Тронувшись, Босх позвонил Ренэ Баллард. Она ответила быстро.

— Гарри?

— Привет.

— Ты в порядке?

— Конечно. Ты в Ахмансоне?

— Да. Что-то случилось?

— Я неподалёку. Ничего, если я заскочу через несколько минут?

— Я буду здесь.

— Уже еду.

На Манчестер-стрит, всего в десяти минутах езды, находился Центр Ахмансона. Это было сердце вербовочной и тренировочной деятельности полиции Лос-Анджелеса, но одновременно и место скопления нераскрытых тайн: шесть тысяч убийств, оставшихся без ответа с 1960 года. Отдел по работе с этими "холодными" делами занимал скромный восьмиместный отсек в дальнем конце архивных рядов. Босх, который уже бывал здесь, испытывал к этому месту особое, почти благоговейное чувство. Он ощущал, что каждый стеллаж и каждая папка пропитаны невысказанным стремлением к правосудию, которое ещё предстояло воплотить в жизнь.

Получив на стойке регистрации бейдж посетителя, Босх прикрепил его к карману и направился к Баллард, отказавшись от сопровождения, поскольку знал дорогу. Он вошел в архив и двинулся вдоль рядов стеллажей, вчитываясь в годы на карточках, приклеенных к торцам.

Баллард сидела за своим столом в глубине отсека, на открытой площадке, окруженной стеллажами. Только одна из соседних кабинок была занята. Там работала Коллин Хаттерас, эксперт по генетической генеалогии и тайный экстрасенс. Увидев приближающегося Босха, Коллин расцвела. Но он не испытывал ответного чувства. Год назад, когда он недолго работал в команде по нераскрытым делам, состоящей из добровольцев, он успел поссориться с Хаттерас из-за ее декларируемых гиперэмпатических способностей.

— Гарри Босх! — воскликнула она. — Какой приятный сюрприз!

— Коллин, — сказал Босх. — Не думал, что тебя вообще можно удивить.

Хаттерас продолжала улыбаться, восприняв его реплику как шутку.

— Всё тот же Гарри, — сказала она.

Баллард повернулась на вращающемся кресле и вмешалась, прежде чем разговор успел скатиться от вежливости к спору.

— Гарри, — сказала она. — Что привело тебя?

Босх подошёл к Баллард и чуть развернулся, чтобы опереться плечом о перегородку между кабинками. Так он оказался к Хаттерас спиной. Он понизил голос, желая говорить с Баллард как можно более конфиденциально.

— Я только что высадил Холлера у здания суда в аэропорту, — сказал он. — Подумал, загляну, посмотрю, как у вас тут дела.

— Всё идёт неплохо, — сказала Баллард. — В этом году мы закрыли девять дел. В основном благодаря тестам ДНК и хорошей работе Коллин.

— Отлично. Кого‑нибудь отправили в тюрьму или снова вышло «оправданное иное»?

В расследованиях глухих дел нередко получалось совпадение ДНК, выводившее на подозреваемого, который давно мёртв или уже отбывает пожизненное за другие преступления. Это, конечно, считалось раскрытием, но в документах проходило как «оправданное иное», поскольку преследование в суде не велось.

— Нет, нескольких реально взяли под стражу, — сказала Баллард. — Я бы сказала, примерно половину. Но самое важное — это семьи. Нужно сказать им, что дело закрыто, независимо от того, жив подозреваемый или мёртв.

— Верно, — сказал Босх.

Но когда он сам работал по старым делам, разговоры с родственниками жертв о том, что дело раскрыто, но убийца уже умер, всегда терзали его. Для него это было почти признанием, что убийца ушёл от кары. И в этом не было настоящей справедливости.

— И это всё? — спросила Баллард. — Ты просто зашёл поздороваться и взбодрить Коллин?

— Нет, не совсем… — пробормотал Босх. — Хотел кое о чём тебя спросить.

— Тогда спрашивай.

— У меня есть пара имён. Люди в тюрьме. Я хотел бы узнать номера их дел, может быть, постараться что‑то для них сделать.

— Если они уже сидят, то это не старые дела.

— Верно. Знаю.

— Тогда что… Ты хочешь, чтобы я… Гарри, ты шутишь?

— Э‑э, нет. Что ты имеешь в виду?

Баллард выпрямилась и взглянула поверх перегородки на Хаттерас. Та не отрывала глаз от экрана, а значит, скорее всего, прислушивалась к разговору.

Баллард поднялась и направилась к главному проходу у входа в архив.

— Пойдём выпьем кофе, — сказала она.

