— Спасибо тебе, — Пробормотала она хриплым, но твердым голосом. — Я люблю тебя.

Я встал, протягивая ей руку. Она поколебалась мгновение, прежде чем принять ее, позволив мне поднять ее на ноги.

Когда мы отходили от могилы, ее рука все еще была в моей, я знал одно наверняка.

Я больше никогда не позволю ей ни с чем сталкиваться в одиночку.

Глава 46

Настоящее

Я свернулась калачиком на диване с Тревором в своем пентхаусе, по телевизору тихо крутили боевик. Его рука лежала у меня на плечах, он рассеянно играл с прядью моих волос. Я наклонилась к нему, украдкой поглядывая на его профиль всякий раз, когда он усмехался в экран. Это было так блаженно нормально, что я не думала, что что-то может испортить этот момент.

Прошел месяц с тех пор, как я узнала правду о своих родителях. Это было тяжело переварить, и я снова погрузилась в пучину горя. Узнать, что моя мать умерла, когда мне было восемнадцать, было одно. Узнать в двадцать три, что именно мой отец убил ее и лгал мне последние пять лет моей жизни, было… Больно.

Я также пару раз обедала с Инес, которую любила, но не могла поговорить о том, почему мы с Сальваторе не разговариваем.

Я работала над этим. Шаг за шагом. День за днем. Все это время Тревор был рядом со мной.

Раздался стук в парадную дверь.

Тревор нахмурился, его рука задержалась в моих волосах. — Ты кого-то ждешь?

— Нет, — сказала я, садясь. Мой желудок сжался, когда последовал еще один стук, на этот раз более резкий.

— Я проверю, кто там. — Я смотрела, как он подошел к входной двери, наклонился, чтобы посмотреть в глазок. — О, это Мария.

Мое сердце остановилось. — Что?

Тревор повернулся ко мне. — Да. Она.... — Его рука потянулась к ручке.

— Не открывай дверь! — Я вскочила с дивана.

Он нахмурил брови. — Почему нет?

— Я не собираюсь рассказывать ей о нас в таком виде! Тебе нужно уходить. Поторопись!

— Наталья…

— Уходи! — Прошептала я, подталкивая его к задней части пентхауса.

Он что-то пробормотал себе под нос, но быстро отошел, поцеловав меня по пути к задней двери, которая вела к пожарной лестнице.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к входной двери и открыла ее.

Мария стояла там, ее глаза были усталыми. Как только она подняла на меня взгляд, по ее лицу потекли тихие слезы.

У меня вытянулось лицо. Мария никогда не плакала.

Я немедленно обнял ее, уже чувствуя, как моя грудь разрывается от боли, когда я вижу ее расстроенной. — Что случилось? — Мой голос приглушенно звучал из-за ее волос.

— Мы расстались, — выдавила она, отстраняясь, чтобы вытереть лицо рукавом своей огромной толстовки — С Заком.

— Что? — Спросила я, и в груди у меня все сжалось.

Она кивнула, и слезы снова потекли рекой.

— Мне так жаль. Заходи, — настаивала я, затаскивая ее в свою квартиру. В тот момент, когда мы вошли в гостиную, от задней двери пентхауса донесся слабый звук.

Мария вскинула голову. — Что это было?

— Ничего страшного. Не волнуйся об этом, — быстро сказала я, подталкивая ее к дивану. — Сядь. Расслабься. Я приготовлю тебе чай с медом.

Мария шмыгнула носом, но возражать не стала. Когда я направилась на кухню, ее взгляд упал на кофейный столик, где стояли две тарелки. Моя и Тревора. — Ты не одна?

Я замерла. — Я просто… Действительно проголодалась, — солгала я, выдавив нервный смешок.

Мария моргнула, но не стала настаивать. — О, хорошо. — Ее глаза снова опустились на меня, на этот раз сузившись. — Что на тебе надето?

Я посмотрела вниз и почувствовала, как мое лицо запылало. Толстовка Тревора. Большая, мягкая и безошибочно принадлежащая ему.

— Это… Мужская толстовка с капюшоном, — пробормотала я. — Я ношу ее иногда. Так я чувствую себя менее одинокой.

