— Я думала, ты сказала, что не хочешь моего парня? Теперь мне кажется, будто это неправда. Если это так, то тебя ждет неприятное пробуждение. Финн не твой. Он мой, – рычу я с напускной уверенностью, которой на самом деле не чувствую.

На самом деле, мое сердце сжимается от мысли, что Кеннеди Райленд – моя соперница в борьбе за любовь Финна. Если это так, то как, черт возьми, мне его удержать? Я не смогу с ней тягаться, и она это знает. Мое происхождение из "не той" части города уже делает меня чужой в его кругах. А это значит, что наши отношения уже обречены на провал. И если добавить к этому Кеннеди, которая явно метит на его сердце… может, мне сдаться прямо сейчас?

Но, к ее сожалению, я не из тех, кто сдается.

Я – боец.

Так было. И так будет.

Да, Кеннеди на секунду перехватила инициативу, но черта с два я позволю ей загнать меня в угол и забрать то, что принадлежит мне. Я так просто не отступлю. По крайней мере, не без боя.

Я уже сжала кулаки, представляя, как выцарапаю ее прекрасные глаза, если она скажет хоть слово не в ту степь… но вдруг осознаю, что той надменной куклы Барби будто и не было.

В Кеннеди, которая сейчас стоит передо мной, нет ничего угрожающего. На самом деле, она выглядит так, будто у нее только что отобрали наследство и сказали, что теперь ей придется работать в забегаловке моего района, чтобы сводить концы с концами.

— Да, я люблю Финна, но как брата. Не больше. Мои муки связаны с другим, к сожалению. – Ее голубые глаза темнеют от грусти.

— Все настолько плохо? – спрашиваю я, видя, насколько она подвалена

— Хуже некуда, – она горько усмехается, крутя обручальное кольцо на пальце.

— Дай угадаю. Тот, кто подарил тебе этот камень, – не тот, кого ты действительно любишь?

— Как сказал Финн – красивая и умная. Думаю, я приму тебя в нашей маленькой компании.

— Минуту назад ты звучала иначе.

— Что я могу сказать? – без тени смущения пожимаете она плечами, широко улыбаясь. — Я верю, что истинная натура раскрывается под давлением. Мне просто нужно было убедиться, что Финна не обманывают.

— Его не обманывают.

— О, я знаю. – Сияет она. — По твоему лицу видно, что ты любишь его так же сильно, как он тебя.

— Я этого не говорила.

— Тебе и не нужно было. Ты была в двух секундах от того, чтобы выбить мне зубы.

— Я все еще могу это сделать, – ворчу я.

Она лишь смеется в ответ, распахивает дверь примерочной и забирает платья из рук продавщицы, которая, похоже, не нашла ничего лучше, чем дежурить снаружи в ожидании очередного каприза Кеннеди.

Богачи. Никогда их не пойму.

Хотя, кажется, я начинаю немного понимать Кеннеди. Если она затеяла весь этот спектакль только ради того, чтобы защитить чувства Финна, – значит, не такая уж она и плохая. Немногие готовы потратить время и силы, чтобы позаботиться о друге. Да, она все еще северянка, но, с другой стороны, Финн – тоже. А он самый добрый и страстный парень из всех, кого я знаю.

Может, такими их рожают в Нортсайде – в одну минуту слаще меда, а в следующую вселяют страх Божий. Кто их, черт возьми, разберет? Впрочем, мне важен лишь один из них. Не буду тратить время на остальных.

— Примерь темно-красное. Думаю, оно подчеркнет твои лучшие черты, – напевает Кеннеди, прижимая шелковое платье к моей груди.

— Мою грудь? – шучу я, немного расслабляясь.

— Нет, глаза. Финн особенно восторгался ими.

Я смеюсь при мысли о том, как он "восторгался", пока натягиваю платье. Как только шелк касается моей кожи, невольно выпрямляюсь перед зеркалом, любуясь отражением.

— Вау. Кажется, мы нашли победителя с первой попытки, – восторженно восклицает Кеннеди, окидывая меня взглядом.

— Да? Думаешь, Финну понравится?

— Думаю, да, как только он подберет челюсть с пола.

— Значит, мои глаза в этом платье – восторг, да?

— Дорогая, ты вся в нем – восторг! У тебя убийственные формы, и это платье их отлично подчеркивает. Если бы у меня были проблемы с парнями, я бы, пожалуй, переметнулась на другую сторону, – дразнит она, и я не могу сдержать смех.

