— Если вы собираетесь действовать именно так, возможно, мне нужно напомнить всем, что поставлено на карту. — Сальваторе выдохнул, звук был хриплым от раздражения. — Вы будете сотрудничать. Вам не обязательно нравиться друг другу. Вам даже не обязательно доверять друг другу. Но вы будете работать вместе. Мне все равно, как вы это сделаете. Просто сделайте это.

Наталья не ответила. Ее челюсть сжалась, и на краткий миг я подумал, что она будет спорить. Но вместо этого она резко кивнула отцу и вышла из комнаты.

Остальные последовали за ней, как будто ее слова и действия были законом.

Выйдя из офиса, я кивнул своим людям, чтобы они подождали меня снаружи. Когда я вернулся на вечеринку, низкий гул музыки усилился, но мое внимание было приковано к женщине, стоявшей у бара в другом конце главного зала.

Она стояла, прислонившись к стойке и слегка наклонив голову, слушая мужчину, которого я сразу узнал. Джованни ДеМоне.

Если моя кровь и не кипела после нашей перепалки в офисе, то сейчас она достигла своего пика.

Ебанный. Джованни.

Высокий, широкоплечий, с ухмылкой, которая была одновременно высокомерной и очаровательной, в зависимости от того, кого ты спрашивал. На пять лет старше мужчины мечты Натальи и Коза Ностры, которому предназначалось не только управлять империей своей семьи, но и стать Боссом всех Боссов, он выглядел как мужчина, у которого было все.

И прямо сейчас этот придурок наклонился к Наталье слишком близко.

Она улыбнулась.

Это была не та мягкая, теплая улыбка, которую я помнил много лет назад, но ее было достаточно, чтобы у меня сжалось в груди.

Она взяла у него стопку, ее наманикюренные пальцы касались его всего на секунду дольше, чем необходимо.

Что-то внутри меня оборвалось.

Джованни повернул голову, когда я подошел к ним, как будто знал, что я наблюдал. Его ухмылка стала шире, медленно и нарочито, когда он выпрямился, прислонившись к стойке бара, небрежно протягивая Наталье вторую рюмку, которую она тут же осушила.

— Тревор Су, — сказал он ровно, в его голосе было достаточно фальшивой теплоты, чтобы дать мне понять, что он убил бы меня, если бы мог. — Давно не виделись. Ты всё так же появляешься везде, где не нужен.

Я остановился совсем рядом с ним, руки в карманах, выражение лица спокойное. — Джованни, — поздоровался я в ответ, намеренно не называя его фамилии. Я кивнул на бокал в руке Натальи, стараясь сохранять нейтральный тон. — Развлекаешь всех сегодня вечером?

Он усмехнулся, низко и сочно, как будто мы обменивались какой-то личной шуткой. — Кто-то же должен, разве нет? — Его взгляд на мгновение метнулся к Наталье, наклон его головы был почти собственническим. — Я подумал, что начну с именинницы.

Моя челюсть напряглась, но я не показал этого. Вместо этого я повернулся к Наталье, мой тон был спокойным. — Наслаждаешься?

Она приподняла бровь, делая неторопливый глоток напитка, который ей дал Джованни. — Определенно.

Тонкий укол попал в цель, но я не клюнул на наживку. Ухмылка Джованни стала шире, его темные глаза весело заблестели.

Я никогда не мог понять его отсутствия реакции.

Если бы кто-то заговорил подобным образом с женщиной, которая меня интересовала, я бы всадил по пуле в глаза каждому из них.

— Я и не подозревал, что твой список гостей такой щедрый.

Наталья с тихим звоном поставила свой бокал, ее пристальный взгляд встретился с моим. — Ты ведь тоже здесь, разве нет?

Уголок рта Джованни дернулся, от него практически исходило удовлетворение. Он наслаждался этим, подпитываясь созданным им напряжением. — Теперь полегче. Мы же не хотим устраивать сцену, правда?

Взгляд Натальи метался между нами, выражение ее лица было непроницаемым. Она допила свой напиток, стакан звякнул о стойку, когда она поставила его на стол с нарочитой силой. Не говоря ни слова, она повернулась и зашагала прочь, ее розовые каблучки цокали по мраморному полу.

