Ferrari был затемнен, но не настолько, чтобы лобовое стекло скрывало, что я была на нем сверху.

Наши взгляды встретились, и городской шум поглотил интенсивность его взгляда.

Его глаза были черными, невероятно темными, словно он смотрел в глубины чего-то бесконечного, чего-то, что могло поглотить меня целиком, если я позволю. Обычно они ничего не выдавали, но в тот момент я увидел огонь, полыхающий глубоко под ними.

Его взгляд не изменился, и я почувствовала, что попала под его влияние.

— Наталья. — Голос Тревора был низким и глубоким, доказывая скрытую за ним сдержанность.

Мои руки двигались по телу прежде, чем я осознала, что делаю. Я провела ладонями вверх, по талии и выпуклостям грудей, медленными, томными движениями.

Черные глаза Тревора загорелись — жарко, как горящий вулканический пепел. Его мышцы напряглись, но он не сделал ни малейшей попытки оттолкнуть меня.

Я наклонила голову, мои волосы мягкими локонами упали на плечо. — Так вот почему ты сломал ему руку в колледже? — На розовой рубашке с длинным рукавом, которая была на мне, вверху были три маленькие пуговицы. — Почему ты хочешь убить его сейчас? — Мои пальцы скользнули вверх, расстегивая первую пуговицу. — Потому что он хочет меня?

Глаза Тревора сузились, когда он посмотрел на меня, его язык провел по идеальным зубам. — Потому что ты не проявляешь неуважения к женщине так, как это только что сделал он.

— Значит, не из-за того, что он нафантазировал о моих сиськах?

Еще одна кнопка.

— Может быть, и это тоже. — Пробормотал он, его голос утонул в грехе, когда его взгляд опустился на мои руки.

— Я помню, ты хотел примерно того же.

Последняя пуговица была расстегнута. Я потянула за материал, позволяя ему увидеть мое декольте.

Его глаза встретились с моими. — Я. Не он. Большая разница.

Я промычала в рассеянном согласии, просовывая пальцы под тонкий материал; тянула его до тех пор, пока он едва прикрывал мои соски. — А тебе-то какое дело?

Нить оборвалась.

Тревор обхватил меня своими большими, сильными руками за талию, притягивая к себе. Когда он прижался лицом к моей ложбинке между грудей, глубоко вдыхая мой запах, я почувствовала, как мое сердцебиение упало, как тяжесть между ног.

Мои ногти впились в его бицепсы, когда он повел лицом слева направо, прежде чем выбрать сторону, открывая рот со своими ровными белыми зубами и впиваясь в мою нежную кожу.

Я застонала, адреналин побежал по моим венам.

Он переместился, поддерживая меня только одной рукой.

Его язык — влажный и горячий — прошелся по моему соску, прежде чем он втянул в рот столько моей груди, сколько смог. Я застонала, чувствуя, как мои бедра непроизвольно прижимаются к нему от удовольствия. Одна из его рук поднялась, массируя мою другую грудь большими, медленными движениями.

Холодный воздух коснулся моей влажной кожи, когда он отстранился, чтобы хлопнуть меня по одной груди, заставив обе подпрыгнуть от его удара. Его пристальный взгляд коснулся меня — темный, собственнический и горячий.

Я инстинктивно дернула бедрами, когда он снова прижался лицом к моей ложбинке, двигая лицом из стороны в сторону, наслаждаясь моими мягкими прикосновениями.

Когда он вернулся и переключился на другую грудь — лизал, покусывал, посасывал, целовал — моя голова откинулась назад, мои бедра снова прижались к нему, на этот раз гораздо более намеренно.

Энергия вспыхнула в обеих моих грудях одновременно с моим клитором, заставляя меня стремиться к кайфу. Мне казалось, что я сойду с ума, если не кончу.

Я перестала покачивать бёдрами и начала тереться об него, чувствуя, как его член упирается мне прямо в живот через тонкую ткань моих штанов для йоги и его брюк.

— Наталья.

— Ммм, — я едва расслышала его — если уж на то пошло, только сильнее завелась.

Мои глаза широко раскрылись, когда он потянул меня за волосы, сжимая их в кулаке, и потянул меня назад, одновременно со вздохом, вырвавшимся у меня изо рта.

