Он отступил назад, под навес, чтобы проверить, не пропустил ли он машину дочери, припаркованную на улице, когда подъезжал к дому.

Машины Мэдди не оказалось, как и любого другого транспорта, способного вызвать у Босха тревогу. Он бесшумно проскользнул в дом через кухонную дверь, пистолет уже был в руке. Теперь его главным оружием стал слух, хотя легкий звон в левом ухе мешал сосредоточиться. Босх напрягся, вслушиваясь в тишину. Он миновал кухню и оказался в прихожей у входной двери, откуда просматривались гостиная и столовая. Он двинулся дальше, но ничего подозрительного не обнаружил, пока не вошел в гостиную и не увидел пластинку, вращающуюся на проигрывателе.

Тонарм был поднят; музыка не играла. Босх выключил проигрыватель и смотрел на пластинку, пока та не остановилась. Это был альбом Майлза Дэвиса «Живу в Филлмор-Ист», который он слушал в последний раз несколько дней назад. Он знал, что оставил его на диске, но был уверен, что выключил проигрыватель.

— Гарри, что происходит?

Босх услышал из кармана дребезжащий голос Холлера. Он достал телефон и ответил:

— Пока что всё вроде бы в порядке. Но кто‑то здесь был. И они хотели, чтобы я об этом знал.

— Ты уверен?

Босх сразу понял, что в доме курили. Хотя он сам не курил уже много лет, он безошибочно узнал этот запах, характерный для свежего табачного дыма в замкнутом пространстве.

— Уверен, — сказал он.

— Кто? — спросил Холлер.

— Не знаю. Пока.

— Тебе нужно вызвать полицию. Записать это для протокола.

— Я ещё не закончил проверку дома. Давай я тебе перезвоню.

— Хорошо, но тебе нужно позвонить…

Босх прервал связь, убрав телефон. Он продолжил обход дома, тщательно осматривая комнаты и санузлы. Следов взлома не было. Усевшись на кровать, он погрузился в размышления. Не покидало ощущение, что он мог оставить дверь незапертой, а проигрыватель включенным. Запах сигарет, возможно, был лишь отголоском прошлого или следствием лечения. Он знал, что проблемы с памятью и изменения восприятия запахов и вкуса были возможными побочными эффектами терапии.

Доктор Феррас дал ему свой номер, и Босх на мгновение задумался о звонке. Но быстро отказался от этой идеи. Что нового мог сказать Феррас, чего не было в документах, которые Босх подписал? Забывчивость – один из возможных побочных эффектов.

Босх ощущал усталость и упадок сил. Он положил пистолет на тумбочку. Подушка манила к себе. Он подумал о звонке дочери, чтобы узнать, не была ли она здесь и не оставила ли дверь открытой. Она не курила, но ее парень – да. Он отложил звонок на потом, как и решение о вызове полиции. Сейчас ему нужен был отдых. Он прилёг, и мрачные мысли о смерти отступили, уступив место сну, в котором он видел себя молодым, идущим по туннелю с тускнеющим фонарем.

Босх выехал из дома ещё до рассвета, потратив около пяти часов на дорогу. Он хотел избежать утренних пробок и прибыть в тюрьму к десяти утра, когда начинались свидания. Он понимал, что поездка туда и обратно может занять десять часов, и, если Акоста откажется с ним говорить, день будет потерян. Однако, опираясь на свой многолетний опыт работы в полиции и розыске, Босх был уверен, что осужденный, приговорённый к пожизненному заключению, будет рад любой возможности разнообразить свою рутинную жизнь. Главное было – разговорить Акосту, когда они встретятся.

В дороге Босх слушал любимую джазовую музыку, от Кэннонболла Эддерли до Джо Завинула, завершив прослушивание композицией "Бёрдлэнд" группы "Уэзер Рипорт" на подъезде к тюремной парковке. Музыка помогла ему отвлечься от тревог, которые не покидали его с тех пор, как он обнаружил открытую кухонную дверь три дня назад.

