Пока она держала меня, к нашему столу подошёл маршал Нейт и вставил ключ в замок её наручника. Он снял браслеты.

— Она может уйти прямо отсюда? — спросил я. — Или ей нужно пройти через Центр содержания?

— Нет, судья её освободила, — сказал Нейт. — Она свободна. Разве что у неё остались вещи в изоляторе, и она захочет их забрать.

Люсинда отстранилась от меня и посмотрела на маршала.

— Нет, ничего там не осталось, — сказала она. — И спасибо вам за вашу доброту ко мне.

— Без проблем, — ответил Нейт. — Удачи вам.

Он развернулся и вернулся к своему месту у двери в камеру предварительного заключения.

— Люсинда, вы его слышали, — сказал я. — Вы свободны. Идите к своей семье.

Она оглянулась через моё плечо на ожидающих её на галерее сына с матерью, брата и нескольких кузенов. У всех в глазах стояли слёзы, даже у тех, чьи татуировки под одеждой ясно говорили о верности «Белому забору».

— Я могу просто уйти? — спросила она.

— Вы можете просто уйти, — подтвердил я. — Если захотите потом поговорить с прессой после того, как увидитесь с сыном и остальными, я скажу журналистам, что они найдут вас у входа со стороны Спринг‑стрит. Там смогут выставить камеры.

— Вы думаете, мне стоит это сделать?

— Да. Думаю, вам стоит рассказать, через что вы прошли за последние пять с половиной лет.

— Хорошо, Микки. Но сначала — семья.

Я кивнул. Она встала, прошла через качающиеся ворота, и в следующую секунду её уже обнимали сын и вся родня разом.

Я ещё некоторое время смотрел на эту картину, пока не услышал, как меня окликнули с первого ряда. Это был Куилли. Я подошёл к барьеру, и репортёры сгрудились, чтобы услышать меня.

— Всем, кому нужны комментарии, — сказал я, — сообщаю: мы с моей клиенткой проведём пресс‑конференцию у здания суда со стороны Спринг‑стрит. Приносите камеры, задавайте вопросы — увидимся там.

Я повернулся к столу стороны штата и увидел, что Морриса уже нет. Он, вероятно, выскользнул в тот момент, когда мы с Люсиндой обнимались и праздновали нашу победу и его поражение. Взглянув в конец галереи, я заметил, что моя дочь и бывшая жена всё ещё сидят на своём месте в последнем ряду. Я прошёл через ворота, по центральному проходу и сел в опустевший ряд перед ними.

— Поздравляю, папа, — сказала Хейли. — Это было невероятно.

— Я называю такое моментом воскрешения, — сказал я. — Такое редко увидишь. Спасибо, что пришла, Хей.

— Я бы и пропустила, если бы мама меня не позвала, — сказала она.

Я посмотрел на Мэгги, не зная, с чего начать. К счастью, она взяла инициативу на себя.

— Поздравляю, — сказала она. — Очевидно, я оказалась не на той стороне. Пожалуйста, извинись за меня перед Гарри.

— Он где‑то здесь, — сказал я. — Ты можешь сказать ему это сама.

— За что извиняться? — спросила Хейли.

— Я объясню в машине, — ответила Мэгги.

Я кивнул, соглашаясь.

— И что теперь? — спросила Мэгги. — Подадите в суд на округ на миллионы?

— Если моя клиентка этого захочет. Мне нужно с ней поговорить.

— Да ладно, ты же знаешь, что подадите и выиграете.

В её голосе звучала привычная резкость. Ей было нужно уколоть меня, даже сейчас. Я почувствовал, что её прежняя власть надо мной исчезла. Её разочарование больше не имело веса.

— Посмотрим, — сказал я. — Помогает, когда другая сторона сфабриковала доказательства.

Хейли показала глазами мне за спину, и я обернулся. У перил стоял Джан Браун.

— Судья просит вас зайти к ней в кабинет, — сказал он.

— Прямо сейчас? — спросил я.

Он кивнул, и я понял, насколько глуп был вопрос.

— Сейчас подойду.

Я ещё раз повернулся к дочери.

— Сможешь сегодня вечером отметить со мной? — спросил я.

— Конечно, — ответила она. — Куда мы пойдём?

— Пока не знаю. «Дэн Тана», «Муссо», «Моцца». Выбирай.

— Нет, выбирайте сами. Просто напишите, куда и во сколько.

Я посмотрел на Мэгги.

— Ты тоже можешь прийти, — сказал я.

— Думаю, тебе стоит отметить это с дочерью, — ответила она. — Хорошо проведёте время. Ты это заслужил.

