По спине пробегает дрожь, и мороз тут ни при чём.

Эта девочка… что-то во мне пробуждает. Примитивное. Голодное. Темноту, которой я всегда позволял существовать лишь на поводке. Желание преследовать её, загнать в снег и забрать себе — настолько сильное, что затмевает всё остальное.

Но рядом с этим звериным хотением живёт другое чувство. Не менее яростное. Инстинкт заслонить её всем телом, растерзать любого, кто посмеет дотронуться. Разорвать. Вырвать кишки. Переломать кости.

Эта двойственность выбивает почву из-под ног. Словно внутри меня дерутся два зверя. И обе твари до смешного живучи.

Я никогда не считал себя человеком. Я убийца. Монстр, который с детства знал вкус крови лучше, чем вкус хлеба. Убивать — легко. Приятно. Привычно. Сердце у меня не дёргается, когда я перерезаю чью-то глотку. Никогда не дёргалось.

Но мысль о том, что кровь Айви может пролиться… что её хрупкое тело может перестать двигаться…

В груди что-то щёлкает, пропуская удар. Холодный страх змеится в жилах.

Недовольно хмурясь, я отрываю взгляд от гипнотического покачивания её бёдер и возвращаю вниманию окружающей тишине. Впереди идёт Призрак — его громадная фигура будто вырублена из скалы. Он рассекает сугробы, как хищник, рождённый в этих краях.

Мой хват на винтовке хрустит из-за напряжения, когда перед глазами вспыхивает воспоминание: как он схватил Айви. Чужие руки на ней. Слишком сильные, слишком непредсказуемые.

На секунду я был готов всадить пулю ему между глаз. И плевать, что он дикий брат Тэйна.

Я не знал, что он собирается сделать. Вывернуть ей руку? Бросить с обрыва? Его мозги — это чертово болото, где гниёт всё, что когда-то называлось здравым смыслом.

Даже я — более предсказуемый, чем он.

Мысль о том, что я едва не потерял контроль, колет изнутри. Я не позволяю себе промахов. Никогда. Моя дисциплина — моё оружие, ничуть не хуже ножей.

Потерять контроль, даже на удар сердца…

Непростительно.

Я стискиваю зубы, запирая опасные импульсы глубоко внутри — за стальными дверями, откуда обычно вылезают только крики моих жертв. Сейчас — не время. Запах крови уже витает в морозном воздухе. Скоро начнётся охота.

Далеко впереди клубится дым — серый шрам на горизонте, поднимающийся в серое небо. Наше цели — всего за стеной деревьев: укреплённая усадьба, обнесённая колючей проволокой и набитая вооружёнными охранниками.

Гнездо шершней. И мы идём разорвать его голыми руками.

Улыбка тянет мне губы. Я живу ради таких моментов. Ради последней секунды тишины перед бурей. Ради горячего всплеска, когда сталь входит в тело, а воздух наполняется порохом и криками.

Но эта новая жажда внутри меня — та, что тянется к Айви, — ломает привычный мир.

Я не хочу её крови. Не хочу её страха.

Я хочу сохранить её.

Это… слабость.

Опасная, смертельная слабость.

Тэйн поднимает кулак — универсальный жест. Мы достигли опушки. Скелетные стволы деревьев открывают вид на имение.

— Виски, — шепчу я, голос сиплый, низкий. — Ты со мной. Пора искать наш насест.

Громила коротко кивает, оглядывая хребты и выступы скал. Я перевожу взгляд на Айви. Она смотрит прямо на меня — её глаза, яркие, как ледяная вода, пронзают в самое нутро. Чёрная балаклава только подчёркивает цвет радужки.

— А ты — со мной, маленький кролик, — говорю я.

Имя скатывается с языка само собой. И меня раздражает, что Тэйн велел всем сегодня так её называть. Я придумал это первым. Это моё. И мне не нравится слышать, как оно звучит из чужих ртов.

Но спорить сейчас — не время.

Её глаза на мгновение твердеют, вспыхивает короткий вызов, но потом она коротко кивает и становится рядом, пока я веду нас вверх по узкой звериной тропе, петляющей всё выше в зубастые скалы.

Виски идёт впереди, винтовка у плеча, ствол плавно описывает дуги, прочёсывая окрестности. Да, этот идиот играет в клоуна при каждом удобном случае, но когда ставки достаточно высоки — он превращается в безмозглого, но чертовски эффективного хищника. А с Айви в наших рядах ставки выше, чем когда-либо.

