После этого он мерзко захихикал, как крысёныш, а я громко, чтобы все слышали, произнёс:

— Ты ведь обещал отпустить Аркаса, если он выживет у разлома.

Граст моментально перестал смеяться. Лицо его вытянулось, он насупился и посмотрел на меня, как на главного своего врага.

Я ухмыльнулся и добавил:

— Так расскажи отцу, что ты своё слово барона сначала дал, а потом назад забрал. Пусть он услышит это прямо от тебя.

Старший Бильдорн бросил на меня недовольный взгляд — но без ярости, просто как на наглеца, который зашёл немного дальше, чем положено. А потом перевёл взгляд на сына. И вот уже этот взгляд не сулил ничего хорошего.

Граст переступал с ноги на ногу, глядя то на отца, то в сторону, а потом пробормотал:

— Я… я не то чтобы обещал. Да, разговор был, но я до конца не решил. И вообще, какой-то там преступник, оборванец, не может требовать от барона ничего.

Аркас, лежавший на земле, чуть приподнял голову. Голос у него был слабый, но слова прозвучали отчётливо:

— Была договорённость. Я не идиот идти к разлому без гарантии. Ты дал слово. Баронское слово.

Старший Бильдорн посмотрел на сына и спросил:

— Ты дал слово отпустить его, если он отдежурит?

Граст помялся, будто искал выход, но под взглядом отца сник и пробурчал:

— Дал, но…

— Никаких «но», — перебил его старый барон, голос он и в этот раз не повысил, но в нём уже звенел металл. — Слово барона — твёрже камня. Неважно, кому ты его дал. Обещал — значит, выполни. Как только этого пройдоху вылечат, он будет свободен.

Барончик побледнел, но возражать не решался. Он лишь с обидой пробормотал, глядя на отца:

— Но ты же сам хотел его повесить.

Барон кивнул и сказал:

— Хотел. И повесил бы. С радостью. Но ты решил отправить его к прорыву вместо этого.

Граст опустил голову. Видно было, что до парня дошло, как он облажался. По всем фронтам. И Аркаса освободил, и отца разозлил, и перед кучей народа опозорился.

— И я его повешу, — продолжил тем временем старший барон всё тем же ровным голосом. — Обязательно. Когда в следующий раз поймаю. Но сейчас он свободен. Это не обсуждается.

Барон шагнул вперёд и заговорил уже громче, обращаясь сразу ко всем — и к наёмникам, и к гвардейцам, и даже к лекарям:

— Запрещаю трогать Аркаса до конца сегодняшнего дня, до полуночи! Кто ослушается, будет обвинён в том, что помешал барону сдержать слово!

Все слушали молча. Возражать никто не решился. Да, кроме Граста, никто и не хотел возражать. А тот сморщился и совсем поник. Старший тем временем подошёл к лежащему Аркасу, посмотрел на него сверху вниз и спокойно сказал:

— Тебе сильно повезло. Мой сын поступил опрометчиво, отправив тебя к разлому. Не знаю, как ты там выжил, но если я тебя ещё раз поймаю, повешу лично. А я тебя поймаю.

Аркас благоразумно промолчал. Глаза у него были открыты, но он даже не попытался что-то сказать. Лишь слегка кивнул — мол, понял.

А я стоял рядом и думал: чем же Аркас так этим Бильдорнам занозил? Что он мог сделать, чтобы барон и его отпрыск так люто его ненавидели? Что за преступления он совершил, что за них должны были повесить?

Бильдорн между тем подошёл вплотную к сыну и сказал:

— А тебе, сын, я хочу дать совет. Впредь не разбрасывайся обещаниями. А уж если дал слово — держи его. Не позор род.

Говорил он без эмоций, спокойно, и я отметил про себя ещё раз, что выдержка у старшего Бильдорна железная. Сын в этом плане явно был не в него. Тот при этих словах стоял, как побитый пёс, и даже не пытался ничего сказать. Да и что тут скажешь, когда так облажался?

После этого Бильдорн-старший кивнул капитану, и они отошли чуть в сторону — видимо, что-то обсуждать. А барончик — вот же неугомонный — тут же преобразился, подбежал к Аркасу и всё с тем же мерзким самодовольством заявил:

— Ничего ещё не окончено! Подожду до полуночи, а потом тебе конец!