Лицо Марии сморщилось, и она снова разрыдалась.

Черт. Черт. Черт.

— Мне жаль, Эм. Я не имела в виду...

— Это не твоя вина, — всхлипнула она, закрыв лицо руками.

Я опустилась рядом с ней, обняв ее за плечи. — Что случилось с Заком, Эм? Поговори со мной.

Она заплакала сильнее, и я крепче прижала ее к себе, мое собственное чувство вины клубилось в моей груди, когда я пыталась утешить ее. Мое сердце бешено колотилось, я молилась, чтобы она не заметила ничего необычного.

Мария не рассказала мне, что произошло между ней и Заком.

Ей не нужно было произносить это вслух, потому что стало очевидно, что это было плохо. Тем не менее, Тревор позвонил мне поздно ночью, когда Мария уже спала, чтобы сказать, что они с Заком будут вместе — что это всего лишь небольшой скачок в их отношениях.

Я впервые наблюдала, как моя младшая сестра проходит через остальные четыре стадии расставания.

Сначала последовало отрицание.

Хотя она перестала плакать всего через час, она все еще молча дулась всю первую ночь.

На следующее утро пришел гнев.

И он продолжался какое-то время.

На следующее утро после того, как Мария появилась на пороге моего дома, мы были у меня на кухне. Она села за стол, я стала жарить бекон — в кои-то веки мы поменялись ролями.

Сквозь негромкую фоновую музыку из "Хороших дней" SZA прорвался звонок.

— Я отвечу, — объявила Мария, соскальзывая со стула и подходя к дивану, где звонил мой телефон.

Я наблюдала, как она целых две секунды смотрела на идентификатор вызывающего абонента на экране, прежде чем повесить трубку.

— Блядь. — пробормотала она, и мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, кто это был. Она успела отойти всего на два шага, прежде чем мой телефон зазвонил снова. На этот раз она только оглянулась на него. — В чем, черт возьми, его проблема?

Обогнув мраморный остров, я кладу руку ей на плечо. — Садись. — Затем я потянулась за своим телефоном, на экране большими буквами было написано имя Зака. Я сняла трубку, услышав предательский вздох Марии. — Зак, привет… Как мило, что ты позвонил.

— Как Мария?

— С ней все хорошо. — Этим я заслужила тихий стон и закатывание ее глаз.

— Я уже несколько часов пытаюсь дозвониться ей. Она заблокировала мой номер, Нат.

Возможно, мой телефон и не был включен на громкую связь, но громкости было достаточно, чтобы Мария услышала его голос.

— Я. Не. Хочу. Его. Видеть. — Она говорила достаточно четко, чтобы Зак услышал ее голос на другом конце провода. — Никогда. Снова. — Она добавила для пущего эффекта с сардонической улыбкой, которую он не мог видеть, но я была уверена, что он услышал в ее тоне.

Развернувшись, я отошла, чтобы увеличить расстояние между ними. В моей голове все происходило совсем по-другому.

— Прости, — прошептала я ему в ответ.

— Скажи ей, что я сожалею. И что я не собираюсь останавливаться.

— Зак, я не знаю, стоит ли...

— Я люблю ее, Нат. Я не откажусь от нее.

Я глубоко вздохнула. — Удачи. — Затем повесила трубку.

Когда я попыталась рассказать Марии, что он сказал, она остановила меня, ее ответ был однозначным. Мне все равно.

На следующее утро я вошла в открытое пространство кухни-гостиной и увидела Марию, которая стояла спиной ко мне за мраморным островом.

— Доброе утро, — проворчала она.

— Доброе утро. — прощебетала я, прежде чем мой взгляд упал на открытую бархатную шкатулку для драгоценностей и великолепные серьги внутри. — О, Боже мой.

— Он думает, что, бросив деньги на решение проблемы, решит ее. Типично...

И Зак, должно быть, выбросил немало денег.

Я тут же подобрала их.

От сережек захватывало дух — пара ослепительных бриллиантов, которые кричали об экстравагантности. Каждый из них украшал сверкающий овальный бриллиант наверху, а более крупный бриллиант грушевидной формы подвешивался внизу, улавливая каждый отблеск солнечного света в комнате.