— Ты коп? — спросил Акоста. — Ты похож на копа.

— Раньше был, — ответил Босх. — Теперь я работаю на таких, как вы.

Вся шея Акосты была покрыта тюремными татуировками, которые свидетельствовали о его принадлежности к «Ла Эме» — мексиканской мафии, контролировавшей все латиноамериканские банды в тюрьмах Калифорнии. У него была одна каплевидная татуировка в уголке левого глаза, а голова и лицо были выбриты. Он смотрел на Босха, с любопытством ожидая ответа. Наконец он медленно опустился на табурет.

— Кто вы? — спросил он.

— Это было в документе, который вам показал охранник, — сказал Босх. — Меня зовут Босх. Я частный детектив.

— Ладно, частный детектив, без ерунды: чего вам нужно?

— Я пытаюсь вызволить из тюрьмы женщину по имени Люсинда Санс. Вы знаете это имя?

— Не могу сказать, что знаю, и мне всё равно.

— Она была замужем за помощником шерифа, который стрелял вас шесть лет назад. Теперь помните?

— Я помню, что она совершила праведный поступок, эта женщина, угробив его. Я слышал об этом. Но какое это имеет отношение ко мне? У меня идеальное алиби. Когда всё это началось, я уже был в тюрьме благодаря ему и его лживой заднице.

— Он лгал? Тогда почему вы признали свою вину?

— Скажем так, у меня не было выбора, козёл. Мне больше нечего сказать.

Он отнял телефон от уха и потянулся, чтобы повесить трубку. Босх поднял палец, словно хотел задать последний вопрос. Акоста снова поднёс телефон к уху.

— Я не разговариваю ни с полицейскими, ни с бывшими полицейскими, придурок, — сказал он.

— Я слышал совсем другое, — ответил Босх.

— Ага? А что ты слышал?

— Что ты разговаривал с ФБР.

Глаза Акосты на мгновение слегка расширились.

— Это чушь, — сказал он. — Я им ничего не говорил.

Подтверждение Акосты показало, что Бюро связывалось с ним, независимо от его реакции. Догадка Босха оказалась верной.

— В отчёте агента Макайзека говорится другое, — сказал он. — Там говорится, что ты рассказал ему, что на самом деле произошло в тот день у киоска «Флип’с».

Босх продолжал расследование, полагаясь на собственное чутье, а не на официальные данные. Он был твердо убежден, что департамент шерифа исказил правду о перестрелке у «Флип’с». Учитывая его представление о Роберто Сансе, Босх не мог допустить мысли, что кто-то из присутствовавших в тот день в «Флип’с» проявил героизм.

— Это была не засада, да? — спросил он.

Акоста покачал головой.

— Я не разговариваю ни с копами, ни с ФБР, ни с частными детективами.

— Ты поговорил с Макайзеком и сказал ему, что засада была не засадой. На самом деле это была встреча с продажным полицейским, которая обернулась против вас. Вот так ты и получил свою сделку по первому приговору.

Акоста снова отнял телефон от уха, помедлил и вернул его обратно.

— Сделку? — спросил он. — Я здесь до конца своей чёртовой жизни.

— Но всё должно было быть не так, — сказал Босх. — Ты должен был на какое‑то время уйти, а потом выйти на свободу после сотрудничества с Бюро. Но потом Санса убили — и всё закончилось. А потом, конечно, ты полез в дела «Ла Эме», за что получил слезинку и пожизненное заключение без права условно‑досрочного освобождения.

— Ты сам не понимаешь, о чём, чёрт возьми, говоришь.

— Может, я пока не понимаю всей картины, но пойму. Я знаю, что ты разговаривал с Макайзеком, и знаю, что ты заключил сделку с федералами.

— Ты ошибаешься. Эту сделку мне устроил мой адвокат. Сильвер сказал, что я не обязан сотрудничать, и я не стал. Мне просто нужно было держать рот на замке, как я, сейчас и делаю.

Босх долго смотрел на Акосту, прежде чем ответить. Его догадка оправдывалась, но совсем не так, как он ожидал.

— Твой адвокат — Фрэнк Сильвер? — наконец спросил он.

— Ага, именно так, — сказал Акоста. — Так что поговори с ним, и ты узнаешь, что я не стукач. Я не разговаривал ни с Макайзеком, ни с кем‑либо из них.

