Слезы навернулись у нее на глаза, и она обхватила лицо Натальи обеими руками. — Ты серьезно? О Боже, я собираюсь стать тетей!

Наталья кивнула, ее собственные глаза заблестели от волнения. Кали снова обняла ее, на этот раз мягче, открыто плача.

Я стоял в стороне, засунув руки в карманы, наблюдая, как две самые важные женщины в моей жизни обнимают друг друга. Редкая мягкость наполнила меня, когда я прислонился к стойке.

Настоящее

Гостиная нашего таунхауса была моим любимым местом, наполненным естественным светом, который лился через высокие окна на фасаде и падал на современную, уютную мебель, которая, по настоянию Тревора, нам была необходима. Это была первая комната, в которую вы попадали, переступая порог.

Мария заняла плюшевый уголок в секции, поджав под себя ноги и держа на коленях учебник.

С тех пор как она приехала, она была в режиме учебы, ее обычная интенсивность удвоилась. Наблюдать, как она старается на промежуточных экзаменах, было разительным контрастом с той Марией, с которой я выросла, — той, которая прогуливала занятия, закатывала глаза на все академическое экзамены и всегда получала наказание, на которое никогда не ходила.

Теперь, казалось, ничто не могло отвлечь ее внимание от записей.

— Эм, — произнесла я ее прозвище, растягиваясь на противоположном конце дивана. — Ты действительно собираешься игнорировать меня все время, пока ты здесь?

Она не подняла глаз. — Извини. Промежуточные экзамены.

Я приподняла бровь. — Хорошо, но ребята ушли, и это первый раз, когда мы можем наверстать упущенное за несколько недель. Ты не можешь уделить десять минут своей сестре?

Ее карандаш замер на середине постукивания, когда она подняла глаза. — Я бы с удовольствием, но провал на экзамене по экономике точно не говорит о личностном росте.

Я со смехом покачала головой. — Сделай перерыв. У тебя разболится голова.

Она вздохнула, закрывая учебник и откидываясь на подушки. — Хорошо. Но если я не сдам экзамен, я обвиню тебя.

— У тебя все отлично получится. — Я ухмыльнулась, счастливая, что наконец-то вытащила ее из спирали учебы. — Ну, как жизнь? Зак всё ещё пытается переплюнуть Тревора в романтических отношениях?

При этих словах ее губы дрогнули, и я могу сказать, что она пыталась не улыбнуться. — Всегда.

Она потянулась, чтобы положить учебник в сумку Birkin, но остановилась на середине движения. Ее брови сошлись на переносице, и с раздраженным вздохом она схватила свой телефон.

— Подожди секунду, Нат, — сказала она мне, набирая номер.

Соединение произошло после первого гудка.

— Разве я не говорила тебе перестать класть деньги в мой бумажник?

Я не смогла удержаться от смешка.

Благодаря тому, что она зарабатывала, работая на Руис, а позже с итальянцами, у Марии было достаточно денег. Но когда я заглянула в ее сумку и увидела ее бумажник, битком набитый стодолларовыми купюрами — судя по аккуратным стопкам, они были не ее.

Они принадлежали Заку.

На другом конце провода послышался глубокий голос Зака, спокойный и невозмутимый. — Может быть, я смогу что-то вспомнить...

— Да? Ну, у меня от них болит спина. Они такие тяжелые.

— Черт. Правда?

— Да.

Повисла пауза, а затем послышался веселый голос Зака. — Тогда мне лучше нанять тебе телохранителя. Чтобы он мог носить с собой все твои деньги.

У Марии отвисла челюсть. Ее тон понизился, прежде чем она ответила сквозь стиснутые зубы: — В этом нет необходимости.

В трубке послышался тихий смешок Зака. — Я люблю тебя, детка.

— Я тоже тебя люблю, — Пробормотала она, прежде чем повесить трубку.

Я приподняла бровь, когда она оставила свой телефон на стеклянном кофейном столике. — Что случилось, Эм?

Она откинулась назад, скрестив руки на груди. — Клянусь, он не забудет того, что произошло между нами.

— Разрыв отношений?

