— Вы говорили с агентом Макайзек ом? — спросила она.

— Пока нет, — ответил он. — Но поговорю. Когда услышу от вас больше.

Имя было новое для него, но он не дал ей это понять. Это могло подорвать её доверие к его обещаниям. То, что она назвала Макайзек а «агентом», сразу насторожило: значит, он федерал, а это открывало целый спектр возможных ведомств, связанных с Роберто Сансем. Даже если Лэндон в итоге откажется сотрудничать, у него появится новая зацепка.

— Мне нужно об этом подумать, — сказала Лэндон.

— Зачем? — спросил Босх. — И сколько?

— Просто дайте мне день, — сказала она. — Оставьте номер, я позвоню утром.

Босх знал: нельзя позволять потенциальному свидетелю брать паузу. За это время страхи растут, в процесс вмешиваются адвокаты, и шанс на откровенный разговор тает.

— Давайте поговорим сейчас, не под протокол, — сказал он. — Я не буду ничего записывать. Даже заметок не сделаю. Мне нужно знать о том дне. Женщина, возможно невиновная — мать — сидит в тюрьме. Каждый день, каждый час для неё — кошмар. Вы знали Эрика, её сына. Ей нужно быть рядом с ним, чтобы вырастить его по‑настоящему.

— Но я следила за делом, — сказала Лэндон, — и она признала себя виновной. А теперь говорит, что невиновна?

— Она не оспаривала обвинение в непредумышленном убийстве, — пояснил он. — Потому что иначе рисковала пожизненным сроком.

Лэндон кивнула, словно понимая, в каком положении оказалась Люсинда Санс.

— Ладно, — сказала она. — Давайте покончим с этим. Где?

— Можем сесть в мою машину, — сказал Босх. — Или в вашу. Или найти кафе.

— В мою, — сказала она. — Я не хочу делать это на людях.

— Тогда в вашей машине, — согласился он.

Босх не мог связаться с Холлером, пока не оказался у дома Вудро Вильсона, где планировал немного отдохнуть. Всплеск адреналина, вызванный откровениями Мэдисон Лэндон о дне убийства Роберто Санса, полностью иссяк, оставив его в состоянии полного истощения. Перед тем как покинуть парковку у "Вроманса", он отправил Циско благодарственное сообщение за обнаружение Лэндона и набрал номер Холлера. Сорок минут спустя, когда Босх уже был в нескольких минутах от дома и предвкушал часовой отдых, Холлер наконец ответил на звонок.

— Извини, был в суде. Что случилось?

— Санс опоздал с сыном домой к Люсинде, потому что был в ФБР.

Повисло долгое молчание.

— Ты там, Мик?

— Да, просто перевариваю. Кто тебе это сказал, девушка?

— Да. Не для протокола. Она не хочет в этом участвовать. Она боится.

— Кого?

— «Бугименов».

— Кто это были, агенты? Ты узнал имена?

— Одно — частично. Агент Макайзек. Получить полное имя и подразделение будет несложно. Я начну звонить, как только вернусь домой.

— Это всё меняет, понимаешь.

— Как так?

— Макайзек не станет с тобой разговаривать. Я почти гарантирую это. А федералы регулярно отмахиваются от повесток в суд штата, как Муки Беттс отбивает мячи. А девушка… Как её новое имя?

— Мэдисон Лэндон.

— Мэдисон Лэндон знала, о чём была встреча с агентом Макайзеком?

— Нет, она только знала, что это серьёзно. Санс сказал ей, что у него что‑то «застряло» — его слова — и ему нужно поговорить с ФБР. Имя Макайзек она знала только потому, что слышала, как Санс произнёс его по телефону, когда они договаривались о встрече в тот день.

Холлер снова замолчал. Босх знал, что он обдумывает возможные правовые сценарии, которые открывала эта новая информация. Он загнал «Чероки» под навес у дома, заглушил двигатель, но остался сидеть, прижав телефон к уху.

— Итак, о чём ты думаешь? — наконец спросил он.

— ФБР всё меняет, — сказал Холлер. — Думаю, мне, возможно, придётся найти способ донести это до федерального суда, сначала не раскрывая свои карты в суде штата.

— Я не понимаю, что это значит.

