— Во-первых, я не ответил на твой вопрос. А во-вторых, подожди своей очереди, – указывает он на меня. — Теперь моя.

Я пожимаю плечами, делая вид, что меня это нисколько не беспокоит. Но, конечно, я должна была догадаться, что он не станет тянуть со своим следующим вопросом, поскольку первая начала играть грязно.

— Почему ты уходишь в оборону, когда я спрашиваю тебя о чем-то личном?

Вместо того, чтобы ответить на его чудесный вопрос, я делаю большой глоток текилы и показываю ему язык.

— Отлично, если ты хочешь играть так. Но предупреждаю, пропустишь следующий, и на землю полетит уже твоя футболка.

— Жаль, что тебе придется подождать еще немного, ведь теперь моя очередь.

— Я не боюсь. Постарайся сделать все, что в твоих силах, малышка, – насмехается он, похлопывая себя по щеке и предвкушая метафорический удар.

— У тебя есть другие секреты от твоих друзей?

— Да, – невозмутимо отвечает он, не оставляя возможности для неверного толкования.

— Значит, и в Нортсайде трава не зеленее, да?

— У каждого есть свои демоны, Стоун. Место, где ты родился, не играет особой роли.

— И много ли у тебя демонов, которые не дают спать по ночам? – скептически спрашиваю я.

— Больше, чем у многих. Я только что ответил на три твоих вопроса подряд. Вставай, малышка. Твоя очередь снимать с себя все это, – командует он, его голос такой же резкий и твердый, как и выпуклые мышцы, которые он с гордостью демонстрирует.

Я отвешиваю ему подзатыльник, но все равно встаю. Три вопроса равны трем предметам одежды. Без проблем. Я снимаю кроссовки, и каждый из них приземляется в разных местах, пролетая при этом рядом с его головой.

— Мило, – поддразнивает он, его тон по-прежнему железный.

Затем я расстегиваю свои шорты и начинаю снимать их, стараясь наклоняться ровно так, чтобы моя задница была высоко поднята и находилась подальше от его любопытных глаз. Однако моя футболка с глубоким вырезом открывает ему прекрасный вид на дам. Я поднимаю шорты и швыряю их ему в лицо, но, благодаря своим кошачьим рефлексам, он ловит их прежде, чем они попадают в цель. Затем я снова сажусь и делаю глоток текилы, вместо того чтобы снять еще что-нибудь из одежды.

— Три ответа на вопросы равны двум предметам одежды и одному глотку. Но хорошая попытка, красавчик.

— Ты могла бы с таким же успехом сделать два глотка и снять только кроссовки, – говорит он, сжимая мои шорты у себя на коленях.

— Знаю. Похоже, сегодня я чувствую себя милосердной.

— Милосердной? Ну да. Почему тогда твое так называемое наказание причиняет боль мне, а не тебе? – хрипло признается он, ерзая на своем месте и пытаясь скрыть выпуклость в джинсах.

— Бедный малыш. Тебе больно? – я преувеличенно дую губы, хлопая на него ресницами.

— Господи, ты просто нечто, – говорит он взволнованно, проводя пальцами по своей белокурой гриве и с досадой дергая за пряди. — У тебя вообще нет никаких тормозов, не так ли, Стоун? Ты делаешь все, что хочешь, и плевать на последствия, да?

— А зачем жить по-другому? Жизнь слишком коротка для притворства, – честно отвечаю я, ничуть не беспокоясь о его оценке меня.

— Не все могут позволить себе такую роскошь, как прямота, – ворчит он.

— Ты действительно хочешь поговорить со мной о роскоши, квотербек? Скажи мне, как много тебе пришлось работать, чтобы получить такую тачку? Или одежду? Или даже деньги в кармане? Не читай мне лекций о роскоши, когда сам живешь жизнь, полную роскоши. Быть тем, кто я есть, не считаясь ни с чьим мнением, кроме своего, – одно из немногих прав, данных мне Богом.

— Ты права. Но в то же время глубоко ошибаешься, девочка. Может, я и не работал ни дня в своей жизни ради того, что у меня есть, но не думай, что за это мне не приходится платить, – со злостью в голосе отвечает он, заставая меня врасплох.