— Но ты же говорил с Сильвером, верно? С твоим адвокатом. Всё, что ты ему рассказал, было конфиденциальным. Ты рассказал ему о «Флип’с»? Вот как он заключил сделку.

— Всё кончено, мужик. Я ни с кем из них не разговаривал и с тобой не буду.

Акоста так сильно швырнув трубку на рычаг, что звук в ухе Босха прозвучал как выстрел. Акоста отступил со стула и исчез.

Босх долго сидел неподвижно, обдумывая только что услышанное. Адвокат Фрэнк Сильвер представлял интересы Анхеля Акосты в том же году, что и Люсинду Санс. Он пытался вспомнить, что Люсинда говорила о том, как Сильвер стал её представителем. Он прорвался к делу, добровольно взяв его из рук государственного защитника.

Босх повесил трубку и встал со стула. Он знал, что в делах бывают настоящие совпадения. Он не верил, что это одно из них.

Повторная встреча с Сильвером произошла в том же месте: он сидел за столом в тесном кабинете юридической коммуны на Орд-стрит. Я обратил внимание, что он вернул визитку, которую я ранее достал из щели в стене. Дверь оставалась открытой, как и в прошлый раз, но на этот раз я вошел, не дожидаясь приглашения. Сильвер, не отрывая взгляда от блокнота, что-то записывал. В помещении ощущался запах китайской еды на вынос.

— Чем могу вам помочь? — спросил он.

Я не ответил. Я положил перед ним скреплённый документ. Он поднял взгляд и остолбенел, увидев, кто стоит перед его столом.

— «Адвокат на Линкольне», — сказал он. — Что случилось, партнёр?

— Ты когда‑нибудь бывал в суде, Фрэнк? — спросил я.

— Я всегда думал, что хороший адвокат старается избегать суда. В суде случаются неприятности, верно?

— Не всегда.

Он взял документ и откинулся на спинку стула, чтобы прочитать его.

— Итак, что у нас тут? — спросил он.

— Это копия моего ходатайства об оспаривании законности заключения Санс, — сказал я. — Я подам его завтра. Я подумал, что оно должно быть у тебя на случай, если средства массовой информации что‑нибудь пронюхают. В последнее время они, похоже, довольно пристально следят за моими делами и моими действиями.

— Это потому, что ты победитель. А победители получают деньги.

— Теперь ходатайства в основном в цифровом виде. Но ты понял, о чём я говорю.

Сильвер начал читать.

— Давай посмотрим, что у нас тут, — пробормотал он.

Я заметил открытый контейнер из‑под еды на вынос, наполненный чем‑то, похожим на жареный рис. В этой крошечной комнате резко пахло жареной свининой.

Как только Сильвер прочитал формулировку дела — «Санс против штата Калифорния», — он наклонился вперёд и посмотрел на меня.

— Ты собираешься выйти на федеральный уровень? — спросил он. — Мне казалось, ты сказал…

— Я знаю, что сказал, — перебил я. — Это было до того, как мы глубоко изучили дело и кое‑что выяснили.

— Я никогда не работал с федеральными органами.

— Я стараюсь этого избегать, но на этот раз есть причины.

— Например?

— Просто читай дальше. Увидишь.

Сильвер кивнул и вернулся к документу. Верхний лист был шаблонным, с перечислением причин, по которым окружной суд США должен рассмотреть ходатайство. Вторая страница была более конкретизирована и рассказывала, как мои попытки заручиться сотрудничеством ФБР для подачи ходатайства о снятии обвинения в суде штата были сорваны полным отказом окружной прокуратуры США на мои запросы.

Сильвер кивал, читая, словно соглашаясь с фактами, изложенными на второй странице. Увидев пометку о приложенном вещественном доказательстве, он перевернул документ на оборот и прочитал короткое, лаконичное письмо из прокуратуры Центрального округа Калифорнии, в котором мне отказывали во встрече с агентом ФБР Томом Макайзеком и предупреждали о блокировке любых попыток вручить ему повестку в суд штата.

— Идеально, — протянул Сильвер.

Он вернулся на вторую страницу, затем перелистнул на третью. Именно этого я и ожидал. Третья страница содержала ключевую информацию документа: основания для удовлетворения ходатайства и назначения слушания по снятию обвинений. Я наблюдал, как Сильвер читал, кивая, будто подтверждая каждый пункт.