Через минуту рядом со мной стоит мальчик с тёмными волосами и большими карими глазами.

— Джек, это мистер Хоторн. Поздоровайся.

— Здравствуйте, мистер Хоторн, — говорит мальчик.

— Привет, Джек. Поможешь мне? Мне бы не помешали дополнительные мышцы, чтобы поменять колесо.

Он кивает, и на его лице расплывается улыбка.

— У меня отличные мышцы!

Он сгибает руки, показывая «бицепсы», и я невольно улыбаюсь.

— Ух ты. Ты не пошутил. Ладно. Встань вот тут рядом с мамой, пока я подниму машину домкратом. А потом ты поможешь мне с гайками, договорились?

Джек серьёзно кивает, а Лайла обнимает его за плечи, прижимая к себе. Я аккуратно ставлю домкрат и медленно начинаю его крутить, дважды, а потом и трижды проверяя, всё ли надёжно зафиксировано.

— Так. — Я поднимаю баллонный ключ, прикидывая, что, раз гайки я уже немного ослабил, Джеку будет несложно их открутить. — Просто вот так, хорошо? — Я показываю движение, но он останавливает меня, потянувшись за ключом.

— Я умею, — говорит он. — Мама меня научила, когда мы её колесо меняли.

Я сразу смотрю на Лайлу и приподнимаю бровь.

— А я думал, ты не умеешь менять колёса?

Щёки у неё чуть-чуть заливаются румянцем, но в остальном она остаётся невозмутимой. Пожимает плечами.

— Ты застал меня врасплох.

Её уверенность только добавляет ей привлекательности. Я могу понять, почему некоторых цепляет образ «девушки в беде», которую можно спасти. Но я всегда выберу сильную, самостоятельную женщину. Всегда.

Джек, наконец, полностью выкручивает первую гайку, и она падает прямо мне в ладонь.

— Отличная работа. Хочешь попробовать ещё одну?

Он кивает, с серьёзным видом переключается на следующую. Эта поддаётся тяжелее, так что мы вместе держим ключ, пока гайка не ослабляется настолько, чтобы он смог открутить её руками.

— Мама объяснила, что такое домкрат, пока мы ехали, — деловито говорит он. — Я сначала подумал, что она меня к тебе везёт, потому что Джек — это я.

— Логично.

— А сколько, по-твоему, весит твоя машина?

Я приподнимаю брови.

— Не знаю. Пару тонн, наверное.

— Это слишком тяжело, чтобы ты мог поднять её своими мышцами?

Я беру ключ и ставлю его на следующую гайку.

— Да. Немного тяжеловато.

— А колесо ты поднять можешь?

Я поднимаю глаза и ловлю взгляд Лайлы — в нём явно читается «а я что говорила».

— Колесо поднять могу, — говорю я.

— А я смогу?

— Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, уверен — да.

Он сжимает губы, будто старается запомнить.

— А сколько тебе лет?

— Джек, хватит, — мягко говорит Лайла. — Ты столько вопросов задаёшь, мистер Хоторн даже не успевает колесо поменять.

Я подмигиваю Джеку и киваю в сторону баллонного ключа.

Он хватается за него и тянет, издавая при этом такой смешной звук, что я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

— Только что исполнилось тридцать три, — говорю я, ловя третью гайку.

— Тридцать три?! — удивляется Джек. — Ты даже старше моей мамы. Наверное, ты такой же старый, как мой дедушка.

— Не настолько, — говорит Лайла, поправляя его. — И он всего на четыре года меня старше, малыш.

— Четыре года — это целая вечность, — заявляет Джек с полной серьёзностью.

Вопросы сыплются без остановки до самого конца, пока колесо не поставлено на место, и машина снова не опущена на землю.

Почему у меня грузовик, а не обычная машина? Это название моей работы написано на борту? Мы выращиваем яблоки? Это потому, что рядом с названием изображено яблоня? Я папа? У меня есть жена? Братья? Сёстры? А собака? А кошка? Или лошадь, раз я живу на ферме, а лошади ведь тоже могут там жить?

Я стараюсь отвечать серьёзно, но к тому моменту, как возвращаю домкрат Лайле, мне уже приходится изо всех сил сдерживать смех.

— Так, молодой человек. Обратно в машину. Надо дать мистеру Хоторну вернуться на ферму Стоунбрук.

— Это далеко? — спрашивает Джек, поднимая голову.

Я качаю головой.

