— Кто говорил о сексе? – выпаливаю я.

— Так, а чем ты хочешь заняться? Поговорить? – насмешливо воркует она.

— А почему бы, черт возьми, и нет?! Нам ведь весело заниматься этим сейчас, не так ли?

Она откидывает голову назад и начинает неудержимо смеяться.

— О Боже, красавчик. Тебя слишком легко вывести из себя. Клянусь, если бы ты не сказал мне обратное, я бы подумала, что ты все еще девственник.

— Очень смешно. Ха-ха, – саркастически упрекаю я. — Может, хватит уже разговоров о сексе?

Краем глаза я наблюдаю, как она притворяется, что застегивает губы, и выбрасывает ключ.

— Благодарю, – бормочу я.

— О, не благодари меня. Просто, чтобы ты знал, если мы не можем говорить о сексе, то значит, что сам акт тоже отменяется. Тебе придется придумать что-то еще, чтобы развлечь меня.

— Есть много вещей, которыми мы можем заняться, не связанных с сексом. — Я укоризненно выпячиваю подбородок.

— Ты это уже говорил. Очевидно, мы можем поговорить, – поддразнивает она, показывая кроличьи ушки²⁰ в паузах между словами.

— Не забывай, еще мы можем выпить. – Я смотрю на бутылки, стоящие у ее ног.

— О, поверь мне, я не забыла. – Она шевелит бровями в мою сторону.

— Знаешь, ты можешь быть настоящей негодницей, когда захочешь.

— Мне это уже говорили. Это часть моего обаяния, – драматично выдыхает она, откидывая с плеч свои ониксовые волосы с синим отливом.

— Хм, а я-то думал, что вся эта фурнитура и яркие чернила выделяют тебя из толпы.

— Ты что, осуждаешь мои татуировки, квотербек?

— Даже думать не смею. Однако мне любопытно, есть ли на твоем теле какая-нибудь часть, на которую еще не были нанесены чернила?

— Хочешь проверить? – подмигивает она.

Да.

Да, чертовски хочу.

Однако я идиот, который только что сказал ей, что все, чего он хочет от сегодняшнего вечера, – это поговорить и выпить. Следующие несколько часов будут убийственными для моих нервов и самообладания, это уж точно.

Я опускаю взгляд на свой член, чувствуя на себе его гневный взгляд, когда он качает головкой влево-вправо, совсем не довольный тем, что я не буду его использовать. Я только что подставил сам себя, и он в ярости.

И награда за самого большого идиота Эшвилла достается… Да, вы угадали – Финну-гребаному-Уокеру.

— Если ты не дашь мне попробовать эту сексуальную красотку, мы больше не сможем быть друзьями, – скулит мой член, закатывая истерику.

И как бы мне ни хотелось отчитать его за то, что он думает только о себе, в этом вопросе я склонен с ним согласиться.

О чем, черт возьми, я думал?

Стоун

— Должна сказать, что это не совсем то место, куда я думала, ты меня приведешь, – с благоговением заявляю я, восхищаясь открывающимся передо мной потрясающим видом.

Массивные гранитные колонны беседки, окружающие меня, очень похожи на те, что можно увидеть в Нортсайде. Однако такие беседки обычно находятся на территории богачей, а не в величественных горах Голубого хребта. Похоже, что они заброшены уже несколько десятилетий и нуждаются в особом уходе. Но, на мой взгляд, так же изысканны, как и в пору своего расцвета.

Скрытая беседка обращена к огням центра Эшвилла, из-за чего город выглядит величественнее, чем он есть на самом деле. Яркая иллюминация, святящаяся вдалеке, создает ностальгическое чувство, как будто вы попали в другое время, где когда-то сияли те же огни.

Надо отдать должное красавчику Финну. Он молодец, что привез меня сюда. Действительно молодец.

— У этого места есть своя история? – спрашиваю я, заинтересовавшись историей такой уединенной достопримечательности.

— Разве не у каждого здания на юге есть своя история? – он пожимает плечами и тянется к машине, чтобы взять что-то за сиденьями.

— Не все живут в зданиях, построенных в восемнадцатом веке. Некоторые из нас живут в домах на колесах.

— Ты живешь в трейлере? – спрашивает он, выпрямившись и глядя на меня с ужасом.

— Сбавь обороты, квотербек. Я даже отсюда чувствую твое презрение, – язвительно отвечаю я, подчеркивая каждое слово.

