— Что произошло, когда Роберто Санс — зелёный телефон — въехал к «Флипсу» на встречу с агентом Макайзеком? — спросил Холлер.

— Возражение, — поспешил Моррис. — Предполагается факт, который не установлен.

— Я снова разрешаю ответ, — сказала судья. — Господин Моррис, я думаю, вы понимаете, в каком направлении движутся показания, и ваши постоянные прерывания только мешают суду их воспринять. Пожалуйста, воздержитесь от возражений, пока они действительно не будут обоснованными. Возражение отклоняется. Продолжайте, господин Холлер.

Холлер кивнул и повторил вопрос в чуть видоизменённом виде:

— Согласно данным и вашим записям, как вёл себя синий телефон, когда зелёный свернул к «Флипсу» на встречу с агентом Макайзеком?

Отвечая, Босх провёл пальцем по синей линии:

— Синий телефон проехал мимо и остановился на следующем перекрёстке, у заправки «Арко». Он оставался там по меньшей мере час.

— Что вы имеете в виду под «по меньшей мере»? Разве данные были неполными?

— Они полные. Но в какой‑то момент синий телефон перестал передавать координаты GPS на вышку.

— Просто исчез?

— Да.

— Значит ли это, что телефон был выключен?

— Либо выключен, либо переведён в режим «в самолёте», при котором он перестаёт посылать сигналы на вышки.

— Хорошо, вернёмся чуть назад. Как вы вообще нашли этот синий телефон?

— В конце вчерашнего заседания секретарь передал вам номер мобильного телефона сержанта Сэнгер, который вы у неё спрашивали, когда она давала показания, — сказал Босх. — Я взял этот номер и поискал его в массиве данных от «Эй‑Ти‑энд‑Ти». Нашёл и отследил его маршрут.

Холлер указал на карту на мольберте и, нарочито удивляясь, произнёс:

— Это оказался телефон сержанта Сэнгер? Она следила за Роберто Сансом?

— Похоже на то, — сказал Босх. — Но у заправки «Арко» её телефон внезапно исчез из поля зрения вышек.

— А когда, согласно данным, он появился вновь?

— Этот номер, обслуживаемый «Эй‑Ти‑энд‑Ти», не появляется ни на одной из вышек в Долине Антилоп в течение двадцати двух минут после звонка Люсинды Санс в службу 911 с сообщением о стрельбе. Это означает, что в этот период телефон был либо выключен, либо в режиме «в самолёте», либо вне зоны покрытия в этом районе.

— А где находился телефон, когда вновь появился после стрельбы?

— В Палмдейле, в «Брэнди’с кафе».

— Вы проследили его путь оттуда?

Босх снова указал на карту:

— Да. Вторая ветка синей линии идёт от кафе к дому Люсинды Санс — к месту стрельбы.

— Сколько минут синий телефон был вне сети?

— Восемьдесят четыре минуты.

— И Роберто Санс был застрелен в течение этих восьмидесяти четырёх минут, верно?

Моррис вскочил:

— Возражаю! Ваша честь, это чистая фантазия. Прошу суд пресечь эти домыслы и инсинуации, когда нет ни единого доказательства, кроме того, что Люсинда Санс застрелила своего бывшего мужа.

— Ваша честь, — сказал Холлер, — свидетель работал по трёмстам делам об убийствах. Он знает, что делает и говорит. Господин Моррис, подавая возражения одно за другим, всего лишь пытается…

— Довольно! — перебила судья. — Возражение отклоняется по уже изложенным основаниям. Продолжайте, господин Холлер.

— Благодарю, Ваша честь, — сказал Холлер. — Господин Босх, помимо того, что сержант Сэнгер могла выключить телефон, перевести его в режим «в самолёте» или покинуть зону действия вышек, есть ли ещё какие‑то объяснения тому, что её телефон прервал связь с вышками Долины Антилоп?

— Нет, иных объяснений я придумать не могу.

Холлер перевёл взгляд на судью:

— Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

С крыши лаунж-отеля «Конрад» открывался великолепный вид на центр города. Такой вид мог заставить полюбить Лос‑Анджелес: он напоминал, что здесь, на этих улицах, возможно всё.

