— Это печально.

— Это Лос-Анджелес.

По дороге из пустыни Арсланян не пришлось просить разрешения сесть вперёд. Она сама устроилась рядом с Босхом, но всё внимание переключила на свои записи и ноутбук, который открыла, как только они выехали на ровную полосу шоссе Антилоуп-Вэлли. Она говорила, не отрывая глаз от экрана и не прерывая ввода данных в компьютерную программу.

— Забавно, что это место называют Долиной Антилоп, — сказала она.

— Почему? — спросил Босх.

— Я смотрела материалы в самолёте. Антилоп здесь не было больше века. Коренные народы истребили этот вид ещё до того, как местность назвали Долиной Антилоп.

— Не знал этого.

— Я думала, что увижу свободно гуляющую антилопу. А потом нашла информацию.

Босх кивнул и попытался отвлечь её от экрана.

— Видите? — сказал он. — Скальный выступ.

Арсланян подняла глаза на зубчатую гору, мимо которой они проезжали к северу от автострады.

— Ух ты, какая красота, — произнесла она. — И какая необъятная!

— Скалы Васкес, — пояснил Босх. — Их так называют, потому что около ста пятидесяти лет назад там прятался бандит по имени Тибурсио Васкес, и отряд шерифа так его и не нашёл.

Арсланян долго разглядывала гору, прежде чем ответить:

— Немногие места названы в честь плохих парней.

— Как насчёт Башни Трампа? — заметил Босх.

— Это уже самоназвание. И, наверное, всё зависит от того, с кем об этом говорить.

— Пожалуй.

Она замолчала, и Босх задумался, не обидел ли её. На самом деле он просто ждал какой-то реакции. Его заинтриговали она сама, её работа и взгляд на вещи. Ему хотелось узнать её лучше, но он понимал, что её пребывание в Лос-Анджелесе будет недолгим. После слушания она вернётся в Нью-Йорк.

Через несколько минут, когда они выехали на шоссе Голден-Стэйт, она снова заговорила:

— Микки сказал мне, что вы братья.

— Вообще-то, сводные братья, — ответил Босх.

— А. У вас был общий отец или общая мать?

— Отец.

— Но вы не знали друг о друге, пока не выросли?

— Да. Наш отец был юристом, как и Микки. Мать Микки была его женой. Моя мать была клиенткой.

— Кажется, я понимаю, почему вас держали отдельно. Это было по обоюдному согласию — ваших отца и матери?

Вопрос оказался неожиданным. Босх не ответил сразу, потому что внезапно понял: он никогда не задавался этим вопросом. Теперь уже было слишком поздно узнать наверняка.

— Простите, вам не обязательно об этом говорить, — сказала Арсланян. — Иногда я бываю слишком резка с людьми, с которыми мне комфортно.

— Нет, дело не в этом, — ответил Босх. — Я просто никогда не думал об этом с такой стороны. Я предполагал, что всё происходило по взаимному согласию. Всё началось как деловое соглашение — оплата за услуги. К тому времени, как я узнал, кто он, моей матери уже не было. А его я видел всего один раз, очень недолго. Он уже умирал, а вскоре умер и вовсе.

— Мне очень жаль.

— Не о чем, собственно, сожалеть. Я его не знал.

— Я имела в виду: жаль, что вам пришлось взрослеть… вот так.

Босх лишь кивнул. Она продолжила:

— Итак, как вы с Микки познакомились? В одной из тех служб ДНК?

— Нет, это было дело. Мы встретились на деле и как-то разобрались.

— Гарри, можно спросить вас о чём-то личном?

— Похоже, вы задаёте только личные вопросы.

— Верно. Пожалуй, это только я.

— Ну, давайте. Спрашивайте.

— Вы больны?

Вопрос застиг Босха врасплох. Из тщеславия он был уверен, что она собирается спросить, женат ли он. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать слова.

— Микки вам это сказал? — уточнил он.

— Нет. Я просто заметила. Ваша аура. Она, можно сказать, ослабла.

— Моя аура… Ну, я был болен, но мне становится лучше.

— Как болен?

— Рак. Но, как я уже сказала, всё под контролем.

