Будить мальчишек было еще рано, да и домашние хлопоты могли нарушить звенящую тишину. Поднявшись, я умылась ледяной водой, расчесала свои длинные, густые волосы и заплела их в тугую косу. Взгляд упал на старый сундук, стоящий у стены.
За прошедшие дни я так и не нашла времени, чтобы разобрать наследство, найденное в тайнике отцовской мельницы. Решено, займусь этим сейчас.
Развязав потуже затянутый узел, я углубилась в созерцание содержимого. Новая одежда, пахнущее свежестью постельное белье, полотенца и душистое мыло тут же отправились на кровать – позже я сложу все это и распределю по местам. Оставшиеся предметы я разложила на полу перед собой, погружаясь в раздумья.
Этот котелок… Он предназначен для варки каких-то особых отваров. Не совсем похож на обычный, в котором я варю суп или кипячу воду. Меньше размером, с более широкими стенками, а по краю виднеются вытесанные символы на незнакомом языке. Я отставила его в сторонку.
Открыв шкатулку, я принялась рассматривать ее содержимое. Колечко сразу же примерила на палец – село, как влитое! Мутный бесцветный камень в тонкой оправе приветливо блеснул гранями. Не уверена, что будет правильно носить его каждый день. Слишком много мне предстояло переделать дел этими руками. Украшение будет только мешать, да и само пострадает от мыла, воды, земли и прочего. Стянув его с пальца, я поместила колечко обратно в шкатулку. А вот кулон на шнурке вряд ли помешает, потому его я без раздумий надела и пригладила кончиками пальцев потеплевший камень.
Потеплевший? Нет, видимо, показалось. Он таким и был.
Мешочек с монетами отправился на кровать к остальным вещам. Позже пересчитаю, сколько у меня денег, и подумаю, как ими грамотно распорядиться.
Остались книги, писчие принадлежности, всякие ингредиенты и свитки с записями. Чутье подсказывало, что здесь таится самое ценное – тайные знания, наследие матери.
Как разобраться во всем этом? С чего начать? Я взяла в руки одну из книг и попыталась прочитать хоть что-то. Безуспешно. Буквы были совершенно незнакомы. Но вдруг в голове всплыло какое-то слово, потом следующее. И вот я уже бегло читаю одно предложение за другим. Это было похоже на чудо. Словно кто-то в режиме реального времени вкладывал мысли в мою голову.
Книги оказались старинными травниками и сборниками заговоров, ритуалов, оберегов. Травы, судя по всему, использовались для приготовления лекарств и зелий. Пузырьки содержали различные настойки и эссенции. А амулет был защитным талисманом, оберегающим от зла и неудач. Я чувствовала, как сила матери просыпается во мне, наполняя знаниями и уверенностью. Теперь я чувствовала, что не одна. Что у меня есть поддержка, пусть и из прошлого.
Воодушевившись, я принялась листать содержание книг в поисках того, что может пригодиться здесь и сейчас. Например, было бы неплохо отвадить от себя старосту.
Страница с нужным заговором нашлась неожиданно быстро — будто сама книга раскрылась на правильном месте. Над заголовком стоял чернильный отпечаток пальца как метка: «это все, что есть». Словно мать предугадала, что мне пригодится именно этот рецепт…
Отворот от недруга.
Сделай настой из полыни, зверобоя и корня острого репея. Добавь в него каплю своей крови, читай слова, глядя на пламя: «Не для мести, а для защиты. Не для гнева, а во имя свободы».
Я перечитала строчки вслух, пробуя их на вкус. Внутри отозвалось странным, но приятным покалыванием, как будто тело само узнавало древние слова. За окнами брезжил рассвет. Пора действовать, пока мальчишки спят и тишина еще держится в доме.
Я натянула длинную коричневую юбку и льняную рубаху, надела сверху жилет и вышла в сад. Полынь росла вдоль забора — низкая, жесткая, терпко пахнущая. Зверобой я видела по дороге к колодцу — туда придется дойти, но корень репея… Где он? В памяти щелчком возник запах и вид. Где-то он мне уже попадался…
Вернувшись в дом, я метнулась к куче вещей, принесенных из мельницы, и начала перебирать мешочки с сухой травой. На третьем из них было написано: «репей». Что ж, спасибо, мама.
