Через четверть часа вся наша смена стояла готовая в той или иной степени и напряжённая, уставившись в сторону разлома. Наёмники держались ближе к центру платформы, выстроившись полукругом: рыцари — в середине, маги — по краям. Они были привычны к подобному, поэтому вид у всех был напряжённый, но спокойный.

Простые мужики встали у краёв как попало и с интересом и ужасом смотрели на разлом — они такое видели впервые. Мы с Лирой тоже встали у края платформы, но не слишком близко к разлому: чтобы видеть, что происходить, но не попасть под раздачу первыми.

Наёмники стояли молча, а мужики гадали, какие твари полезут. Уже всем было ясно, что не летающие — «дорога» показала себя слишком отчётливо. Но какие именно твари выйдут, никто не знал. Все надеялись, что попроще и не в большом количестве.

Разлом к этому моменту изменился до неузнаваемости. Дорога дошла уже до платформы, наполовину её сковала и быстро тянулась к берегу. В середине разлома вода, казалось, уже кипит, а по кругу бегали светящиеся трещины — то красные, то жёлтые, как раскалённый металл. Между ними просачивался дым, густой и едкий, сразу же растворяющийся в воздухе. Из разлома исходил низкий гул, будто в глубине дышал кто-то огромный. Я смотрел на это всё и не мог отвести глаз, было настолько жутко, что мне натурально казалось, что у меня волосы встают дыбом от этого зрелища.

А дальше — больше. Внезапно середина разлома разверзлась, и оттуда сначала появился узкий луч света, как вспышка молнии под водой, потом он распахнулся шире, с треском и грохотом. В стороны рванули снопы яркого сияния — белого и зелёного, будто кто-то вырвал кусок неба и втолкнул его в воду. Следом из недр разлома вырвался клуб дыма и пара, резко пахнуло серой. Воздух завибрировал, загудел, как медный гонг, а по воде пошли такие волны, что платформа ощутимо дрогнула.

— Ну вот, — пробормотал я. — Теперь, похоже, реально началось.

И сразу же после этого появилась первая тварь. Она «выкатилась» на дорогу с густым клубом пара, который быстро развеялся. И я смог разглядеть тварь. Низкая, я бы даже сказал, приплюснутая, размером с крупного барсука, но шире и короче. Шкура твари — словно корка из окаменевших наростов; хвоста нет; лапы короткие; голова непропорционально большая; огромная пасть перекошена и набита тонкими, как иглы, зубами. На макушке — клочья жёсткой тёмной шерсти, будто грязная щётка; дальше по телу шерсти не было вовсе, только плотная бронешкура. Маленькие жёлтые глаза жутко светились.

Тварь злобно зарычала и немного отошла от центра разлома, и тут же за ней полезли ещё две, почти близнецы: та же сплюснутая туша, те же иглы в пасти. Следом появилась четвёртая, за ней пятая. Все они скалились, рычали, жадно втягивали носами воздух, в надежде почуять запах своих потенциальных жертв. А потом все разом завыли, да так громко и жутко, что не то что мурашки по спине побежали — мурашищи затопали! И дико захотелось оказаться сейчас где-нибудь далеко, желательно в другом мире, в Питере, в любимом баре с закрывающейся дверью.

— Они вышли! Смена закончена! Можно бежать! — неожиданно взвизгнул один из оборванцев и сорвался с места.

Он помчался к берегу по серой корке так, будто всю жизнь мечтал стать чемпионом по бегу. За ним рванули ещё трое, в том числе и тот, что пришёл на дежурство с камнем. Разумеется, своё оружие он перед этим выбросил.

— Ой, дураки, — негромко произнесла Лира, глядя вслед беглецам.

Я тоже считал, что мужики поступили глупо, но легко рассуждать, когда у тебя на поясе висит меч, а внутри дремлет Хрант Разрушитель. А на что было рассчитывать этим беднягам? Ничего хорошего в любом случае. Возможно, они это понимали и решили рискнуть — ведь если при побеге у них был хоть один шанс из ста выжить, это намного лучше, чем ноль в случае нахождения на платформе.