Я кивнул.

— Тогда мне пора узнать, чего хочет судья, — сказал я.

— Не заставляй её ждать, — сказала Мэгги.

Я прошёл по ряду к проходу и оказался у двери как раз в тот момент, когда из зала выходил Босх.

— Ты был здесь? — спросил я. — Мы выиграли. Люсинда свободна.

— Я видел, — сказал он. — Стоял у задней стены.

— А Шами? Она видела?

— Она была, но вернулась в отель. Попытается сегодня улететь ночным рейсом в Нью‑Йорк. Я отвезу её в аэропорт.

Вдруг мной овладело внезапное порывистое чувство, и я обнял его.

Он напрягся, но не отстранился.

— Мы сделали это, Гарри, — сказал я. — Мы сделали.

— Это сделал ты, — ответил он.

— Нет, такое под силу только команде, — сказал я. — И невиновному клиенту.

Мы неловко разжали объятия и посмотрели на Люсинду, всё ещё окружённую семьёй: её ещё недавно скованная рука держала руку сына.

— Красиво, — сказал Босх.

— Именно, — ответил я.

Мы молча смотрели ещё несколько секунд, пока я не заметил Джана, наблюдавшего за мной из‑за барьера. Я кивнул ему: иду.

— Мне нужно к судье, и у меня две просьбы, Гарри, — сказал я. — Как только я закончу с ней, мы устроим пресс‑конференцию на улице, со стороны Спринг‑стрит. Знаю, ты не любишь такое, но я бы хотел, чтобы ты там был, если захочешь конечно.

— А вторая? — спросил он.

— Ужин сегодня вечером. В честь всего этого. Придёт Хейли. Приводи Мэдди, если она сможет.

— Я готов. Спрошу у Мэдди. Где и когда?

— Я тебе напишу.

Я направился к перилам.

— Надеюсь увидеть тебя внизу, — сказал я. — Ты заслужил быть там. Позвони Шами и узнай, вернётся ли она к пресс‑конференции. И на ужин. Потом уже отвезёшь её в аэропорт.

— Позвоню.

Я оставил его у выхода, прошёл через ворота и пересёк зал, направляясь к кабинету судьи.

Дверь в кабинет была открыта, но я всё равно постучал в косяк. Судья стояла за столом уже без чёрной мантии.

— Входите, мистер Холлер, — сказала она. — Присаживайтесь.

Я сел. Она ещё несколько секунд делала записи в блокноте, и я не стал её перебивать. Наконец она вложила ручку в держатель на массивной настольной подставке с выгравированным на латунной табличке её именем и подняла глаза.

— Поздравляю, — сказала она. — Считаю, что заявитель в этом деле получил впечатляющую защиту.

Я улыбнулся.

— Спасибо, Ваша честь, — ответил я. — И спасибо вам за то, что вы прошли сквозь все отвлекающие манёвры и дымовые завесы и пришли к решительному и справедливому выводу. Знаете, я редко хожу во федеральный суд, потому что, как правило, это Давид против стаи Голиафов, но после этого…

— Я знаю, что вы сделали, мистер Холлер, — перебила она.

Я запнулся. Тон её стал серьёзнее, чем обычно бывает при неформальной беседе судьи с адвокатом после процесса.

— Что же я сделал, Ваша честь? — осторожно спросил я.

— Я потратила длинный обеденный перерыв, чтобы ещё раз пересмотреть всё, что было представлено, прежде чем вынести решение, — сказала она. — Включая свои прежние постановления и ваши действия в моём зале. И я поняла, что вы сделали.

Я покачал головой.

— Что ж, Ваша честь, — сказал я, — думаю, вам придётся просветить меня, потому что я действительно не…

— Вы сознательно спровоцировали меня на признание вас виновным в неуважении к суду, — сказала Коэльо.

— Судья, я не понимаю, о чём вы…

— Вам нужно было время, чтобы провести ДНК‑тест, прежде чем продолжать слушания. Не сидите здесь и не отрицайте этого.

Я посмотрел на свои руки и заговорил, не поднимая глаз.

— Э‑э… судья, думаю, я воспользуюсь Пятой поправкой.

Она молчала. Я снова взглянул на неё.

— По‑хорошему, мне следовало бы подать на вас жалобу в коллегию адвокатов штата Калифорния за поведение, недостойное адвоката, — сказала она. — Но это серьёзно повредило бы вашей репутации и вашему послужному списку. Как я уже говорила, вы — выдающийся адвокат, и нашей системе нужно больше таких людей.