дверь комнаты Шэра, — о каких таких нюансах говорил остроухий?

Он прищурился с подозрением детектива, учуявшего загадку.

— О других.

— А-а-а… — протянул Марк, его рыжие брови поползли к волосам. — Понятно…

Он бросил на меня долгий, изучающий взгляд, полный немых вопросов и догадок, но больше не стал допытываться. Пока.

Пир гремел вовсю.

Годраш, уже навеселе, громко требовал целиком зажаренного кабанчика и волыну. Сильвию безуспешно пытался разговорить настойчивый седой сенатор, явно интересующийся не богами, а декольте жрицы, в которое он заглядывал масляными глазками. А Марк и я сливались с мраморной колонной, когда к нам подошел тот самый вилик, управляющий. Его лицо выражало привычную брезгливость.