Он был близко, стиснув зубы, когда говорил. — Если ты не собираешься вынимать мой член и прыгать на нем, пока не наполнишься моей спермой, я предлагаю тебе слезть с моих колен прямо сейчас.

Мне потребовалось гораздо больше сдержанности, чем я когда-либо призналась бы, чтобы не сделать именно этого.

Откинувшись на спинку сиденья, он расслабился, убрав от меня руки. — Публика закончилась.

Я с трудом сглотнула, бросив взгляд на темный, пустой переулок — парни давно ушли. Мой взгляд упал на Glock в руке Тревора, его предплечье рассеянно покоилось на углублении в дверце машины.

У меня кровь застыла в жилах. — Ты направил его на них?

Он склонил голову набок. — Ты же не думала, что я позволю кому-нибудь, кроме меня, слышать твои тихие всхлипы?

Наши глаза встретились — его черные и бесконечные, мои мягкие и обнаженные.

Тревор не моргнул; даже не вздрогнул, просто держал меня, твердо и напряженно, как будто мог видеть каждый секрет, который я пыталась скрыть. Тепло разлилось внизу моего живота, и я ненавидела то, как сильно мне это нравилось. Как сильно мне нравилось, что он вот так смотрит на меня.

Я не знала, что сказать или сделать. Я замерла. Вот только мое тело было совсем не таким. Оно горело от его прикосновений. Я прикусила язык, на самом деле раздумывая, стоит ли попросить его о третьем свидании на одну ночь.

Его глаза опустились на мою грудь, потемнели, и я осознала, что моя рубашка все еще широко расстегнута. Он вздернул подбородок. — Ты собираешься позволить мне трахнуть эти великолепные сиськи?

Я напряглась, вспомнив, как он делал именно это. Четыре года назад. В другом черном Ferrari.

Тревор поднял на меня взгляд — почти сердитый. — Тогда. Слезай.

Слезая с него и возвращаясь на пассажирское сиденье, я снова застегнула рубашку.

Настоящее

Пар наполнил ванную, прилипая к зеркалу и стенам, как вторая кожа. Я стояла под струей до тех пор, пока не почувствовала, что она может смыть не только пот и грязь прошедшего дня. Как будто это поможет стереть память о нем.

То, что произошло в машине, было глупо. Безрассудно. Каждое мгновение.

Каждая украденная секунда прикосновения его губ к моей коже была ошибкой, которую я не могла исправить.

Мое сердце колотилось так громко, что я была уверена, он мог это слышать. И то, как он смотрел на меня — мрачно и знающе, словно провоцируя меня пожалеть об этом, — заставило меня возненавидеть его еще больше за то, как сильно он все еще действует на меня.

Или в комнате для гостей на вечеринке у Франчески два дня назад… Боже, это было так глупо.

Я выключила воду и вышла, завернувшись в мягкое белое полотенце. Прохладный воздух ванной обжег мою влажную кожу, пока я пыталась взять себя в руки.

Сегодняшний вечер был посвящен отвлечению внимания. Свидание вслепую, которое Франческа устроила для меня. Я попросила об этом — назвать имя, время, что угодно, лишь бы отвлечься от чего-нибудь.

Мне это нужно. Начать с чистого листа. Ночь, которая не начиналась и не заканчивалась тем, что он вторгается в мои мысли.

Крадучись на цыпочках в темную спальню, я сбрасываю полотенце. Тени в комнате вытянулись в длину, единственный свет исходил от городского зарева, проникающего через окна от пола до потолка. Я бросила полотенце к ногам и потянулась за розовым халатом, висевшим на моей кровати.

— Куда-то собираешься?

Мое сердце подпрыгнуло где-то в горле.

Голос — низкий, ровный и знакомый — прорезал тишину, как лезвие.

У меня перехватило дыхание, пульс участился, когда я медленно оглянулась через обнаженное плечо.

Тревор развалился в кресле у окна, его силуэт вырисовывался на фоне золотых городских огней. Непринужденное самообладание, одна рука покоится на краешке стула, ноги вытянуты перед собой, как будто он хозяин комнаты. Другой рукой он прикрыл подбородок, поддерживая голову.