— Нет, вы сказали, что вам становится лучше. Это может означать больше, чем «под контролем». Полагаю, вы находитесь под наблюдением. Что это за рак — или был ли он?

— Это сокращённо называется ХМЛ.

— Хронический миелоидный лейкоз. Это не наследственный рак. Он возникает из-за хромосомных изменений. Есть идеи, как… Простите, мне не следовало вас об этом спрашивать.

Трафик на шоссе стал плотнее, и скорость снизилась, когда они вернулись в Лос-Анджелес, к верхней части Долины.

— Всё в порядке, — сказал Босх. — Я работал над делом, где подвергся воздействию радиоактивного материала. Узнал об этом слишком поздно. Впрочем, это могло быть и от этого, а могло — от многого другого. Я курил. Определить происхождение рака — неточная наука. Вы, как человек науки, это знаете.

Арсланян кивнула.

— Вы сказали, что рак под контролем и что вам становится лучше, — проговорила она. — Что именно это значит?

— Это надо спросить моего врача, — отозвался Босх. — Микки устроил меня в клиническое исследование. Собственно, поэтому я и работаю на него — медицинская страховка и доступ к высшему уровню медицинской помощи. Врач, который ведёт исследование, сказал, что испытанное на мне лечение подействовало. В какой-то степени. Полной ремиссии нет, но близко к этому. Они хотят повторить курс и, надеюсь, убрать всё, что останется.

— Я тоже на это надеюсь. Где вы проходили исследование?

— В Медицинском центре Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Арсланян одобрительно кивнула.

— Хорошее учреждение, — сказала она. — Вы позволите мне взять у вас образец ДНК?

— Зачем? — спросил Босх.

— Это может дать более глубокое понимание того, что с вами происходит с биологической точки зрения. Вам проводили генетические тесты в клинике?

— Насколько знаю, нет. Я не спрашиваю их обо всём, что они делают. Это немного выше моей квалификации. Но крови они точно взяли много.

— Разумеется. Но вы можете уточнить. Это может быть частью клинического исследования. Если нет — я с удовольствием проведу такие тесты сама.

— Зачем? Микки этого от меня хочет?

— Вы такой детектив, Гарри Босх. Нет, Микки об этом не знает. Но я бы тоже обратилась к нему за образцом ДНК. Поскольку вы сводные братья, ваши геномы в чём-то очень похожи. Сравнение может оказаться полезным для вас обоих. Вы слышали о прецизионной медицине?

— Э-э… нет, не совсем.

— Она во многом основана на генетике и точечно направленном уходе и лечении. У вас есть дети?

— Дочь.

— Как и у Микки. Для них это тоже может быть полезно.

Босх всегда проявлял осторожность по отношению к научным достижениям и технологическим новшествам. Дело не в том, что он отрицал потенциальную пользу прогресса, а скорее в его настороженности к новаторам и скептическом отношении к безоговорочной вере в то, что каждое научное открытие непременно несет добро. Он осознавал свою позицию аутсайдера, человека аналоговой эпохи в стремительно цифровом мире, но его интуиция никогда его не подводила. Ведь за каждым значительным технологическим прорывом всегда находились те, кто стремился использовать его в деструктивных целях.

— Я подумаю об этом, — сказал он. — Спасибо за предложение.

— В любое время, — ответила Арсланян.

Большую часть пути до центра города они ехали молча. Тишина становилась неловкой, и Босх ломал голову, о чём бы заговорить.

— Итак… — наконец выдавил он. — Что вы там делали с компьютером?

— Просто вношу данные в программу воссоздания, — ответила Арсланян. — Она сделает всю работу, а в суде мне потом придётся всё показать и объяснить. Для присяжных это что-то новое — как и для вас.

— У нас судья будет решать по снятию обвинения. Никаких присяжных.

— То же самое. Судей тоже нужно учить.

— Уверен, вы станете хорошим учителем.

— Спасибо. Сейчас я оформляю патент на программу.

— Уверен, прокуроры и адвокаты по всей стране с радостью ей воспользуются.

— Вот поэтому её и нужно защитить. Не затем, чтобы помешать им ею пользоваться, а чтобы защитить время, деньги и исследования, которые мы с партнёром из Массачусетского технологического института вложили в её создание.