Кто бы мог подумать, что дочь декана такая кокетка?

Я еще раз вглядываюсь в свое отражение и тихо говорю:

— Знаешь, это не я.

— По-моему, очень даже ты.

— Нет. Это просто маскарадный костюм на девушке из другой части города.

— Разве это важно? Кого волнует, где ты родилась. Важно лишь то, что ждет тебя впереди.

— Так ли это? Порой мне кажется, что я никогда не смогу убежать от своего прошлого, – бормочу я, глядя на лживое отражение.

Кеннеди подходит сзади и по-дружески кладет подбородок мне на плечо. Я ловлю ее взгляд – и вижу в нем искреннее понимание.

— Мы все бежим от своего прошлого, Стоун. Включая Финна. Единственное, что мы можем сделать, – это убедиться, что место, куда мы бежим, лучше того, что мы оставили позади. Понимаешь?

Я киваю, четко улавливая ее мысль. Неважно, родился ты в грязи или в золоте – это не должно определять, кто ты. Важен лишь твой выбор.

И тут до меня доходит, что я уже сделала свой.

Я выбрала Финна. Так же, как он выбрал меня.

Финн

Надо было самому заехать за ней в общежитие.

Зачем я послушал Стоун и согласился, чтобы она добиралась сюда на чертовом такси? Если бы не уступил ее упрямству, сейчас она была бы рядом, в моих объятиях. Вместо этого я вынужден томиться в ожидании, и каждая секунда без нее – пытка.

— Ты и правда собираешься щеголять с этой кислой миной весь вечер? Брат, должен сказать – зрелище так себе, – издевается Истон, осушая бокал шампанского.

— Оставь его, Ист. Разве не видишь, он и так на нервах? – бросается мне на помощь Кеннеди, ободряюще подмигивая. — Она скоро приедет. Не переживай, Финн. Ладно? – ее слова звучат мягко, а легкий толчок в плечо должен, видимо, разрядить обстановку.

Я киваю, выдавливая подобие улыбки, но внутри меня чертова буря.

А вдруг Стоун передумала? Вдруг ее сомнения взяли верх? Она ведь не прыгала от восторга, когда я пригласил ее. Может, все это для нее слишком сложно, слишком рано? Может, она вообще не придет?

Черт! Надо было самому ее забрать. Но эта чертовка посмотрела на меня своими прекрасными зелеными глазами – и вот я уже тонул в ней, забыв о дне рождения отца.

— Да ладно тебе, Финн, ты себя так до инфаркта доведешь. Твоя девчонка появится. Наверное, у нее просто что-то случилось с платьем или макияжем. Девчонки же всегда такие неженки, – издевательски хмыкает Кольт, наблюдая за моими муками.

— Для Финна она не просто девчонка, – с гордостью поправляет Кеннеди. — Она особенная. Другая.

— Конечно, особенная. Они все такие, – саркастически отвечает Кольт, останавливая официанта, чтобы взять бокал шампанского.

— Господи, Кольт, ты невыносим, когда захочешь. То, что ты не знаешь, как обращаться с женщинами, не значит, что Финн тоже.

— Погоди-ка, мы что, в мире наоборот? – Кольт едва не давится шампанским от ее слов. — Я прекрасно обращаюсь с дамами, Кен. Они обожают меня, и ты это знаешь, – самодовольно добавляет он.

— Боже правый! Да ты просто патологический нарцисс, Кольт Тернер. Серьезно, не понимаю, почему мы тебя терпим.

— Потому что без меня вам было бы чертовски скучно, – он нагло подмигивает ей, а Кеннеди в ответ показывает неприличный жест, будто дрочит невидимый член.

Никто из нас не удивлен ее выходкой. Конечно, посторонние считают Кеннеди Райленд эталоном благопристойности, но в нашей компании ее манеры порой грубее, чем у мистера Чоу из "Мальчишника".

— Иди в жопу, Кольт.

— А вот и нет, Кен. Даже не предлагай. Кое-кто застолбил это место годами раньше – и это был не я.

Щеки Кеннеди вспыхивают румянцем, а мы с Истоном смотрим на Кольта, как на самоубийцу. Где-то здесь бродит Томми, льстя отцовским спонсорам. И хотя Линкольн сейчас застрял в разговорах с губернатором, ему вряд ли понравится, что его кузен намекает на такое – особенно при посторонних ушах.