Статья подробно описывала, как крупномасштабное расследование ФБР, начавшееся с проверки сообщений о нарушениях в огромной тюремной системе округа, находящейся под управлением шерифа, привело к шокирующим открытиям. Выяснилось, что помощники шерифа, работавшие в тюрьмах, создавали в каждом учреждении свои собственные криминальные сообщества.

Эти «семьи» были вовлечены в широкий спектр незаконной деятельности: от организации ставок на драки между заключенными до передачи сообщений от лидеров уличных банд, от содействия в избиениях до фактического потворства убийствам. Более того, ФБР установило, что при переводе этих сотрудников из тюрем в патрульные подразделения и на другие должности, они продолжали формировать свои группировки, тем самым распространяя коррупцию и на уличную службу.

Хотя официально эти объединения назывались «группировками», для Босха они ничем не отличались от уличных банд – те же преступники, но с полицейскими значками. Теперь он был абсолютно уверен: Роберто Санс был одним из таких.

— Ты проверил стул на птичий помёт?

Босх поднял взгляд от телефона. К нему, неся ещё один розовый стул, подходил Холлер.

— Проверил, — ответил Босх.

Холлер поставил свой стул рядом, так, чтобы они сидели бок о бок, смотря на мэрию в глубине парка. Портфель он поставил между ног на траву.

— Вчера вечером у меня был любопытный разговор с Дженнифер Аронсон, — сказал он.

Босх кивнул. Он ожидал, что это всплывёт.

— Она сказала, что хочет провести пресс‑конференцию по делу племянника? — спросил он.

— Сказала, — подтвердил Холлер. — И ещё сказала, что ты не хочешь в этом участвовать.

— Не хочу.

— Гарри, ты посадил семя, но не желаешь иметь ничего общего с деревом, которое из него вырастет.

— Не знаю, к чему это. Мы можем поговорить о Люсинде Санс? Я сейчас как раз над её делом работаю.

— Можем. Но я хочу быть уверен, что ты поедешь в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

— Поеду после обеда.

— Ладно. Что у тебя по Санс?

Босху потребовалось мгновение, чтобы переключиться и вернуться мыслями к Люсинде. Когда Холлер поручил ему просматривать и сортировать приходящие из тюрем запросы, он поставил жёсткое правило: Босх не должен вступать в контакт ни с одним из заключённых без его, Холлера, одобрения. Это были дела с минимальными шансами на успех, и Холлер не хотел давать ложную надежду.

— Я поднял материалы суда, — сказал Босх. — Там всё довольно скудно, но информации достаточно, чтобы мне захотелось поехать в Чино и поговорить с Люсиндой Санс лично.

— С той, что убила мужа — помощника шерифа? — уточнил Холлер.

— Бывшего мужа, — поправил Босх.

— Итак, что тебе удалось обнаружить? Ведь она признала свою вину, не так ли? Этот поворот событий гораздо более впечатляющий, чем покорение Эль-Капитана. Ты в курсе, о чем я говорю?

— В Йосемити? Знаю.

— Вот. Отменить сделку с обвинением — всё равно что взобраться на Эль-Капитан по отвесной стене.

— Тогда у неё не было «Адвоката из Линкольна», — возразил Босх. — Были второсортные защитники из адвокатской коммуны в Чайнатауне.

Когда он служил в Управлении полиции Лос-Анджелеса, ему не раз приходилось бывать в офисе Фрэнка Сильвера, адвоката Люсинды Санс. Тот располагался в кирпичном доме на Орд-стрит, который прозвали «коммуной» за то, что там несколько одиночек‑адвокатов делили небольшие кабинеты и общие расходы на ресепшен, интернет, копирование, кофе, услуги помощников и всё остальное. До здания суда оттуда было рукой подать.

— Я бы лучше работал, не выходя из машины, — заметил Холлер. — Кто у неё был адвокатом? Может, я его знаю.

— Фрэнк Сильвер... Я сталкивался с ним, когда расследовал убийство в Голливуде. Типичный приспособленец, ничего особенного.

Холлер ответил с усмешкой: — Сильвер? Не знаком. Но в спорте за второе место дают серебро, а в суде второе место означает обвинительный вердикт.

— Никогда так об этом не думал, — признался Босх.

— По крайней мере, там рядом «Литл Джуэл» и «Хоуллин Рэйс», — продолжил Холлер.

