Даже если бы я знал, свободна ли она, а я не знаю, она всё равно моя сотрудница. Надо просто вести себя, как на деловой встрече. Как будто это Престон Уитакер с корзиной яблок. Или Калиста, менеджер мероприятий в Стоунбруке, дающая мне расписание на выходные.

Я справлюсь.

Мне надо справиться.

И сделать это — прямо сейчас.

Я, может, и буду немного неловким, но оставаться в кабине — ещё более глупо.

Делаю глубокий вдох и выхожу.

Женщина улыбается, подходя ко мне с домкратом в руках, и в груди снова вспыхивает жар. Эта улыбка... Я отвожу взгляд в сторону её машины, потому что иначе просто уставлюсь на неё. А это было бы, мягко говоря, странно.

— Значит, вы Перри? — говорит она, протягивая мне домкрат. — Я Лайла. Приятно наконец встретиться лично.

Значит, всё-таки Лайла.

У неё явный южный акцент, но мягкий, не такой резкий, как у многих в Аппалачах. Её слова текут плавно, неспешно. На ней джинсы и футболка, заправленная в пояс, подчёркивающая изгибы, которые, прямо скажем, невероятно отвлекают. Обычно мне не нужно напоминание держать глаза выше, но она — настоящее испытание, и мне приходится сдерживаться изо всех сил. Я сосредотачиваюсь на её солнцезащитных очках, но становится только хуже. Теперь я не могу перестать гадать, какого у неё цвета глаза.

Лицо Лайлы меняется — она выглядит озадаченной и чуть отдёргивает домкрат.

— Вы ведь Перри, да? Или мне стоит называть вас мистер Хоторн?

— Точно! — отвечаю я слишком громко. — Я Перри. Можешь называть меня Перри.

Она смотрит на меня с осторожностью.

— Ладно...

Мы стоим в тишине, которая тянется словно вечность, пока я, наконец, не срываюсь.

— Ты не старая.

И тут же морщусь. Звучит резко. И я сразу же хочу взять свои слова обратно. Моё раздражение из-за Лайлы связано только со мной, а не с ней.

Она сжимает губы.

— Прости. Аватар... — Она морщит нос, что так мило, что я почти забываю, почему злился. Пожимает плечами. — Тогда это казалось хорошей идеей?

Говорит это с такой интонацией, будто и сама понимает, что объяснение слабое, но надеется, что я его приму.

— Хорошей идеей было ввести меня в заблуждение?

Она кривится.

— Ну... да? То есть, нет. Просто... — Она кивает в сторону машины. — Я не пыталась тебя обмануть. Я поменяла аватар ещё до того, как ты меня нанял. Это было скорее в общем порядке. И, если честно, я не думала, что мы когда-нибудь встретимся лично. — Она ставит руки на бёдра — и, чёрт побери, это не должно быть так привлекательно. — Разве имеет значение, что мне не шестьдесят?

— Да, — вырывается у меня автоматически.

Потому что ты красивая. Потому что я это заметил. Потому что я чувствую то, чего не чувствовал много лет. И теперь каждый твой яблочный каламбур будет восприниматься совсем по-другому.

— Нет, — быстро поправляюсь. — Нет, конечно. Просто я не понимаю, зачем всё это.

Она вздыхает.

— Это Марли посоветовала — сделать аватар менее личным.

Она задвигает солнечные очки на макушку, и под ними открываются глаза такого же синего цвета, как осеннее небо над нами. Я и не думал, что это возможно, но её глаза делают её ещё красивее.

— Мой первый виртуальный клиент оказался… настойчивым, — говорит она, отводя взгляд в сторону. — Задавал очень личные вопросы. Уже через неделю стал настолько откровенным, что я сразу же отказалась с ним работать. А Марли разорвала с ним контракт. Но после этого случая я стала осторожнее. Аватар пожилой женщины показался более безопасным вариантом.

Её взгляд снова устремляется к машине и задерживается там достаточно долго, чтобы я всерьёз задумался, не собирается ли она просто сесть обратно и уехать. Но потом она смотрит на меня, и в её глазах появляется уверенность, которой не было всего пару секунд назад. Она глубоко вздыхает:

— У меня есть сын. Я мама-одиночка. Мне нужно защищать себя, но ещё важнее — защищать его. И правда в том, что аватар старушки немного облегчает эту задачу.