К счастью для Финна, мой пыл смягчается, когда ему, кажется, становится стыдно за свое внезапное предубеждение, и он смотрит на свои ноги, вместо того чтобы встретиться с моим взглядом.

— Прости. Я выставил себя полным придурком, да?

— Не парься. – Я пожимаю плечами. — Я и так знаю, что ты придурок, поэтому нечего удивляться, когда ты ведешь себя соответственно, верно? – я насмешливо приподнимаю бровь.

Он проводит языком по зубам, и озорной блеск в его глазах, к которому я привыкла, возвращается в полную силу.

— Ты вечно ведешь себя как гребаная негодница. В один прекрасный день из-за твоего языка у тебя будут неприятности, малышка.

— Я рассчитываю на это, – поддразниваю я, чтобы позлить его, хотя на данный момент наши перепалки больше похожи на флирт, чем на уколы в адрес друг друга.

Чтобы занять себя и отвлечься от подобных идиотских мыслей, я подхожу к одному из пакетов с алкоголем, и беру своего приятеля Хосе Куэрво. Когда оборачиваюсь, Финн уже устраивается поудобнее на одном из двух спортивных полотенец, которые он расстелил рядом друг с другом на зеленой траве. Уперев руки в бока, я раздраженно вздыхаю и кричу этому дураку.

— Почему ты так далеко уселся? – спрашиваю я, стоя в самом центре монументальной беседки.

— Потому что это лучшее место. Я не хочу упускать этот вид, – объясняет он, и я закатываю глаза так сильно, что мои глазные яблоки рискуют выскочить из орбит.

Серьезно, сколько ударов по голове должны получить футболисты, прежде чем поймут, какому ущербу они себя подвергают? В качестве примера можно привести самого мистера Звездного квотербека, сидящего на открытом поле и глядящего в темноту.

— Вид вон там, Эйнштейн, – кричу я, указывая в направлении городских огней.

— Нет, не там, – беззаботно отвечает он, ложась на полотенце, подложив одну руку под голову, а другой указывая на небо. — Это тот вид, который я не хочу упускать.

Я спускаюсь по двум ступенькам белого монумента и смотрю вверх, чтобы понять, о чем он говорит. И когда я это делаю, моя челюсть падает от изумления.

— Боже мой, Финн. Это прекрасно, – шепчу я, совершенно пораженная, и маленькими шажками направляюсь к нему с бутылкой в руке.

За все свои двадцать один год жизни, я, кажется, никогда не видела столько звезд. Все небо похоже на темно-синюю ткань, натянутую насколько хватает глаз, и исколотую булавкой, отчего лучи великолепного белого света падают во все стороны.

От этого захватывает дух. Просто невероятно.

Все еще не в силах вымолвить ни слова, я усаживаюсь рядом с Финном и вытягиваю шею, чтобы не пропустить ни одной детали захватывающего зрелища.

— Потрясающе, да? – спрашивает он, удивленный моей внезапной немотой.

— Не думаю, что это подходящее слово. По крайней мере, не то, которое бы я выбрала.

— Тогда какое слово ты бы выбрала?

— Трансцендентно²¹, – тихо бормочу я, все еще находясь в ловушке сюрреалистического пейзажа.

Когда молчание Финна затягивается, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него и вижу широкую мальчишескую улыбку, сияющую на его лице, почти таком же потрясающем, как звезды над нами. Должно быть, он чувствует на себе мой взгляд, потому что только что был поглощен пятнышками света над нашими головами, а в следующее мгновение уже смотрит мне в глаза.

— Ты упускаешь прекрасный вид, – шепчет он, облизывая свои внезапно пересохшие губы.

Я так не думаю, красавчик. С того места, где я сижу, открывается просто превосходный вид.

Я наблюдаю, как его кадык дергается, а взгляд все еще прикован к моему, и мой пульс начинает учащаться от одного только взгляда его голубых глаз. К счастью, он разрушает чары, встряхивая головой и отгоняя прочь все знойные мысли, пришедшие ему в голову. Как раз в тот момент, когда думаю, что мне больше ничего не угрожает, он снова обезоруживает меня, одаривая одной из своих искренних, застенчивых улыбок, от которой у меня, кажется, всегда подкашиваются ноги. Не то чтобы я когда-нибудь признаюсь, что этот мальчишка стал моим криптонитом. Скорее в аду пойдет снег, чем я признаю, что Финн Уокер оказывает на меня хоть какое-то воздействие.