— Как я уже упоминал, мы не сможем привлечь Макайзека к ответственности в верховном суде штата. Однако, у нас есть хорошие перспективы добиться его присутствия в федеральном суде. Проблема в том, что для подачи иска в окружной суд США необходимо сначала пройти все инстанции апелляции штата. Если мы выберем этот путь, противник будет предупрежден заранее и сможет подготовиться к противостоянию. Мы не хотим, чтобы Макайзек заранее знал, что его ждет, когда я задам вопрос: «Агент Макайзек, пожалуйста, расскажите нам о вашем разговоре с Роберто Сансом незадолго до его убийства».

Босх молчал, размышляя о том, какой путь они выбрали с Люсиндой Санс.

— Думаю, нам нужно пока отложить обращение к Макайзеку, — сказал Холлер.

— Но нам нужно знать, почему он был с Сансом в день его убийства, — возразил Босх.

— Да. Но давай немного обойдём его и посмотрим, что ещё можно найти, прежде чем стучаться в дверь ФБР.

— Не знаю, куда ещё двинуться.

— Это потому, что ты думаешь, как полицейский, а не как следователь защиты.

— В чём разница?

— Суть в том, что игра изначально нечестна. Если ты работаешь в правоохранительных органах или прокуратуре, за тобой всегда стоит мощь государства, его безграничные ресурсы и влияние. Защита же полагается исключительно на себя. Это классическая битва Давида и Голиафа, где ты — Давид. Именно поэтому любая победа так ценна и так редко случается

— Думаю, это немного упрощённо, особенно учитывая всю бюрократию и правила, ущемляющие интересы обвиняемого, — но я понимаю. Так что, если я пока воздержусь от контактов с ФБР, что ты хочешь, чтобы я сделал вместо этого?

— Уверен, ты что‑нибудь придумаешь. Дайте мне пару дней, чтобы решить, как нам действовать с федералами. Мне нужно поговорить с людьми, чтобы понять, сможем ли мы дойти до федерального суда.

Оставшись под навесом, Босх погрузился в раздумья о том, как действовать дальше. Его интуиция подсказывала, что ФБР имеет рычаги воздействия на Санса, что и объясняет их внезапную воскресную встречу. Санс, будучи занятым, испытывал давление со стороны Макайзека, который стремился сделать его осведомителем. Учитывая недавний резонанс вокруг коррупции в управлении шерифа и активное присутствие там криминальных элементов, Босх и без разговора с Макайзеком осознавал масштабы проблемы.

Центральным вопросом было, имело ли ФБР против Санса что-то более существенное, чем его причастность к группировке, и привело ли это к его гибели. Босх осознавал, что Холлеру не требовалось полного понимания всех деталей для выполнения своих профессиональных обязанностей. Типичная стратегия адвокатов защиты строилась на принципе "где дым, там и огонь": они стремились посеять сомнения, не будучи сами убежденными в них. Но Босх не мог позволить себе такой подход, даже работая на защиту. Его целью было добраться до сути, до истинного огня, минуя завесу дыма, и только если этот огонь действительно существовал.

Продираясь сквозь дым, он начал понимать, что делать дальше. Если не получится сразу направиться к Макайзеку, он знал, на кого можно надавить.

Его взгляд, блуждавший где-то вдали, внезапно вернулся к реальности. Он обнаружил, что его глаза были прикованы к кухонной двери, видимой сквозь лобовое стекло, и он совершенно упустил из виду что-то еще.

Дверь была приоткрыта примерно на восемь сантиметров.

— Ты там, Босх? — спросил Холлер. — Или я потерял тебя в холмах?

— Я здесь, — сказал Босх. — Но подожди секунду.

Босх вынул ключ из замка зажигания и открыл им бардачок. Он взял пистолет и вышел из машины, держа оружие в одной руке, а телефон — в другой. Тихим голосом он обратился к Холлеру:

— Я только что вернулся домой, и моя дверь открыта. Уверен, я её так не оставлял.

— Тогда повесь трубку и вызывай полицию.

— Сначала я проверю.

— Гарри, ты не коп. Пусть копы проверят.

— Просто подожди.

Босх сунул телефон в карман, не прерывая звонка. Сжимая пистолет обеими руками, он толкнул дверь стволом до упора. Застыв на пороге, он прислушался, но в доме царила тишина. С его позиции кухня выглядела пустой и безопасной. Он пытался восстановить в памяти события утра, после звонка Циско. Несмотря на спешку, он не мог понять, как мог оставить дверь незапертой. Тридцать лет он жил в этом доме, и закрывать дверь до щелчка замка стало для него рефлексом.