Она кивнула, глубокий вздох сорвался с ее губ. — Да. Но дело не только в подарках и деньгах. Я вижу, как это разрывает его на части изнутри. Я вижу и чувствую это каждый раз, когда мы целуемся или… Ты знаешь. Он себе этого не простит.

Я грустно улыбнулась, у меня вырвался вздох. — То, что произошло с вами, ребята, было… Интенсивно.

Мария покачала головой. — Ты должна понять, Нат… То, что я видела и пережила — и в Бронксе, и в качестве наемного убийцы, — то, что произошло, было ничем. Все, что он сделал, это продержал меня в той комнате два дня. В своей квартире в Квинсе. Он никогда не причинял мне вреда, даже когда думал, что меня послали убить его. — Она отвела глаза, в ее голосе слышался намек. — К тому же, мы даже...

Я задохнулась от смеха. — Пока ты была его пленницей? Я должна была догадаться, что ты будешь такой извращенкой.

Она закатила глаза, на ее щеках появился слабый румянец. — Эти чувства просто так не проходят.

— Так почему же он все еще чувствует себя виноватым? — Спросила я, теперь более серьезно. Я потянулась и слегка сжала ее руку.

Она колебалась, ее взгляд смягчился. — Когда он сказал, что между нами ничего не было настоящего. Что он использовал меня, чтобы добраться до Руиз. Конечно, теперь я знаю, что это была ложь, но… Именно это и причиняло боль.

Я сделала еще один глубокий вдох, понимающе кивая. — Я понимаю.

— Когда я ушла от него в Квинсе, он сказал мне, что солгал. Но я ему не поверила.

— Когда ты ему поверила? — Спросила я, наклоняясь вперед.

Она тихонько вздохнула, ее голос был едва громче шепота. — Когда он истекал кровью из-за того, что получил четыре пули в грудь из-за меня.

— Боже... — Я покачала головой, воспоминание ярко всплыло в моей голове. — Ты не переставала плакать в больнице. Я никогда раньше не видела тебя такой.

Мария медленно покачала головой с отстраненным выражением лица. — Он чуть не умер, Нат. Из-за меня. — Она сглотнула. — И теперь он зол на себя за то, что заставил меня плакать. Хотела бы я знать, как помочь ему преодолеть это.

— Вы до сих пор об этом говорите? — Мягко спросила я.

— Говорили, когда снова сошлись, — призналась она. — Я рассказала ему все — о своем прошлом, о том, что произошло между нами, о том, что я чувствовала. Он рассказал мне все… Больше нечего сказать. Он просто… Не простит себе этого.

Я притянула ее в объятия. — Он просто действительно любит тебя, Эм. То, что он сделал, было неправильно, и это его способ извиниться, хотя ты уже простила его. — Отстранившись, я обхватила ладонями ее лицо. — Дай ему немного времени. Прошло всего три месяца.

Мария улыбнулась.

— И поговори с ним снова. Скажи ему, что ты чувствуешь.

Она рассмеялась, выпрямляясь. — Да. Ты права. Я так и сделаю.

Входная дверь открылась, и я подняла взгляд со своего места на диване, чтобы увидеть, как входят Тревор и Зак.

Говоря о дьяволе.

— Привет! — Сказали мы с Марией в унисон, в наших голосах чувствовалась теплота.

Парни одарили нас улыбками, снимая свои зимние куртки. Улыбка Тревора была мягкой и полной обожания, в то время как ухмылка Зака была широкой и слегка дразнящей — классическая для него.

Я наблюдала, как Зак направился прямо к Марии, которая извивалась на коленях на диване. Он обнял ее за талию, прижимая к себе так, словно отсутствовал несколько дней, а не часов.

— Mi amor, — Прошептал он низким интимным голосом и наклонился, чтобы поцеловать её.

Она тихо выдохнула, ее руки уже скользнули под его черную футболку, чтобы коснуться его пресса. — Я скучала по тебе, — Прошептала она ему в губы.

Я обратила свое внимание на Тревора, застенчиво улыбаясь, когда он обогнул диван и подошел ко мне. Его усмешка была игривой, но то, как он поцеловал меня — медленное, сладкое притяжение, — заставило мое сердце затрепетать даже сейчас.