Моё необоснованное раздражение тут же стихает. У неё ребёнок? Наверняка он с ней — поэтому она всё время поглядывает на машину. И она одна?

Эта мысль почему-то волнует меня куда больше, чем должна.

Но она тут же затмевается другим — внезапным и очень сильным желанием найти того самого «первого клиента» и врезать ему. За то, что перешёл грань. За то, что заставил Лайлу, или любую женщину, чувствовать себя не в безопастности.

— Этот клиент — кретин, — говорю я, даже не подумав.

Она кивает.

— Он и правда был.

— Я не кретин.

Она приподнимает бровь и улыбается.

— Я бы не приехала, если бы так думала. Марли поручилась за тебя. И за всю твою семью, если честно.

Я бурчу в знак согласия и тянусь за домкратом.

— Спасибо, что приехала.

Лайла передаёт его мне, её пальцы касаются моих, и я тут же отворачиваюсь к другой стороне машины, делая вид, будто ничего не почувствовал. Хотя на самом деле это прикосновение отозвалось во всём теле.

— Значит, яблочные каламбуры — тоже часть маски бабули?

— Нет. Это уже чисто я. Просто пыталась разветвиться и попробовать что-то новое.

Я замираю.

— Разветвиться, да?

Лайла едва сдерживает улыбку.

— Ну а что мне оставалось? Мне сложно быть отстранённой, даже когда использую фальшивый аватар. А ты всегда был настроен держать наши разговоры как можно короче, — говорит она. — Я просто хотела немного разрядить обстановку.

Я хмурюсь, и Лайла тут же прикусывает губу — мгновение сомнения проскальзывает на её лице. Она ведь повторяет мои же слова. Я и правда хотел, чтобы наше общение было кратким. Потому что не хотел помощника. Вообще. Но что мне теперь сказать? Сейчас я так уже не думаю. Она слишком сильно мне помогла, чтобы я мог игнорировать её ценность.

Наверное, я мог бы просто сказать это вслух. Но не уверен, что сумею остаться в рамках делового тона — потому что в этот момент я ценю в ней куда больше, чем просто трудовую дисциплину. А ей это совершенно ни к чему знать. Особенно после того, что она только что рассказала о своём прошлом клиенте.

Когда я молчу, Лайла прочищает горло.

— Хотя короткие разговоры — это нормально, — добавляет она, наверняка решив по моей гримасе, что я недоволен.

Оливия всё время говорит, что мне надо поработать над выражением лица. «Ты всегда выглядишь так, будто готов кому-нибудь врезать», — говорит она. — «Попробуй иногда улыбаться!»

Лайла отступает на шаг, откуда-то за моей спиной я чувствую её неуверенность, пока отвинчиваю гайки на шине.

— У тебя есть полное право на любые границы, и я буду их уважать. И, конечно, я перестану с этими каламбурами, если они тебя раздражают.

Провал. Просто провал. Я опускаюсь на пятки и смотрю вверх, проводя рукой по волосам.

— Дело не в этом. Я… Мне они не мешают, — бурчу я.

Лайла стоит позади, по-прежнему сомневаясь.

— Хорошо.

Проходит несколько секунд молчания, и тут из её внедорожника доносится голос:

— Мам, а ещё долго?

Она оборачивается через плечо.

— Ещё пару минут, ладно? Ты молодец. Можешь взять мой телефон из бардачка и поиграть, пока ждёшь.

— Сколько ему лет? — спрашиваю я, сам не зная зачем. — Хочет помочь?

Без понятия, что на меня нашло. Может, просто… так было принято у нас в семье. Если есть дело — все помогают. Да, потом, оглядываясь назад, понимаешь, что детям всё только мешает. Но я никогда не жалел о том, чему научился, помогая отцу.

На лице Лайлы мелькает с десяток эмоций, прежде чем она кивает.

— Эм… Ему пять. И, уверена, он с радостью поможет. Но предупреждаю — болтать будет без остановки.

— Ладно, — просто говорю я. С детьми я особо дела не имел. Но когда к нам в хозяйство приходят школьные экскурсии, я неплохо справляюсь. Даже сам провожу экскурсии. Иногда с детьми легче, чем со взрослыми.

Лайла снова прикусывает губу — уже третий раз, и мне это снова нравится. Но потом она опускает плечи и поворачивается к машине.