Полчаса спустя, уже на кухне, я варила отвар. Пахло так, будто трава поспорила с дымом. В щель печной дверцы я смотрела на огонь, вспоминая слова заговора. Слегка закололо в пальце, когда я проколола кожу иголкой. Капля крови исчезла в пузырящемся зелье.
Слова шептала едва слышно, но комната будто затаила дыхание. Пламя дрогнуло, как от сквозняка. Буран заскулил снаружи. На мгновение мне стало не по себе. Но я продолжила — и с последним словом почувствовала, как напряжение схлынуло. Огонь успокоился, а воздух снова наполнился тишиной.
По рецепту зелье нужно было вылить под порог дома того человека, которого хотела отвадить от себя — не на землю, а в щель между порогом и досками. Желательно до того, как он встанет.
Но внизу страницы, чуть тусклее, как будто записанная второпях, виднелась приписка от руки:
«Не поливай порог — это только раздражает. Подлей в питье, и будет тянуть в сторону от тебя, как будто ты для него — крапива и перец. Только не передозируй. Доза — с ноготь мизинца. Не больше».
Я поджала губы. Это означало, что придется к нему приблизиться. Встретиться лично. И как мне это провернуть?
Ладно, подумаю позже.
Первым делом — разлить зелье. Остуженное, оно хранило мутный зеленый цвет и горький запах, но мама нашла бы способ замаскировать и то, и другое. Я поискала флакончики — среди моих новых вещей их было полно: темное стекло, вываренные, сухие, аккуратно закупоренные. Я выбрала самый маленький — с резной пробкой и надписью «горечавка» — откупорила, понюхала и, убедившись, что там ничего нет — залила туда свое зелье. Пробка вошла плотно, запах не ушел. И все же, я обернула его в тряпицу и спрятала в потайную щель в очаге.
Потом убрала все, до последней травинки. Полотенце, на котором перебирала ингредиенты — в стирку. Посуда — в ведро с мыльной водой. Остатки трав — в печку, пепел — в сад, под яблоню. Никто не должен был догадаться, что я тут варила. Даже мальчишки.
И когда все было чисто, словно ничего и не происходило, я насыпала в чугунок пшеничной крупы, залила водой, посолила щепоткой серой соли и поставила вариться на медленном огне. Пусть готовится сама — а я схожу за яйцами.
Воздух был сырой, но бодрящий. Над сараем дымилось утро, а на траве еще держалась роса. Буран поднял голову с крыльца, зевнул и потрусил ко мне, виляя хвостом.
— Ну что, новый друг, — сказала я, наклоняясь, чтобы почесать его за ухом. — Думаешь, справимся с этим дельцем?
Он тихо фыркнул, ткнулся носом мне в ладонь. На морде у него было столько участия, что я невольно усмехнулась.
— Наверное, ты бы сожрал этого Гильема без соли, да? Но для этого тебе понадобилось бы узнать всю нашу историю. Придется действовать иначе.
Он толкнул меня в бок, как будто хотел сказать: «я рядом». На душе стало светло, я улыбнулась и пошла дальше.
Курятник встретил меня деловитым кудахтаньем. Я открыла дверцу, отогнала особо бойкую наседку, собрала теплые яйца — шесть, как по заказу. По пути обратно погладила Бурана по хребту. Он проводил меня до двери и улегся на крыльцо.
Я вернулась на кухню, залила яйца холодной водой, поставила вариться. Затем замесила быстрые лепешки на воде и напекла на сухой сковороде целую гору. Пшеничная каша уже булькала, заполняя дом уютным, простым ароматом. В голове прокручивала возможные пути — как попасть к старосте, как подлить зелье. А ведь он наверняка сам нагрянет — не зря же обронил, чтобы подумала об угощении «милого гостя».
А вот и возможность подлить зелье! И почему я сразу об этом не подумала?
Когда яйца сварились, я быстро обдала их холодной водой, чтобы легче чистились, и разложила рядом с тарелками — по два на члена семьи. Каша настоялась, стала густой, как и положено. Разложила ее порционно, поставила миску с лепешками — они получились мягкими, с душистой хрустящей корочкой. И не скажешь, что это самый простой хлеб на воде.