Но мы — Босх, Арсланян, Циско и я — не могли позволить себе этой роскоши. Мы сидели молча, оплакивая потери дня. Показания Босха стали единственным светлым пятном в деле Люсинды Санс, но и они, как оказалось, были слишком хороши, чтобы оказаться прочными.

Судья Коэльо удовлетворила просьбу генерального прокурора о дополнительном времени для изучения представленных нами данных сотовой связи. Она отложила слушание до утра следующего понедельника, дав Моррису и его помощникам три дня — а если они решат работать без выходных, то все пять — на то, чтобы найти способ ослабить показания Босха. Но это решение бледнело по сравнению с потерей показаний Арсланян и её реконструкции преступления. Вот это стало по‑настоящему смертельным ударом. Я чувствовал не только ярость на Морриса, но и глубокое разочарование в судье за то, что она не сделала шаг вперёд и не приняла в качестве доказательства реконструкцию, основанную на искусственном интеллекте.

Так мы и сидели, глядя на раскинувшийся во все стороны потрясающий город, но никто из нас не мог разглядеть его красоту. Небо медленно темнело, и вместе с ним таяли шансы Люсинды Санс на свободу.

— Мне очень жаль, Микки, — сказала Арсланян. — Если бы я только…

— Нет, Шами, — перебил я. — Это моя ошибка. Я должен был это предвидеть. Я должен был спросить вас о платформе.

— Вы собираетесь обжаловать решение судьи? — спросил Босх.

— Конечно, — ответил я. — Но, как я уже сказал в суде, тем временем Люсинда возвращается в Чино и ждёт. Речь идёт о годах. Даже если мы выиграем в Девятом округе, дело дойдёт до Верховного суда. Это займёт пять—шесть лет. Может быть, к тому времени примут новый закон, но к тому моменту Люсинда почти или совсем отбудет весь срок и выйдет на свободу.

— А как же то, что вы всегда говорите — про то, что нельзя «отзвонить» уже прозвучавший колокол? — спросил Циско. — Судья всё видела. Возможно, она вычеркнет показания, но ведь внутри себя она знает, что они были сильными.

Я покачал головой:

— Это так, но судья знает и то, что за ней следит генеральный прокурор, — сказал я. — Она сделает всё, чтобы не дать этому факту пробиться в мотивировочную часть её решения.

— Это моя вина, — сказала Арсланян.

— Оставьте, — сказал я. — Я капитан этого тонущего корабля. Всё на мне, и если он уйдёт ко дну, то вместе со мной.

— Не если ты снова вызовешь Сэнгер на свидетельское место и докажешь, что она лжёт, — сказал Босх. — Судья тебе задолжала, и она это знает. Докажи, что Сэнгер — лгунья, и, возможно, она вынуждена будет выдать тебе Макайзека. А там, если мы его вызовем, узнаем правду, которая укажет на Сэнгер, а не на Люсинду.

Я сделал большой глоток клюквенно‑содовой и снова покачал головой:

— Не думаю, что Коэльо считает, будто что‑то мне должна, — сказал я. — Федеральные судьи назначаются пожизненно. Они редко смотрят назад — пока их не поправит Девятый округ.

Повисло ещё одно долгое молчание. Я допил напиток и стал искать глазами официантку.

— Ещё? — спросил я.

— Я — да, — сказал Босх.

— Мне ещё пива, — сказал Циско.

— Я тоже, — сказала Арсланян.

Официантки не было видно. Я встал со своим пустым стаканом и захватил бокал Циско. Повернулся, чтобы пойти к бару.

— Жаль, что у нас нет тех тест‑полосок для анализа на гликозилированный рибонуклеин, — сказала Арсланян.

Я обернулся.

— Это не имеет значения, — сказал я. — Эти люди не дураки. Они бы просто заменили использованные на Люсинде полоски на такие же, заранее пропитанные следами пороха.

— Я знаю, — сказала Арсланян. — И знаю, что улики уничтожили после окончания процесса. Но я говорю не о том, чтобы снова проверять их на наличие пороха. Если бы эти тест‑полоски действительно проводили по рукам Люсинды, на них остались бы клетки кожи. Тогда большинство людей, в том числе адвокаты, почти не задумывались о ДНК, полученной методом контактного переноса. А теперь тесты настолько продвинулись, что мы смогли бы установить, действительно ли эти полоски использовались на ней.