К слову, ребята довольно неплохо ускорились — шероховатая поверхность дороги позволяла хорошо бежать. Но к сожалению, не только мужикам — сцепление когтей тварей с дорогой было ещё лучше. Три из них сорвались с места одновременно — как по команде. Они неслись, почти не поднимая лап, словно скользили, их игольчатые пасти щёлкали, издавая короткие стеклянные звуки, как у бьющихся тонких бокалов. Короткие тела работали, как пружины — скачок, ещё скачок, и расстояние между тварями и мужиками таяло на глазах.

Бедняки бежали, не оглядываясь — понимали, что на счету каждая секунда. Страх гнал их вперёд, к берегу, словно там их ждала какая-то серьёзная защита. Один из них споткнулся, взмахнул руками, но не упал — поймал равновесие и понёсся дальше. Другой всё же оглянулся, не выдержал. Явно хотел увидеть, что твари отстали. Но нет — те были всё ближе и ближе. Их лапы царапали дорогу с сухим скрежетом, рывок, ещё рывок — расстояние таяло.

И наконец тварь, бегущая первой, прыгнула и вцепилась в ногу одному из мужиков. Тот тут же упал, принялся кричать и отмахиваться. Но толку не было — в него уже вцепились остальные монстры и принялись рвать беднягу на части. Мужики резко остановились — похоже, поняли, что убежать не получится и, отчаянно замахав тесаками и вилами, бросились на тварей.

Тому, кто был с вилами, даже удалось воткнуть их в брюхо одной из тварей, ловко подцепив её снизу. С диким воплем он поднял её — тварь дёргалась на вилах, размахивала лапами, истошно скулила и хрипела. С неё уже было всё ясно.

Но мужик слишком долго любовался на результат своего удачного удара и потерял драгоценные секунды. Вторая тварь вцепилась ему в ногу, дёрнула вниз, и бедняга повалился набок, выпустив вилы. Игольчатая пасть сомкнулась у него на бедре, мужик бил по ней кулаками, кричал, но недолго — тварь отпустила ногу и вцепилась ему в живот. Третья свалила на землю того, что махал тесаком, безуспешно пытаясь пробить им практически каменную шкуру.

Через минуту всё было кончено. Одна тварь валялась на дороге с вилами в брюхе, а две другие рвали на части тела невезучих беглецов. На платформе стояла тишина. Потом кто-то из мужиков выдохнул:

— Хоть одну завалили…

— А что толку? — сказал другой, дрожащим голосом. — Четверо полегли, чтобы одну убить. Всех нас здесь порвут, если гвардия не успеет быстро прийти.

— Потому что бежать не надо было, — произнёс третий. — Твари, считай, им в спину ударили.

После этого снова воцарилась тишина, а из разлома к этому времени вылезло уже под полтора десятка тварей. Они сбились в кучку на дороге, скалились, рычали, но нападать на нас почему-то не спешили.

— Лира, а чего они стоят? — спросил я. — Как будто боятся нас.

— Именно, — ответила девушка, не спуская глаз с чудищ. — Это стайные твари. Они чувствуют, что нас больше, и пока нападать не рискуют. Но как только вылезет ещё штук десять, они кинутся. Ну или после того, как вернутся и первыми набросятся на нас те, что уже пожрали. Они почувствовали вкус крови, они уже ничего не боятся.

— Ну, значит, не такие уж они и тупые, твари эти, — усмехнулся я.

— Эти тупые, — сказала Лира. — А вот высокоуровневые, те уже соображают хорошо. Мне иногда кажется, что не хуже нас.

Тем временем две твари, что разорвали бедняков, вернулись к своим собратьям и взвыли как-то уж совсем дико. Остальные тут же поддержали этот вой, а через некоторое время он перешёл в глухое рычание, и твари выдвинулись в нашу сторону. Сначала те две, что почувствовали вкус крови, за ними — остальные. Они шли к платформе, тяжело переставляя лапы и не отводя от нас светящихся жёлтых глаз.

Двор замка барона Бильдорна был выложен светлым полированным камнем, отливавшим золотистыми и розовыми бликами в солнечном свете. Вдоль стен тянулись клумбы с аккуратно подстриженными кустами и цветами, ни бойниц по периметру, ни каких-либо особых креплений не было — парящему замку это просто не требовалось. Двор предназначался для прогулок и приёмов, а не для обороны. В самом его центре возвышалась бронзовая статуя всадника с поднятым мечом — памятник кому-то из легендарных предков ныне здравствующего главы рода.