И тут я точно понял, что Граст — психически больной. Тут уже без вариантов. А ещё к моей сестре сватался упырь.

— А ты найди меня после полуночи, — усмехнувшись, произнёс тем временем Аркас, которому вообще до лампочки были угрозы барончика.

Глядя на весь этот цирк, я не выдержал и рассмеялся. Граст аж подпрыгнул от злости и переключился на меня.

— И надо ещё разобраться, Оливар, чего ты так об этом преступнике заботишься! — прошипел он. — Может, вы с ним заодно!

— Я же тебе уже сказал, — ответил я спокойно. — Раз нас не отпустили, значит, смена не закончена, и мы всё ещё одна команда. А за команду я буду стоять. И за этого храброго парня, и даже за этих ссыкунов ряженых, которые нас бросили. Нас в академии так учат. И мне вот даже интересно, где учился ты, если тебя не научили таким простым вещам.

Тут я немного соврал, конечно. Учили меня этому не в академии, а в армии в другом мире — но какая разница? Смысл тот же.

— Зря ты, Оливар, полез не в своё дело! — сказал барончик. — Ты об этом ещё сильно пожалеешь! Я тебя накажу!

— Наказывалка у тебя ещё не выросла, — ответил я и отмахнулся от него, потому как реально уже задолбал до невозможности.

К тому же как раз вернулась первая партия гвардейцев с зачистки. Они шли широким шагом, довольные, уставшие. Доспехи покрыты слизью и пятнами крови тварей, мечи испачканы, плащи в клочьях. Видно, что пришлось поработать. Они подошли к капитану и старшему Бильдорну. Я, естественно, тоже направился к ним — любопытно было, что скажут. Один из гвардейцев, видимо, старший в группе, отдал честь и отчитался:

— Господин капитан, территория вокруг разлома зачищена! Несколько отрядов отправлены прочёсывать окрестности.

— Высшая тварь уничтожена? — уточнил капитан.

— Уничтожена, — ответил гвардеец. — Но не нами. Её убили дежурные. Мы лишь зафиксировали, что она мертва.

По лицам прошло удивление. Даже воздух будто на секунду застыл. Все обернулись и посмотрели на меня, Лиру и Аркаса.

— Как вам это удалось? — спросил капитан.

— Было трудно, — ответил я. — Особенно когда сбежали, сверкая пятками, ваши якобы профессионалы. Но мы справились.

— Попалось, наверное, что-то слабое, повезло, — раздалось из-за наших спин — и тут Граст решил поехидничать.

Гвардеец на эти слова лишь покачал головой и сказал:

— Не слабое. Третьим из разлома вышел краснокожий.

Все снова переглянулись, словно не веря своим ушам. Даже капитан на миг остолбенел.

— Краснокожий? — переспросил он. — Этого не может быть. Три человека не могут убить краснокожего. Это просто невозможно. Вы не ошиблись?

— Нет, господин капитан, — ответил гвардеец. — Краснокожий. Ещё и с камнями на спине.

Тут даже старый Бильдорн впервые проявил яркую эмоцию — искреннее удивление. Он поднял бровь, посмотрел на меня, словно оценивая заново, прищурился.

— Кто бы там ни был — краснокожий или кто-то другой, по большому счёту это не имеет большого значения, — сказал капитан. — Важно одно — дежурные убили тварь высшего порядка.

После этого он достал блокнот с карандашом из кармана и обратился ко мне:

— Кто конкретно убил тварь?

— Мы трое, — ответил я.

Капитан покачал головой.

— Это не ответ. По уставу я должен вписать одного. Указом императора за уничтожение твари высшего порядка полагается награда. Нужно указать, кому именно.

— Но мы все её убили, — сказал я.

И это была правда. Без Лиры и Аркаса я бы просто не дожил до момента, когда проснулся Хрант. Они держали тварь, рисковали, спасали. Их заслуга была ничуть не меньше моей.

— Я должен вписать кого-то одного, — пояснил капитан. — А уж как вы там поделите награду — решайте сами. Хоть на всех дежурных. Так кого вписывать в отчёт?

— Господина Аристарна Оливара, — сказал Аркас, едва слышно, но уверенно.

Капитан кивнул и записал моё имя в блокнот.

— А справку дадите? — спросил я.

Капитан поднял взгляд и растерянно спросил:

— Какую справку?

— По месту учёбы, в академию, — пояснил я. — Может, от практики освободят.