Я замыкаю колонну, держа Айви между нами, пока мы поднимаемся навстречу леденящему ветру. Её запах всё ещё подавлен — и это раздражает сильнее, чем должно. Я ловлю себя на том, что скучаю по нему.

Но Чума был прав. Она отвлекает и без аромата.

Желание схватить её, притянуть к себе так плотно, чтобы её хрупкое тело буквально растворилось в моём — чуть ли не обрушивается на меня сверху, как лавина. Я сжимаю челюсть до боли, удерживая этот поток звериной тяги.

Да что со мной, блять, происходит?

Я не какой-то сопливый щенок, живущий ради собственного члена. Я был один на один с десятками омег — их запахи висели в воздухе как туман, густые, приторные… и ничего, кроме лёгкого раздражения, я никогда не ощущал.

Но она…

Она — как сирена, ведущая меня на скалы одним только движением бёдер, что становятся полнее и мягче с каждым днём. Это безумие. Чистое, разъедающее безумие. И я ни черта не понимаю, как его остановить.

Впереди Виски замирает, поднимая кулак. Я мгновенно напрягаюсь, просчитывая угрозы, даже не моргнув. Но затем он кивает в сторону выступа, торчащего из горы — зубчатая площадка с идеальным обзором на долину и засевший в ней объект.

Улыбка медленно тянет мои губы.

Идеально.

— Здесь и работаем, — бросаю я Виски, уже снимая винтовку с плеча. — Я забираю верх.

Он хмурится, но спорить не решается — не в момент начала охоты. Кивает, устраиваясь у скал, тяжёлое оружие ложится на камень, ствол скользит по дуге в поисках первой цели.

Я поворачиваюсь к Айви, ловлю её взгляд — прямой, хищный, слишком смелый.

— Со мной, маленький кролик, — произношу я, начиная подниматься по обледенелому камню.

И она… Она даже не колеблется. Просто кивает и лезет следом.

Слишком легко.

Слишком уверенно.

Слишком соблазнительно.

Каждое её движение — мягкая, гибкая линия, будто у неё под кожей не мышцы, а струны, натянутые до идеала. И с каждым сантиметром подъёма желание внутри меня становится хуже, плотнее, горячее.

Чёртова омега.

Узкий выступ наверху едва вмещает нас обоих. Айви прижимается спиной к ледяному камню, выглядывая у меня из-за плеча. И её тепло — её чёртово, мягкое, живое тепло — прожигает мне спину сквозь все слои экипировки. Её дыхание касается моей шеи, едва заметное, но от него по коже поднимается дрожь.

Я ложусь на камень, принимаю стрелковую позу, одним глазом впиваясь в прицел. Имение — как на ладони. На стенах — охранники, двое на парапете, один в башне. Ждут врагов. Не знают, что враг уже смотрит им прямо в горло.

Мой палец ласкает скобу спускового крючка. Знакомое, почти интимное движение. Вот он — мой первый. Солдат в дозорной вышке. Скучает. Щурится от ветра.

Бессмертный — ещё секунду.

— Может, отвернёшься на этом моменте, Принцесса? — мурлычу я через плечо. Айви, вжавшись в угол, смотрит на меня так, будто ей до лампочки кровь. Последний подкол — но он… опасен. Потому что я хочу не просто задеть её.

Я хочу быть у неё под кожей. Пролезть внутрь. Занять все мысли, все слабости, все пустоты. Заполнить их собой. Как компенсация за то, что я хочу оказаться глубоко между её бёдер.

Но Айви не моргает. Не вздрагивает. Только смотрит. Глаза стекленеют — то ли равнодушие, то ли холодный опыт.

— Не волнуйся за меня, — выдыхает она.

Наши взгляды сталкиваются, и в этой короткой тишине между нами рождается что-то острое и опасное. Потом я разворачиваюсь к прицелу. Вдыхаю. Задерживаю дыхание. И нахожу свою цель.

Выстрел гремит, как громовой удар, отдача врезается в плечо, а часовой оседает на настил в кровавом всплеске. Губы сами растягиваются в хищную ухмылку, пока я передёргиваю затвор и снова ловлю следующую цель в перекрестье.

Вот оно. То, ради чего я существую. Азарт охоты. Пьянящая власть — раздавать жизнь и смерть каждым нажатием спускового крючка. Хотя, если честно, я бы предпочёл тёплую близость клинка, запах горячей крови на расстоянии вдоха — но и это сойдёт.