Джованни смотрел ей вслед, ухмылка не сходила с его лица. — Похоже, с леди достаточно, — сказал он спокойно, его взгляд вернулся ко мне. — Тебе стоит взять это на заметку, Тревор. Вот как нужно уходить.

Я едва слышал его.

Мое внимание было приковано к удаляющейся фигуре Натальи, когда она исчезла в боковых дверях, ведущих на террасу в саду.

Я последовал за ней. Воздух был резким и прохладным, когда я вышел на улицу, шум вечеринки затих у меня за спиной.

Наталья стояла у края террасы спиной ко мне, одной рукой вцепившись в стеклянные перила. Городские огни отражались от горизонта за окном, отбрасывая мягкое сияние вокруг нее. Тихий гул города — гудки машин, стройки, люди, самолеты — гудел вокруг нас в тихой ночи.

Она не обернулась при моем приближении, но я знал, что она услышала меня.

— Больше не боишься темноты?

— Я изменилась, — прорычала она через плечо ядовитым голосом.

— Ты была такой всю ночь, — сказал я, мой тон стал жестче. — Холодная. Отстраненная. Так по-детски, Наталья. Что бы ты ни думала, что доказываешь...

— По-детски? — Она повернулась ко мне, ее каблуки застучали по камню. Она указала на меня пальцем. — Ты называешь меня ребенком?

Гнев в ее глазах что-то пробудил во мне. — А как еще ты это назовешь? Ты едва сказала мне хоть слово, но ты слишком счастлива, чтобы позволить Джованни следить за каждым твоим шагом.

— Ты не имеешь права говорить о нем. Ты не имеешь права говорить обо мне. Не после того, что ты сделал.

— Что я сделал? — Слова прозвучали резче, чем я намеревался, разочарование захлестнуло меня с головой. — А как насчет того, что ты сделала?

Она подошла еще на шаг ближе, ее глаза встретились с моими. — Ты исчез. И теперь ты думаешь, что можешь просто вернуться в мою жизнь и назвать меня ребенком? Пошел ты.

— Если бы я остался, стало бы только хуже.

— Хуже для кого? Для тебя? Потому что это определенно было не для меня.

Я покачал головой, взглянув в сторону города. — Хватит всё переворачивать с ног на голову.

Ее смех был резким, рассекающим воздух, как лезвие. — Переворачивать? Нет, я просто наконец-то вижу вещи ясно. Ты ушел, потому что был трусом.

Это слово задело сильнее, чем я хочу признать, и, прежде чем я смог остановить себя, я набросился. — Нет, Наталья. Я ушел, потому что ты никогда не входила в мои планы.

Последовавшая за этим тишина была оглушительной.

Наталья не дрогнула. Она не сломалась. Она уставилась на меня, выражение ее лица было ледяным, в ней безошибочно угадывалась сила.

Я наблюдал, как она оглянулась в сторону вечеринки, и что-то во мне напряглось. Мне не нужно было следить за ее взглядом, чтобы понять, что она смотрит на Джованни.

— Я двигалась дальше, — сказала она ровным голосом, как будто для нее это ничего не значило.

Я ненавидел то, что это простое предложение было похоже на удар по горлу. Я попытался проглотить это, но оно задержалось, оставив горький привкус у меня во рту.

Она повернулась ко мне, выражение ее лица было холоднее, чем я когда-либо видел.

Ее взгляд тверд. Непоколебим. — Тебе тоже следует.

Она ушла, ее каблуки звонко стучали по камню, оставив меня одного на холоде, ни с чем, кроме ее призрака.

Настоящее

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь жалюзи, заливая мою квартиру мягким сиянием. Я съехала из отцовского пентхауса, когда в прошлом году окончила Колумбийский университет, и сняла пентхаус на пятьдесят втором этаже в Сохо.

Город снова оживал, как это всегда бывало в начале нового сезона. Первый день марта, первый день весны. Время перемен.

Я достала черную кожаную куртку из своего встроенного шкафа и надела ее, прохладная ткань приятно касалась моей кожи. Сегодня я встречаюсь с Марией в Маленькой Италии — так же, как и первого числа каждого месяца.