Я прикусываю губу, понимая, насколько правдивы его слова. Долгое время мы просто сидим, уставившись друг на друга, создавая странное напряжение в воздухе – густом и тяжелом – окружающем нас. Я с трудом сглатываю, так как стук моего сердца становится слишком громким, чтобы его можно было вынести. С Финном, который ведет себя как мудак, легко иметь дело. А вот когда он сбрасывает с себя свою мудацкую бдительность, проявляя неожиданную уязвимость, я не могу с этим справиться.

Я уже собираюсь извиниться за то, что вышла из себя, чтобы мы могли вернуться на более безопасную территорию, когда Финн кладет большой палец на мою нижнюю губу, высвобождая ее из хватки зубов.

— Прости. Я не должен был на тебе срываться, – бормочет он, его тело внезапно оказывается так близко, что я не могу притворятся, что его обнаженная грудь не находится в нескольких дюймах от меня, и его насыщенный, теплый, древесный аромат не проникает во все мои органы чувств.

— Я большая девочка, красавчик. Чтобы напугать меня, нужно нечто большее, чем просто короткая вспышка гнева. – Я пытаюсь отшутиться, изо всех сил стараясь не потеряться в его прикосновении.

— Держу пари, так оно и есть, – шепчет он, глядя мне в глаза, в то время как его большой палец продолжает мучительно водить по моей губе.

— Что я могу сказать? Меня не так-то просто напугать.

— Ты сильнее меня, потому что сейчас я напуган до смерти, – хрипло смеется он, и в его смехе нет ни капли веселья.

— Чего ты боишься?

— Ты хочешь услышать правду?

— Да.

— Не поцеловать тебя.

Что ж, будь я проклята. Прощайте, сдержанность и логика. Было приятно с вами познакомиться.

Едва его маленькое признание слетает с губ, как я делаю то, что сделала бы любая разгоряченная девушка на моем месте – набрасываюсь на него.

Финн

Мне требуется минута, чтобы понять, что происходит, но, к счастью, я быстро прихожу в себя после неожиданного нападения Стоун. Я отвечаю на ее поцелуй, на этот раз позволяя ей взять инициативу в свои руки, поскольку она сделала тоже самое со мной сегодня утром. Но, как и в случае с нашим импровизированным дурачеством в аудитории, ее поцелуй заставляет меня желать большего. Губы Стоун мягче, чем кажутся. Она такая резкая и жесткая, но ее рот теплый и податливый. Я обхватываю ее руками за талию, притягиваю к себе и укладываю нас на землю. С такой крохой это проще простого.

— Ты вкусный, – бормочет она мне в рот и прикусывает мою нижнюю губу, от чего моему члену хочется вырваться из своего заточения.

Он одновременно зол на меня за то, что я до сих пор не выпустил его, и взбудоражен тем, что южанка в своих симпатичных черных трусиках слегка тискает его.

— Это все твой Куэрво. Хотя вкус твоих прекрасных губ после текилы гораздо вкуснее, – выдыхаю я, отчаянно ища ее руками. Одна проходит вверх и вниз по ее обнаженному бедру, в то время как другая обхватывает затылок, удерживая ее губы именно там, где они должны быть всегда – на моих.

— Благодарю. — Смеется она, и этот звук отдается прямо у меня в голове, а также в моем возбужденном члене.

Черт, что же этот звук творит со мной.

Она целует меня с такой страстью, что я утопаю в ней. Я теряюсь в нашем поцелуе, полностью и без остатка. Всякое представление о времени и логике ускользает, когда ее мягкие губы касаются моих, и я не хочу, чтобы было по-другому. Она приоткрывает губы, поэтому я просовываю свой язык в ее рот, чтобы продолжить нашу мучительную битву. Сладостный восторг только усиливается, когда наши языки соединяются, и сталь в ее языке дразнит меня еще больше. Обычно мой разум – это мина из мыслей, беспорядочная каша, мешающая сконцентрироваться. Однако в этот самый момент весь этот белый шум отступает на задний план, и лишь одна связная мысль держит меня в плену – я хочу большего.

— Черт! На вкус ты более чем хороша, – признаю я, притягивая ее ближе к своей промежности, чтобы почувствовать, как ее влажная киска давит на мою твердую, измученную длину. В своих порочных мыслях я втайне надеюсь, что она оставит след на моих джинсах своим возбуждением, даже если мой член возненавидит меня за те страдания, которым я его подвергаю.