Она не стала ждать ответа. Просто пошла, и он последовал за ней. Когда он оглянулся, Коллин смотрела им вслед.

Добравшись до комнаты отдыха, Баллард обернулась к нему.

— Гарри, ты шутишь?

— О чём ты?

— Ты работаешь на адвоката. Ты хочешь, чтобы я проверяла для него имена заключённых.

Босх замолчал. До этого он смотрел на ситуацию иначе.

— Нет, я не думал, что…

— Вот именно, не думал. Я не могу тебя прикрывать, если ты работаешь на «Адвоката из Линкольна». Меня могут уволить даже без решения дисциплинарного совета. И не думай, будто в управлении полиции нет людей, которые только и ждут моего промаха. Они есть.

— Знаю, знаю. Извини, не учёл этого. Забудь, что я вообще заезжал. Я пойду.

Он уже повернулся к двери, но Баллард остановила его.

— Нет, раз уж ты здесь, я тоже здесь. Давай выпьем кофе.

— Ну… ладно. Ты уверена?

— Садись. Я принесу.

В комнате отдыха стоял один стол, придвинутый к стене, и три стула вокруг. Босх сел и наблюдал, как Баллард наливает кофе навынос в два картонных стаканчика и несёт их к столу. Как и он, Баллард пила чёрный, и она это помнила.

— Ну, — сказала она, усаживаясь. — Как ты, Гарри?

— В целом нормально, — ответил Босх. — Жаловаться не на что.

— Я была в Голливудском отделении неделю назад и столкнулась с твоей дочерью.

— Да, Мэдди сказала, что у вас в камере предварительного заключения сидит парень.

— Дело восемьдесят девятого. Изнасилование с убийством. Мы получили совпадение по ДНК, но не могли его найти. Выдали ордер, и его задержали там за нарушение правил дорожного движения. Он даже не знал, что мы его ищем. Кстати, Мэдди сказала, что ты участвуешь в какой‑то испытательной программе в Калифорнийском университете в Лос‑Анджелесе?

— Да, клиническое исследование. Говорят, у меня семьдесят процентов на продление.

— На продление?

— Продление жизни. Ремиссия, если повезёт.

— Понятно. Ну, это здорово. Есть уже какие‑то результаты?

— Судить рано. И они не говорят, что тебе колют — настоящий препарат или плацебо. Так что кто его знает.

— Это довольно хреново.

— Есть такое. Но… у меня уже были побочные эффекты, так что думаю, мне достаётся настоящее лекарство.

— Например?

— Сильно саднит горло, шумит в ушах, и слух подсел. Это меня изводит.

— Они что‑то с этим делают?

— Пытаются. Но в этом и смысл тестовой группы. Они всё отслеживают, пробуют гасить побочные явления.

— Понимаю. Когда Мэдди мне сказала, я удивилась. В прошлый раз, когда мы говорили, ты сказал, что просто позволишь природе взять своё.

— Я передумал.

— Из‑за Мэдди?

— Почти. В общем…

Босх наклонился вперёд и взял кружку. Кофе всё ещё был слишком горячим, особенно с больным горлом, но он хотел прекратить разговор о своей болезни. Баллард была одной из немногих, кому он всё рассказал, и чувствовал, что обязан держать её в курсе, но обсуждать свою участь и разные варианты будущего не любил.

— Ладно, расскажи лучше о Холлере, — сказала Баллард. — Как у вас дела?

— Дела идут, — ответил Босх. — Я был занят, собирая всю нужную информацию.

— А теперь ещё и возишь его?

— Не всегда, но это даёт нам время обсудить новые запросы. Они продолжают идти, сама понимаешь.

Год назад, когда Босх служил волонтером в отделе нераскрытых дел под руководством Баллард, им удалось раскрыть серию убийств, совершенных серийным преступником, который годами оставался неуловимым. В ходе этого расследования стало известно, что тот же убийца был причастен к делу Хорхе Очоа, человека, который был осужден, несмотря на свою невиновность. Из-за политических маневров в окружной прокуратуре, немедленное освобождение Очоа было невозможно, и Баллард передала это дело Холлеру. Холлер успешно взялся за дело и, на громком слушании, добился судебного приказа об освобождении Очоа и признании его невиновным. Широкое освещение в прессе привело к потоку обращений от заключенных из тюрем Калифорнии, Аризоны и Невады, которые умоляли о помощи, утверждая, что они также были несправедливо осуждены. В ответ на этот поток Холлер организовал собственный внутренний проект по проверке невиновности, поручив Босху провести первоначальную сортировку поступающих заявлений, поскольку ему был нужен человек с истинным детективным чутьем.