Босх оказался в затруднительном положении, испытывая одновременно надежду на то, что произошедшее было делом рук преступника, и опасение, что это может быть ранним признаком ухудшения памяти. Он обратился в полицию, но понимал, что это дело вряд ли заинтересует отдел по борьбе с кражами со взломом в Северном Голливуде. Полицейский, принявший заявление, сомневался в факте взлома, так как Босх не мог подтвердить пропажу каких-либо вещей. Офицер даже не стал вызывать эксперта по отпечаткам пальцев. Босх не винил его, учитывая неясность в ситуации.

Гарри, будучи детективом, неоднократно посещал тюрьму в Коркоране, но теперь впервые оказался в роли обычного гражданина. Найти Анхеля Акосту оказалось проще, чем Мэдисон Лэндон. Босх обратился к цифровому архиву газеты "Лос-Анджелес Таймс" и изучил все статьи о перестрелке между Роберто Сансом и членами банды у закусочной в Ланкастере. Один гангстер был убит, один ранен и арестован, а двое скрылись. В последующих статьях арестованным был назван Анхель Акоста. Он получил огнестрельное ранение в живот, но выздоровел в больнице окружной тюрьмы и через год после перестрелки признал себя виновным в нападении на сотрудника правоохранительных органов.

Босх счел приговор Акосте за стрельбу в помощника шерифа — от трех до пяти лет — весьма благоприятным. Дополнительным смягчающим фактором стало то, что Акосту не признали виновным в смерти своего сообщника. В делах, связанных с организованной преступностью, где в ходе совершения преступления кто-либо погибал, это обычно приводило к дополнительному наказанию. Хотя калифорнийские прокуроры перестали следовать этой практике после неблагоприятных решений апелляционных судов, шесть лет назад она все еще широко применялась для усиления наказания.

Причины, по которым Акоста не получил значительно более суровый срок сразу после своего первого ареста, остались невыясненными. Тем не менее, этот мягкий приговор имел ограниченное значение в долгосрочной перспективе, поскольку позже Акоста был осужден за убийство сокамерника. Его новый приговор, предусматривающий пожизненное заключение без возможности условно-досрочного освобождения, повлек за собой его перевод в тюрьму Коркоран, где, скорее всего, он проведет остаток своих дней.

У Босха было несколько веских причин для разговора с Акостой. Его сильно смущал первый приговор и то, как он был получен. Газетные публикации по этому делу были поверхностными, не упоминая ни защитника, ни обвинителя. Ситуацию усугубила новость о том, что Роберто Санс общался с агентом Макайзеком. Босх был убежден, что расследование Бюро, скорее всего, связано с обширной сетью преступных группировок и коррупцией, процветавшей в управлении шерифа. Если бы дело коснулось Санса и его связей с "Бугименом", неизбежно всплыла бы история перестрелки, сделавшей Санса героем в глазах сослуживцев. Босх надеялся, что Акоста сможет пролить свет на эти моменты.

Процедура для незапланированных визитов была следующей: посетитель заполнял форму и ожидал в специальной комнате, пока заключенного спрашивали о его согласии на встречу. Расписания как такового не существовало. Сотрудник тюрьмы, которому Босх передал заполненную бумагу, не стал искать Акосту. Он просто положил форму на стопку и посоветовал Босху ждать в приемной, пока его не вызовут.

Босх ждал почти два часа, а затем услышал своё имя. Акоста согласился на свидание. Босх знал, что это была лёгкая часть. Следующее — заставить Акосту поговорить с ним — было сложным.

Его сопроводили в комнату, где с одной стороны выстроились около двадцати стальных табуретов и кабинок для допросов, а с другой – простирался подиум. Надзиратель исправительного учреждения неустанно патрулировал пространство, внимательно осматривая кабинки.

Босху было велено занять кабинку под номером семь. Он опустился на стальной табурет напротив массивного, покрытого царапинами плексигласа, с телефонной трубкой, покоящейся на крючке сбоку.

Он прождал еще десять минут, прежде чем за стеклом показался исхудавший, жилистый мужчина в тюремной одежде. Тот на мгновение замер, затем поднял трубку, но не присел. Босх тоже взял телефон. Следующие тридцать секунд должны были дать ответ на вопрос, был ли этот день прожит не зря.