После ковида это были два лучших оставшихся заведения не только в Чайнатауне, но и во всём центре.

— Верно, но я скучаю по «Чайниз Френдс», — сказал Босх.

— Он закрыт? — переспросил Холлер. — Насовсем?

В его голосе прозвучали и удивление, и разочарование. Вокруг суда не так много мест, где можно было быстро и надёжно перекусить, особенно после пандемии.

— С прошлого года, — ответил Босх. — Пятьдесят лет отработали.

Он понял, что, по сути, ходил в «Чайниз Френдс» все эти пятьдесят лет, пока в один августовский день не увидел на запертой стеклянной двери табличку: «ВСЁ ХОРОШЕЕ КОГДА‑НИБУДЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ» — словно послание из печенья с предсказанием. С хозяином, который всегда дежурил у кассы, Босх так ни разу по‑настоящему и не поговорил. Всегда просто кивал, расплачиваясь, считая, что языковой барьер делает разговор бессмысленным.

— В любом случае, — сказал Холлер. — Что ты там нашёл в подвале?

Босх вернулся к сути.

— Есть несколько вещей, которые не дают мне покоя, — сказал он. — Настолько, что я хочу развить это дело. Во‑первых, Сильвер. Думаю, он продавил Люсинду на признание. Он, скорее всего, знал, что, если доведёт дело до присяжных, на него обрушится всё возможное давление: в конце концов, жертва — помощник шерифа. Поэтому он ухватился за сделку, а потом уговорил её согласиться.

— Понятно, — кивнул Холлер. — Что ещё?

— В подвальном архиве был отчёт о судебном разбирательстве. Там — протокол вскрытия, несколько рапортов. И кое‑что, что меня всерьёз зацепило.

— Например?

— Для начала — оружие. Его так и не нашли. Нам рисуют картину преступления в пылу страсти, ссоры, зашедшей слишком далеко, а пистолета нет. И при этом обвинение даёт ей возможность признать вину, даже не требуя выдать оружие.

— Может, у неё его и не было, — возразил Холлер. — Избавилась так, что его уничтожили или оно стало недоступно.

— Может быть. Но я смотрел соглашение о признании вины, которое все подписали, — там нигде нет ни слова о судьбе пистолета. От неё не требовали рассказать, что она с ним сделала.

— Ладно, принято. Что ещё?

— Хореография, — сказал Босх.

— То есть?

— Люсинда Санс не значится зарегистрированным владельцем огнестрельного оружия. Значит, пистолет должен был быть уже заряжен. А это означает, что она приобрела его незаконно. Единственная причина, из‑за которой женщине вроде неё нужен нелегальный, да ещё и заряженный пистолет…

— Преднамеренность, — договорил за него Холлер. — Она взяла его, чтобы убить мужа.

— Именно. Как будто у неё был план. Но сценарий, который описывает полиция, этому не соответствует. Он выходит из дома в разгар ссоры, она хватает пистолет и в порыве гнева стреляет ему в спину, пока он идёт к машине. Прямо на лужайке перед домом. А потом стреляет ещё раз, когда он уже на земле.

Холлер откинулся на спинку пластикового кресла и посмотрел на шпиль мэрии.

— Стервятники, — сказал он. — Там наверху всегда стервятники.

Босх поднял глаза и увидел птиц, круживших вокруг вершины башни.

— Как ты понял, что это стервятники? — спросил он. — Они слишком высоко.

— Потому что кружат, — ответил Холлер. — Стервятники всегда кружат.

— У меня есть ещё кое‑что, если тебе интересно, — продолжил Босх. — По этому делу.

— Давай, — сказал Холлер.

— Вскрытие, — напомнил Босх. — В Роберто Санса стреляли дважды и попали в спину. А теперь посмотри вот это.

Он достал телефон, открыл фотографию схемы тела и протянул Холлеру.

— На что я смотрю? — спросил тот.

— На схему расположения ран, — сказал Босх. — Два выстрела в верхнюю часть спины, кучность — меньше пятнадцати сантиметров, 14,7, если точно.

— Ну и?

— Это очень хорошая стрельба. Движущаяся цель, темнота, а она попадает ему в спину, а когда он падает, попадает ещё раз. Два входных отверстия — меньше чем в пятнадцати сантиметрах друг от друга.