— Всего пара километров. Минут двадцать.

— Это сколько серий «Щенячьего патруля»?

Лайла улыбается.

— Примерно одна.

— Кстати, о Стоунбруке… — начинаю я, прежде чем успеваю остановиться. Идея пригласить Лайлу на ферму пришла мне в голову пару минут назад и с каждым поворотом гаечного ключа становилась всё настойчивее. Я не имею ни малейшего понятия, что буду делать, если она согласится. Но какая-то часть меня хочет увидеть её снова. Не уверен, готов ли я признать, что это значит. Но я точно не хочу, чтобы она просто уехала, и я больше никогда её не видел — только седой аватар в приложении.

— Если бы мне… ну… если бы у меня на ферме были кое-какие дела, которые нужно решить лично, ты бы могла как-нибудь приехать?

Я прочищаю горло, надеясь, что это не прозвучало как приглашение на свидание. Хотя, может, это было бы даже лучше. Потому что я без понятия, чем собираюсь её занять. Если вообще она согласится.

Но пригласить на свидание я не могу. Она же только что рассказала, как один босс зашёл слишком далеко и как это её напугало. Я не могу быть тем самым парнем.

— Думаю, могла бы, — говорит Лайла. — Если это будет во время, пока Джек в школе.

Внутри меня вспыхивает чувство победы. Она согласилась. И тут же — волна тревоги. Потому что… она согласилась.

Я киваю.

— Отлично. Хорошо. Тогда я дам знать.

Джек дёргает Лайлу за рукав.

— А я могу поехать с тобой?

— Ты будешь в школе, малыш. Но мы можем пойти на осенний фестиваль на ферме в следующем месяце. Тебе ведь в прошлый раз очень понравилось.

Джек кивает, но продолжает тянуть её за руку, пока она не присаживается рядом. Он шепчет ей что-то на ухо, но его «шёпот» слышен вполне отчётливо.

— Можно я спрошу, не хочет ли он стать моим лестничным папой?

— Отчимом, — автоматически поправляет Лайла, и становится понятно: этот разговор у них уже был.

Она бросает на меня извиняющийся взгляд, а у меня сердце уходит в пятки. Это звучит абсурдно. Нелепо. И всё же… где-то в глубине души что-то шевелится. Совсем крошечное. Настолько крошечное, что я прекрасно понимаю: это ничего не значит.

Лайла задвигает очки на макушку и разворачивает Джека лицом к себе, беря его за плечи.

— Я знаю, как это важно для тебя, Джек. Но такие вопросы могут задавать только взрослые, хорошо?

Он отстраняется, сжимая кулачки.

— Но он же сказал, что у него нет детей. Ни жены. Ни даже питомца. И я помог ему, и он сказал, что у меня хорошие мышцы, и…

В его глазах наворачиваются слёзы, и моё сердце разрывается от жалости, несмотря на всю неловкость происходящего. Я не знаю всей истории, но и так ясно — рядом нет отца. А Джек очень хочет, чтобы он был.

У него дрожит подбородок, и он судорожно втягивает воздух.

— Я думаю, если бы он узнал меня получше, он бы меня полюбил.

Теперь и в глазах Лайлы стоят слёзы. Я отворачиваюсь и отхожу на несколько шагов, чтобы дать им немного уединения, хотя остаюсь достаточно близко, чтобы слышать.

Краем глаза вижу, как она проводит рукой по его волосам.

— О, Джексон. Конечно, он бы тебя полюбил. Я уверена, он уже тебя любит. Но мистер Хоторн не может быть просто твоим отчимом. Он должен быть моим мужем тоже. Понимаешь? Нам нужно было бы пожениться. А люди женятся только тогда, когда влюбляются.

Он долго смотрит на меня.

— Это так у папы Хло случилось?

— Наверное, да. Он встретил кого-то, они провели время вместе, влюбились… А потом поженились. И только после этого она стала её мачехой.

Джек всхлипывает.

— Думаешь, если ты проведёшь время с мистером Хоторном, он в тебя влюбится?

Каждый раз, когда Лайла смотрит на меня, я ощущаю вспышку влечения, но когда Джек упоминает слово «любовь», всё это влечёт за собой целый шквал эмоций. Если бы всё измерялось одной лишь физической тягой — да, шансы были бы высоки. Но я-то знаю: любовь — это нечто куда большее. И, честно говоря, сейчас я вряд ли вправе говорить об этом.